И заговор затеяла в тиши.
А между тем все силы, все здоровье
Я потерял, не зная сна в ночи:
Готов отдать был Фредерику кровь я,
Но был силен наложницы разврат.
Она, змея порока и злословья,
Она, зараза цесарских палат,
Она, монархов язва моровая,
На мне остановила злобный взгляд
И, завистью и бешенством пылая,
Умела страсти многих возбудить
Против меня, и Август сам, сгорая
Досадою, свой лик отворотить
От верного товарища решился,
Успел в печальный траур обратить
Все почести, которыми гордился
Я некогда… В душе моей тогда
Проснулся гнев и умысел родился —
Искать забвенья в смерти от стыда.
И – праведник неправедное дело
Я выполнить решился в те года.
Но, слушайте, клянусь теперь я смело,
Что я царю ни в чем не изменял
И верность сохранил к нему всецело:
Я кесаря до смерти обожал:
Он стоит и любви, и уваженья…
Пусть тот из вас, кому я жалок стал,
Пусть тот из вас, кого ждет возвращенье
В живущий мир, там честь мою спасет
И восстановит истинное мненье
О грешнике, которого гнетет
И клевета, и ненависть людская».
Затем сказал Вергилий в свой черед,
Речь мудрую ко мне лишь обращая:
«Знай – времени не должен ты терять:
Ему свои вопросы поверяя,
Расспрашивай – он станет отвечать».
И молвил я: «Прошу тебя – спроси ты
Его о том, что было бы узнать
Полезно мне – ведь от тебя не скрыты
Все помыслы мои – во мне самом
Теперь все чувства горестью убиты,
Лишь состраданье в сердце есть моем».
Тогда сказал поэт: «Твое желанье
Исполнит он. Мы просим лишь о том,
Чтоб ты сказал, как высшее созданье,
Как человек мог обратиться вдруг
В ствол дерева? Ужель для наказанья
Такого нет конца?» Вздохнув от тяжких мук,
Мне, словно вздохом, дерево сказало,
В стенанья обращая каждый звук: