Я стал вперед, кругом бросая взгляд,
И размышлял, поэта слыша голос:
«Ты думаешь, быть может, мой собрат,
О той скале, что сверху раскололась,
И где теперь чудовище лежит,
В котором злость с бессилием боролась?
Мной усмирен, ужасный зверь молчит.
Так знай же, что, когда еще впервые
Сходил я в Ад, вон той скалы гранит
Еще был цел, и камни вековые
Не треснули. Случилось то поздней
В другие дни и времена иные,
Пред тем, как Тот спустился в мир теней,
Который многим в Ад принес спасенье…
Тогда-то с страшным грохотом камней,
Скалу поколебало сотрясенье
И рухнул сокрушительный обвал.
Подумал я в то самое мгновенье,
Что от любви весь мир затрепетал,
От той любви, которою держалась
Вселенная. Любовью – я слыхал —
Не раз уже мир обращался в хаос[59 - Любовью – я слыхал – / Не раз уже мир обращался в хаос. – Чтобы понять это место, нужно припомнить такое обстоятельство: по системе Эмпедокла, мир существует только войною стихий; не будь этой войны, мир опять обратился бы в прежний хаос.].
Тогда-то раскололась вдруг скала
И грудою каменьев разметалась.
Но вниз взглянуть тебе пора пришла:
Мы около кровавого потока,
Где в кипяток за грязные дела
Насилия – повержены глубоко
Преступники. О ты, развратный род,
Жизнь тративший на подвиги порока,
Вот как тяжел последний твой расчет!»
И вкруг равнины ров дугообразный
Увидел я с кровавой пеной вод,
А от скалы до рва с пучиной грязной
Центавры появлялись здесь и там
Со стрелами, как на потехе праздной.
Когда они домчались ближе к нам
И нас на спуске взоры их открыли,
Они остановились. К тетивам
Центавры разом стрелы наложили,
И трое, отделившись от других,
К той крутизне, где шли мы, подскочили.
И крикнул нам тогда один из них:
«Откуда вы? Какой вы казни ждете,
Спускаясь в мир созданий неживых?
Когда вы мне ответа не даете,
Я с тетивы стрелу спущу тогда,
Которая верна в своем полете».
«Зачем вдвоем нисходим мы сюда,
Хирону[60 - Хирон – воспитатель Ахилла.] мы поведаем при встрече.
Ты опрометчив ныне, как всегда,