Они впились с неистовством зубами,
И страшную он участь испытал:
Разорван был собаками он в клочья.
И за руку меня мой спутник взял
(Едва мог тайный трепет превозмочь я),
И подошел к тому кусту со мной.
И куст заговорил: «О, чем помочь я
Тебе мог, Сант-Андреа[73 - Сант-Андреа – падуанский дворянин, знаменитый мот своего времени. Истратив свои богатства, он в отчаянии кончил жизнь самоубийством.]? И зачем
За мною ты решился укрываться?
Я ль виноват, что пренебрег ты всем,
Чтоб жизнию преступной наслаждаться?»
Учитель мой сказал ему затем:
«Кто ты, уставший кровью обливаться
Из вечных ран? О чем страдаешь ты?»
Он отвечал: «О, души! Посмотрите:
Ужасным истязаньем все листы
Оборваны на мне. Их соберите
Вокруг меня. Я в городе рожден, —
Не скрою я, когда вы знать хотите, —
Известном вам; переродился он,
Им позабыт был гордый покровитель[74 - «Им позабыт был гордый покровитель». – Флоренция во времена языческие была под покровительством бога Марса.].
За что навек, изменой возмущен,
Для города неутомимый мститель
Останется опасным, и давно
Его руки боится каждый житель.
О, если б на мосту через Арно
Не видели его изображенья,
То все для граждан было б решено.
И, созидая град свой, разрушенье
Пришлось бы им увидеть в страшный час
На пепелище, полном запустенья,
Оставленном Аттилою для нас.
Тогда бы целый город развалился,
Когда бы Марс мечом своим потряс…
Я в собственном приюте удавился!»
Песня четырнадцатая
Данте и Вергилий вступают на грань второго отдела седьмого круга Ада. Степь и огненный дождь. Преступники против Бога, природы и искусства. Бешенство Капанея и его наказание. Таинственный исток трех адских рек.
Любовь к отчизне вспыхнула во мне.
Разбросанные листья собирая,
Их отдал я, растроганный вполне.
Тому, который, скорбь свою скрывая,
Уже замолк. Мы стали на предел
Второго круга с третьим, и тогда я
Еще полнее вдруг уразумел
Всю силу правосудия. Я буду
Рассказывать: куда я ни глядел,
Степь голая вставала отовсюду:
Ни травки, ни былинки нет кругом,
Лишь страшный лес – доныне не забуду —