Образ.ЕЦ. Часть 0.2. Король под горой

– Давай обсудим это в другом месте. Знаешь кафе «Яблонька» в центре?

– Да, слышала.

– Встретимся там сегодня в 8 вечера. Согласна?

Лена задумалась. Неужели это он, её звёздный час? Синяя птица удачи сама села на подоконник и стучится в окошко. В конце концов, пока она ничем не рискует: место людное, а господин «знаю всё про всех» точно не похож на закоренелого уркагана. В любом случае, там будет возможность всё как следует прощупать, а заодно и про маму разузнать. Ещё и поесть на халяву… Такой шанс упускать нельзя.

– Да, хорошо, – согласилась она, с трудом сдерживая радостное возбуждение.

– Только маме ни слова. Она наверняка не захочет выпускать тебя из-под опеки.

– Договорились!

«Яблонька» была известным в городе заведением, где любили отдыхать господа с кошельками заметно толще среднестатистического. Это был стилизованный в классическом советском духе ресторан: светлые кружевные шторы и скатерти, добротные дубовые столы, шахматный пол, официантки в белых передниках и чепчиках. Традиционная русская кухня традиционно выходила дороже импортных «кухнезаменителей» с их усилителями вкусов и изменителями ощущений. Павел Петрович ждал её возле входа и беседовал о чём-то со швейцаром в длинном пуховике. На нём было всё то же коричневое пальто, в руках появилась чёрная трость аристократически-пенсионного вида. Пропустив даму вперёд, он прошёл в высокие двери следом.

На стенах ресторана висели картины советских художников-авангардистов, в углу на деревянной тумбочке приютился граммофон, из трубы которого мягко шипели голоса советских же работников эстрады. От сочетания чёрно-белого пола с абстрактно-пёстрыми пятнами картин, странными красочными портретами, геометрическими людьми и красными конями у Лены в голове возникло сюрреалистическое ощущение Алисы в зазеркалье. Тросточка Павла Петровича довершала путающую разум картину, придавая её владельцу сходство то ли со сказочным волшебником, то ли с безумным болванщиком. Казалось, вся обстановка заведения каким-то образом воздействует на сознание посетителей, вызывая дезориентацию в привычном течении неразрывной прямой времени. Лена оглядела мужчин, одетых в неприметно тёмно-серое, и женщин в длинных юбках. Как будто партийное собрание, ей-богу. А может, «Яблонька» – это такое специальное место, где люди другой эпохи могут почувствовать себя в своей тарелке? В конце концов, привычка – вторая натура.

Они заняли столик возле окна. По просьбе Павла Петровича Лена выключила телефон и убрала его в сумочку. Вот уж кому действительно известно всё обо всех.

– Так что за работа? Что делать, сколько платите? – сразу перешла к сути Лена. Терпение никогда не было её коньком. К тому же, она всё ещё побаивалась своего спутника, которому так много известно про чужие тёмные делишки.

– Ты, как и мать, не любишь жевать сопли? Деловая хватка – это замечательно… Что ж, наша небольшая компания производит одно хорошее и полезное лекарство. Не фуфломицин на синтетике какой-нибудь, всё по швейцарскому рецепту. Но из-за бюрократических кретинов мы пока не получили все лицензии, так что производство не совсем легальное. Думаю, тебя это не испугает, – предположил Павел Петрович и направил вопросительный взгляд на собеседницу.

– Вполне возможно, закон не всегда справедлив, – пространно ответила она.

Лене вспомнилось, как на первом курсе техникума их застукали менты на квартире у Жени, их друга-ботаника, с целым пакетом шишек одной чудо-травы. Пара невинных затяжек могла бы тогда дорого обойтись, если бы они не догадались, пока не слишком оперативные оперативники ломятся в дверь, перелезть на соседний балкон четвёртого этажа и, хихикая как идиоты, спрятаться в шкафу.

– Бояться на самом деле нечего, всё производство на закрытой территории за городом, визиты ОМОНа нам не грозят. Максимум, если вдруг кто лишний про нас узнает, – прикрыть могут и штраф выписать.

– Любопытно конечно, но мне-то там что делать? Я не сильна в химии, Уолтер Уайт[1 - Персонаж американского сериала «Во все тяжкие» (англ. Breaking Bad)] из меня так себе.

– Твоя роль – руководить, следить за производственной дисциплиной. На объекте работают восемь человек, которые не всегда делают то, что им полагается. Отлынивают, бездельничают, иногда даже крысятничать пытаются. Одним словом, головы нормальной им не хватает. По-хорошему, твоя мама такое и за полноценную работу бы не посчитала.

Услышанное задействовало какие-то потаённые рычажки в сознании Лены. Сколько себя помнила, она всегда хотела стать абсолютно самостоятельной и не просто самой решать, как ей жить, но и принимать руководящие решения, стать самым настоящим, стопроцентным начальником. Регулярно оставаясь работать сверхурочно из-за неспособности старших менеджеров своевременно и качественно выполнять свои обязанности, она уже давно лелеяла мечту навести свой порядок. Уж она-то сможет выстроить всё как надо!

– И сколько платите?

– Как говорится, по договорённости. Не боись, не обидим. Учитывая риски, в районе двухсот плюс бонусы. Сколько точно – скажу, когда увижу тебя в деле.

– Кастинг устроите? – усмехнулась Лена. Озвученная сумма воспарила разноцветными мыльными пузырями в облаках сбывающихся мечт, но, как приличная барышня, она не собиралась включать режим «на всё согласная».

– Посмотрю, как ты будешь себя чувствовать в светском обществе.

– Это как?

– Видишь ли, наши клиенты – люди особенные, исключительно из высшего света. И требуют к себе соответствующего отношения, как и наш товар. В каждой сфере общества свои нормы поведения, собственный этикет. Попробуй прийти на симпозиум по свободным искусствам и наукам в модных рваных джинсах и поприставать к культурным мужам с вопросами про течь в двигателе. Что у аристократических особ, что у работяг на заводе Урюпинска, – на каждом уровне свои брачные танцы. Социальный слайсинг, своего рода. Каждый метит столбы и обнюхивает задницы своим, исключительным способом. Всё это лишь маскарад, игры двуногих животных, но без них здесь невозможно достичь высот.

– Кажется, понимаю. Вы хотите проверить, умею ли я правильно обнюхивать задницы.

– Вроде того, – рассмеялся Павел Петрович. – Забавно, человек – вершина пищевой пирамиды – изо всех сил открещивается от животного прошлого, изображая из себя высшее существо, этакое образованное и высококультурное божество. Малейший намёк на главенство животных инстинктов в обществе тут же подавляется, как вспышка чумы или холеры. Всё естественно природное, будь то банальное потребление пищи, поход в туалет, размножение, даже волосы на теле – всё индивидуализируется, перетаскивается в единоличные норки, где задрачивается до уровня постыдной бытовухи и становится общественным табу. Но при этом на каждом из уровней, на каждой из подобных частных кухонек и клубов по интересам продолжают действовать всё те же инстинкты, всё те же обнюхивания и мечение территории, только никто об этом уже не догадывается. Или делает вид. Повторюсь, это всего лишь игра. И в этой игре у тебя на руках хорошие стартовые карты, такие выпадают далеко не каждому. В эту пятницу за городом состоится закрытое мероприятие, что-то вроде светского корпоратива. Будет много уважаемых людей, – бизнесмены, депутаты, инвесторы и меценаты. Вот твоё приглашение.

Не спрашивая согласия, Павел Петрович протянул блестящий серебром узорный пригласительный билет, на котором чёрной матовой краской были напечатаны всего три огромных буквы VIP.

«Так вот ты какой, счастливый билетик!», – мелькнуло в голове, и в груди Лены вспыхнул факел надежд. Всего три буквы на куске мёртвой картонной материи, напоминающей вырезку из подарочной упаковки Chivas Regal, впрыснули в кровь огонь и разогнали поршни сердечного мотора. Выпавшая возможность словно взмахом волшебной палочки перенести себя из касты быдла сразу на вершину высокосветского Олимпа, «вырезать» из съёмной комнаты в хрущёвке и «вставить» в комфортные апартаменты где-нибудь в центре, – заветная мечта любого простолюдина, сколь бы интеллигентным интеллектуалом в душе он не являлся. При этом вполне логичная встреча на сей вершине с настоящим быдлом, скрывающимся под маской высокосветско-аристократического голубокровия, станет жестоким ударом по юным сердцам и розовым очкам.

Договорившись с Павлом Петровичем о маршруте доставки новоявленной Золушки на бал и прикончив халявную тарелку карбонары, Лена чуть ли не вприпрыжку выскочила из ресторана. Мысли радостно танцевали по ступеням карьерной, и, что намного более важно, зарплатной лестницы. И уже совершенно в прошлом, у самого подножия этой лестницы, остался сидеть в одиночестве своего лудоманского азарта позабытый Рома Романов.

* * *

С большим трудом Лена дождалась пятницы, сохранив планы в тайне от мамы и подруг. Впрочем, хоть и очень нехотя, но она всё же прекрасно осознавала, что это может оказаться какой-то особо экстравагантной аферой, и заоблачные горизонты могут обернуться для неё деревянным макинтошем в подземном царстве.

На большом чёрном джипе по тёмной полупустынной дороге посреди леса они подъехали к загородному коттеджу-резиденции, скрытому за высоченным забором. Освещённое со всех сторон помпезное трёхэтажное здание в классическом стиле внешне походило на дворец вельмож. Белоснежный фасад с высокими колоннами показался выпускнице агротехнологического техникума королевским замком. Лену так и распирало от желания вывести какое-нибудь короткое ёмкое слово чёрным и грязным по белому и непорочному, чтобы напомнить зазнавшимся выскочкам об их животном происхождении. На просторной парковке возле дома уже собралось с два десятка автомобилей представительского класса, возле некоторых курили и рассуждали о прелестях светской жизни скуластые здоровяки-водители. Судя по блестящим перстням и татуировкам на их огромных кулаках, в интеллигентности и знании этикета эти граждане дали бы фору любому столичному театралу. А посмевших усомниться догнали бы и ещё раз дали.

Словно приглашая взойти на борт торжества, полукружием от входных дверей резиденции расползлась широкая лестница. Поднявшись по её ступеням, Лена и Павел Петрович оказались в блестящем глянцево-пластиковом зале с дорогой отделкой в стиле модерн (что совершенно не сочеталось с классическим видом здания, но, как говорится, дизайнеру виднее, на то у него и диплом). Яркий свет ослепил, широкий белоснежный зал с мраморными полами и прямоугольными колоннами сверкал холодным лаконичным величием, высоченные потолки с золотыми люстрами уносили сознание в аристократическую высь. Глядя на это великолепие, Лене почему-то вспомнилось бытующее в плебейских кругах противопоставление размера машины и члена её владельца.

Дальняя стена зала была целиком застеклена панорамными окнами, а сразу за ними, безо всяких заборов и сторожей, начинался настоящий лес, от одного вида которого веяло пугающей неизвестностью и тьмой холодного зимнего сумрака. На контрасте с пафосным блеском шикарного зала казалось, что там, за стеклом, среди чёрных стволов деревьев и под прикрытием свинцово-серого неба, прячется собственной персоной господин Первобытный страх. Но здесь, с этой стороны, был только яркий свет, атмосфера сияющей роскоши и шумного праздника. И никому из гостей не было совершенно никакого дела, что творится снаружи.

У левой стены расположилась небольшая круглая сцена, на которой под попсовую фонограмму пел дуэт ярко накрашенных блондинок. Одна была в белом, сверкающем блёстками платье, а вторая – в чёрном смокинге, с цилиндром на голове и с приклеенными чёрными усами а-ля Чарли Чаплин. Глаза Лены скользили по незнакомой аудитории: дамы в шикарных вечерних платьях, джентльмены в дорогих костюмах и официанты, услужливо разносящие на подносах всевозможные угощения по залу. Раньше подобное она видела только в кино. Собственное красное платье с открытой спиной, хоть и было лучшим в гардеробе, всё равно казалось здесь блёклым и второсортным.

«Что ж, есть куда расти, тоже плюс», – подумала Лена, стараясь придать лицу как можно более естественное и непринуждённое выражение.

Взяв по бокалу шампанского, они с Павлом Петровичем принялись изображать представителей элит (на счёт себя Лена точно не сомневалась) – прогуливаться вдоль зала и с критически-недовольными всем и вся физиономиями обсуждать богатые интерьеры, картины на стенах и солидных гостей. Среди многочисленных репродукций картин художников ХХ века, непонятных восприятию неотягощённого психическими расстройствами гражданина (или необогащённого оными – зависит, с какой стороны находится точка зрения наблюдателя), взгляд привлекло небольшое полотно, на котором по чёрно-фиолетовому ночному небу летел улыбающийся ровной белоснежной улыбкой, словно из рекламы зубной пасты, огненный болид, – то ли комета, то ли метеорит. По хватающимся за голову чёрным силуэтам на освещённой улице внизу картины становилось понятно, что к несчастным приближается круглый и весёлый писец.

– Порой вмешательство свыше происходит не совсем так, как мы ожидаем, – прокомментировал над ухом баритон спутника.

– Да, видела я несколько фильмов на подобные темы. Всего лишь глубокохудожественные фантазии моралистов…

– Вся наша жизнь может оказаться на самом деле всего лишь чьей-то фантазией. Так ли важно, в конечном счёте, когда и каким образом наступит пробуждение?

– Как это? – удивилась Лена. – Конечно, важно. Как говорят, плакать лучше в Мерседесе, чем в маршрутке.

Павел Петрович довольно хмыкнул и утвердительно покачал головой.

– В таком случае всё зависит лишь от желаний и силы воли. Что положит человек на жертвенный алтарь – таланты, упорство и труд или лень и чревоугодие.

Лена оглядела зал. При виде упитанных дам с фигурами колбасы в обвязке, с головы до ног увешанных блестящими драгоценностями, и джентльменов, видевших своё достоинство последний раз очень давно, да и то в зеркале, ей почему-то показалось, что упорство и труд здесь не в почёте.

– Сдаётся мне, в этом свете правят бал иные силы… – произнесла она, глядя в сторону тёмного леса за окном.

Павел Петрович снова с улыбкой покачал головой.

– Открою тебе страшную тайну: за исключением тщательно выштукатуренной блестящей ширмы роскоши и пары случайных невинных душ, тут намного больше грязи, чем в ином публичном доме Дакки или Паттайи, а совокупного анамнеза хватит на диссертации не одного выпуска Международного института психоанализа.

– А я-то, наивная, думала, что мы в монастыре, – иронично хихикнула Лена.

– Вон там, видишь, пузатый господин в круглых очках и лазурно-голубом пиджаке, – указал Павел Петрович на сального мужичка лет тридцати пяти-сорока, гладко выбритого и с реденькими волосами на макушке. – Семён Захарский – топ-менеджер одной крупной нефтегазовой компании. Жена-красавица на пятнадцать лет моложе, двое прекрасных дочерей… Одна правда не от него, но он об этом только догадывается. Задекларированный доход за прошлый год больше пятидесяти миллионов, по факту раза в три больше. А теперь представь, у меня имеются его фотографии в кожаной маске лошади, стоящего голым на коленях с располосованным плетьми задом перед двумя жирными блядями с огроменными страпонами. И это ещё безобидные ягодки.

– Вы, наверное, очень опасный человек, раз знаете такие вещи.