Богиня

Лейла уронила голову на ладони и зарыдала.

Мне стало жаль её.

– Ешь, Лейла. Ты не должна голодать. В этом доме никто кроме нас самих о нас не позаботится. Поверь мне.

Видимо, мои слова показались Лейле довольно убедительными, потому что в следующий момент она принялась за свой плов.

Накануне я спрятала алмаз, подаренный мне отцом, в складки своей нижней юбки, где никто бы не смог его найти. Я ещё раз убедилась в том, что он со мной, ведь я не воспринимала его, как драгоценность, а как вещь, которая всегда будет напоминать мне об отце.

После обеда нам позволили вволю поспать, однако на следующее утро наша жизнь вошла совсем в другое русло. Лейлу определили на кухню, чтобы она помогала готовить еду, а я должна была убираться в комнатах. Мне сказали, чтобы я была достаточно аккуратна и не разбила бы случайно ничего из ценных вещей, украшавших интерьер хозяйских покоев. К «ценностям» относились фарфоровые статуэтки, вазы и другие безделушки. Это были вазы больших размеров с какими-то очень изысканными и дорогими рисунками на них.

Я подумала тогда, было бы лучше, если бы нас с Лейлой не разлучали, или, во всяком случае, если бы Лейлу вместо меня поставили убираться в комнатах, ведь она отличалась особенной осторожностью. Зато я непременно переложила бы в пищу перец или соль, чем навлекла бы на себя гнев тётушки Амиран.

Жизнь потекла довольно медленно и размеренно.

Я видела, как дядюшка Исмаил уходил куда-то рано утром. Он уезжал на своём экипаже, состоявшем из пары гнедых лошадей. В окне я могла видеть слугу-кучера, управлявшегося с лошадьми. Приезжал он уже вечером, а в течение дня в доме царила атмосфера суеты, ибо в нём царствовали женщины, исключая, конечно же, маленького Хабиба.

Нас будили рано утром ещё засветло, когда глаза наши ещё слипались от сна. Мы должны были совершить сначала утренний намаз, затем нас вели в кухню, где наспех кормили совсем безвкусной пищей. Затем Лейла и я надевали фартуки; я шла убираться в комнаты, а Лейла оставалась на кухне вместе с главной поварихой Зульфиёй. Я вспомнила о том, что раньше Лейла всегда мечтала научиться готовить еду. По иронии судьбы ей предоставилась такая возможность, хотя в столь искажённом варианте, будто это была «рука джинна». Ведь джинны всегда что-нибудь да напутают, чтобы в итоге посмеяться над человеческими желаниями и слабостями.

Но о чём же мечтала я?

Во всяком случае, я предпочитала держать свои мысли при себе.

Однажды, когда я была занята уборкой в покоях дяди Исмаила, меня позвали в тётушке Амиран.

Она сидела в своей комнате, смотрела в окно и ела изюм. Когда я, наконец, появилась на пороге её комнаты, тётя Амиран поманила меня пальцем. Я подошла к ней.

– Марджина, так ведь тебя зовут, – начала она.

– Да, тётя, – согласилась я.

– В следующий, раз когда ты имеешь дело с хозяевами этого дома, ты должна поклониться.

– Поклониться? – удивилась я, – Но…

Я была поражена, ведь мы с Лейлой были их родственниками, а Альфия и Хабиб – нашими кузенами, чтобы выражать ту почтительность, которую с нас требовали.

Однако не успела я произнести то, что хотела, как тётя Амиран улыбнулась:

– Не переживай, дорогая, думаю, на сегодня этот маленький инцидент исчерпан. Но я хотела бы тебя кое о чём спросить.

Тётя Амиран вновь сделала небольшую паузу в то время, как я с любопытством стояла подле неё и смотрела.

Мне вдруг стало интересно, почему вдруг свой повелительный тон голоса она сменила на иной, будто смягчилась, и в нём даже прозвучали нотки того, что я – не простая служанка, а часть её семьи.

– Я Вас слушаю, тётушка, – произнесла я, на этот раз действительно поклонившись ей.

Вдруг тётя подошла к двери, выглянула за неё и, убедившись, что вокруг никого нет, и нас никто не может подслушать, вновь вернулась на своё место.

– Аллах да успокоит души Ахмета и Амины, – произнесла она, – Марджина, перед тем, как отправиться в Китай, твой отец не говорил тебе о неком камне – достоянии всего нашего семейства?

– Камне? Что Вы имеете в виду, тётушка Амиран? – спросила я.

– Мы знаем, что твой дед Кемаль когда-то владел очень большим состоянием. Но всё его состояние – ничто в сравнении со стоимостью алмаза, подаренного ему когда-то при дворе шаха Персии. Если ты знаешь что-нибудь о нахождении алмаза и утаишь от своих родственников эти сведения, Аллах покарает тебя.

Сердце моё забилось в жутком волнении. Я вспомнила свой последний разговор с отцом перед его поездкой. Он всегда знал, что алмаз был доверен ему дедом, однако есть много охотников на обладание им. Ему было больше некому доверить семейную реликвию кроме меня.

– Тётя, а почему Вы думаете, что отец рассказал мне об этом загадочном алмазе? – спросила я, сделав вид, что ничего не знаю.

– Потому, что ты – старшая дочь и способна соображать в отличие от Лейлы, у которой куриные мозги.

– Моя Лейла не такая. Она просто чтит Коран и хочет стать добродетельной женщиной.

Я заметила ироническую улыбку на полном лице Амиран-апы.

– Ну, да. Ну, да. Так что же насчёт камня? Подумай. Если ты скажешь мне, где он, у тебя будут здесь все удобства. Ты будешь жить в моём доме, как королева, даже лучше, чем Альфия.

Я опустила глаза.

– Сожалею, тётушка Амиран, но мой отец никогда не упоминал ни о каком камне. Возможно, он всегда носил его с собой и взял в тот злосчастный поход.

Тётя ещё раз посмотрела за окно, набрав в ладонь горсть изюма со стола.

– Хорошо. Возможно, ты и права. Мне бы хотелось, чтобы ты более тщательно убиралась в комнатах. Ты не приучена к тяжёлому труду, а мне не нужна нерадивая служанка и лишний голодный рот в доме. Подумай, если ты вдруг что-нибудь вспомнишь….Ведь однажды я могу продать тебя предложившему хорошую цену….

Вечером дядя Исмаил возвращался, и начиналась суета, потому что весь день дом пребывал будто в сонном состоянии, а под вечер устраивался ужин.

Я с грустью вспоминала то время, когда я и Лейла ждали возвращения отца из его дальних странствий, и мама тоже собирала богатый стол, правда, это случалось не каждый день, а всего лишь раз в месяц, а то и реже.

Приближался ноябрь и Празднование Великого Паломничества в Мекку. Я помню, на соседней улице жил Рустам-хаджи, совершивший когда-то паломничество в Мекку, чтобы увидеть священную реликвию Каабу, чтящуюся во всём исламском мире. Это был уже немолодой человек с седыми волосами и спокойным умиротворённым лицом.

Многие жители и жительницы Самарканда ходили к нему, чтобы послушать необыкновенные истории о его паломничестве.

Также говорили, что Рустам-хаджи обладает даром ясновидения, и женщины шли к нему, чтобы он предсказал им их судьбу и то, что ждёт их впереди.

Мы с Лейлой также ходили к Рустаму-хаджи, ибо это было единственное «развлечение», если так можно было выразиться, дозволенное нам тётей Амиран.

Мы слушали спокойный голос Рустама-хаджи, и нам становилось светлее на душе.

– Когда-нибудь Аллах наградит тех, кто верен Ему, – говорил Рустам-хаджи, – и вы верьте и надейтесь, и не стремитесь к почестям.

Он говорил о чуде Каабы, а мы все слушали его, представляя себе мысленно то, во что облачались его слова.

– Священная Кааба – это знак Аллаха людям, чтобы мы не забывали о Нём. Я видел её. Это – огромный чёрный куб с ровными гранями. Редко даже из тех, кто был там в числе многочисленных паломников посчастливилось увидеть такое. Я был в числе избранных Аллахом.

После своих рассказов о Великом Чуде Рустам-хаджи обычно занимался предсказаниями. Тебе нужно было просто протянуть ему свою руку, он внимательно рассматривал её и начинал пророчествовать.

В тот день моя ладонь оказалась перед глазами хаджи. Он прикоснулся к ней несколько раз и заговорил, казалось, взвешивая каждое слово: