Таких речей не ведая от века,
Хирон центавру Нессу говорит:
«Ступай, их проводи и охрани ты,
Когда толпа другая их смутит».
При появленье новой той защиты
По берегу мы шли. Кипел поток,
Где выли тени злы, полуубиты,
Повержены в кровавый кипяток.
Вплоть до бровей я видел погруженных,
Измученных от головы до ног, —
И, показав рукой на осужденных,
Центавр сказал: «То казнь земных владык,
Невинной кровью ближних обагренных.
Их легион обширен и велик:
Здесь Александр, с ним Дионисий вместе,
Что столько лет давить народ привык
В Сицилии во имя хладной мести,
Здесь Аццолино[63 - Аццолино – тиран Падуи. В битве против властителей Ломбардии он попал в плен и, не допустив перевязать свои раны, умер в Сончино в 1260 г.] грозный заключен;
Казнится здесь и он, Обидзо Эсти,
Что пасынком своим был умерщвлен».
Хотел к певцу я с словом обратиться,
Но, указав на Несса, молвил он:
«Теперь тебе он больше пригодится,
Чем я, мой сын». И в этот самый срок,
Когда певцу спешил я покориться,
Центавр опять взглянул на кипяток:
«Иные души страждут здесь жестоко,
До шеи погруженные в поток.
Вот там теперь стоящий одиноко
Ужасный грешник, – знаешь ли, кто он?
Господний храм он оскорбил глубоко
И поразил вблизи его колонн
Того, чье сердце люди сохранили
На Темзе вплоть до нынешних времен
И в дорогом ковчеге схоронили[64 - Господний храм он оскорбил глубоко…» – В 1291 г. Гвидо Монфорте, в отмщенье за смерть своего отца, убил в храме Генриха, племянника Генриха III, короля английского. Сердце убитого было перенесено в Лондон и помещено в золотой ковчег, который был поставлен на колонне возле одного моста на Темзе.]».
Других теней потом я увидал, —
Их головы и груди видны были, —
И я иных невольно узнавал…
Поток все мельче, мельче становился,
Так что в конце лишь ноги покрывал.
Ров этот скоро сзади очутился,
Когда центавр перескочил поток
И мне сказал: «Сейчас ты убедился,
Как ров мелел; но страшно он глубок
В другом конце, и в глубине той вечной
Властители страдают за порок
Насилия и власти бессердечной.
Там в пламени несет свой тяжкий крест —
Бич Божий, сам Аттил бесчеловечный;