И произнес: «Мученья все кляня,
Живой и мертвый тот же я, и снова
Силен теперь. И если бы опять
Юпитер ковачей своих сурово
Заставил громы новые ковать,
Чтоб поразить меня в одно мгновенье,
Когда б он стал Вулканов всех сзывать,
Измучил бы их всех до отупленья
И восклицал: ко мне, Вулкан, скорей!
Как в страшный день Флегрийского[77 - Флегра – долина в Фессалии, в которой Юпитер одержал победу над титанами.] сраженья
Он говорил; когда б рукой своей
Все молнии на грудь мою направил,
То и тогда б погибели моей
Он не достиг!» Тут грешника заставил
Умолкнуть мой суровый проводник
Громовой речью; ужас весь представил
Его греха: мне нов был тот язык
Наставника. Заговорил он гневно:
«О, Капаней! По-прежнему ты дик,
Твоя гордыня также неизменна,
За то и казнь преступника страшна:
Лишь бешенство дала тебе геенна
За прежнее безумство, и должна
Та кара быть возмездием достойным
В Аду, где заседает сатана!»
И с словом, уже более спокойным.
Ко мне тут обратился мой мудрец:
«Перед тобой в вертепе этом знойном —
Великий грешник. Царственный венец
На нем блистал и, Фивы осаждая,
В числе семи царей был он. Гордец,
Он, как и прежде, Бога отвергая,
Доныне покориться не хотел
И, постепенно в Тартаре сгорая,
За гордость в нем находит свой удел…
Иди ж за мной, но бойся погружаться
Ногой в песок: он раскален и бел.
Лесной опушки нужно нам держаться».
В молчанье мы к источнику пришли;
К нему приблизясь, стал я содрогаться:
Кровавым выбегал он из земли.
Его струи тогда напоминали
Буликаме[78 - Буликаме – источник горячей минеральной воды близ Витербо, известный некогда тем, что там во множестве собирались грешницы.] кипучие струи,
Где грешницы по берегу блуждали…
Бежал в степи кровавый тот поток,
А берега и ложе состояли
Лишь из каменьев; берег был отлог…
Я угадал, что наша шла дорога
Вдоль берега, что путь тот был далек.