– У тебя трудная судьба. Береги то сокровище, которое есть у тебя. Ты станешь знаменитой. К твоим ногам падут многие сильные мира сего. Но самым большим богатством окажется для тебя та любовь, которую ты познаешь. Только будь осторожна, ибо жизнь твоя полна опасностей и разочарований. Если ты пронесёшь свою душу цельной и чистой через все тернии, тогда ты познаешь Истинную Любовь. Но, увы, ты потеряешь её.
– Но как же мне не потерять это Высокое Чувство? – спросила я.
– Это – судьба. От неё никуда не убежишь. Будь мудрой, тогда Аллах подскажет тебе правильный Путь.
….В тот день, когда я вернулась домой и вошла в свою комнату, я обнаружила, что кто-то рылся в моих вещах, потому что я привыкла складывать принадлежавшую мне одежду на свои места. Лейлы не было в комнате, скорее всего, она была занята на кухне.
Уже тогда своим детским умом я поняла, что кто-то искал алмаз, чтобы ещё раз убедиться, что его у меня нет.
Разговор с тётей Амиран ясно встал перед моими глазами, и я лишний раз убедилась в своих подозрениях.
С тех пор тётя Амиран перестала обращаться со мной почтительно, как делала это раньше. Она хотела, чтобы я выдала ей тайну камня. Но, ничего не добившись от меня, она предпочла показать своё истинное отношение ко мне.
Если раньше мне и Лейле иногда позволялось обедать за общим столом, то теперь нам ясно дали понять, что наше место – кухня, где едят все слуги в доме. Бедная Лейла, из-за меня ей пришлось вкусить всю горечь подобного обращения. Но она терпела, покорно терпела, потому что хотела быть добродетельной и получить одобрение со стороны других людей. Так она была воспитана.
Нас, а в особенности меня, стали нагружать работой, и мы едва успевали насытиться остатками пищи, потому что слуги съедали почти всё. Если бы не кухарка Диляра, мы остались бы голодными. Она приносила нам халву, плов и изюм.
– Ешьте, иначе совсем скоро станете прозрачными, – причитала она, – как Аллах только выносит такое…..
…А через несколько дней случилась катастрофа, изменившая всю мою дальнейшую жизнь. Я убиралась в зале, и когда случайно хотела подбежать к окну, чтобы посмотреть, кто приехал к хозяевам, задела огромную вазу рукой. Она неистово закачалась и упала, разбившись вдребезги. Это была очень дорогая ваза, сделанная из настоящего китайского фарфора, и скорее всего, доставшаяся семье брата моего отца от дедушки Кемаля, ведь он часто путешествовал и бывал неоднократно в стране Восходящего Солнца.
Я помню, ваза была действительно очень роскошная с позолотой и росписью сценок из жизни китайской аристократии династии Чинь.
– Нет! Нет! – только и успела прокричать я.
Множество осколков валялись у моих ног.
На звон и грохот вовремя подоспела моя кузина Альфия, которая до этого наряжалась. Увидев всю представшую перед ней картину, она упёрла руки в бока, глаза её при этом презрительно сузились.
– О, Аллах, мама обязательно накажет тебя за такое, – сказала она.
ГЛАВА 4
«ФАТИМА – ХОЗЯЙКА КОТХИ»
«…..Аллах призывает к Обители мира
и ведёт,
кого пожелает к Прямому Пути…»
(Коран, сура 10, 26 стих).
……Меня закрыли в комнате и не выпускали оттуда. Это была совсем другая комната, она была намного меньше, чем наша с Лейлой, и внутри неё совсем не было окон, своего рода, некий склеп. Поэтому я не знала, день или ночь, потому что комната всегда оставалась тёмной. Меня никто не тревожил и не приходил ко мне в последующие два дня.
Лишь только утром и вечером кухарка Диляра вместе с прятавшимся за её юбками Хабибом навещали меня, чтобы оставить мне скудную еду.
Нет, это был не плов и не пахлава, а жидкая похлёбка, в которой едва различимо плавали кусочки баранины. Диляра ставила на пол свечу, и тотчас комната вся целиком освещалась, словно, таинственная пещера Али-бабы.
– О, Аллах, – причитала Диляра, – прости душу нашей жестокой хозяйке. Она не ведает, что творит.
С этими словами Диляра ставила поднос на пол, а мой нос тотчас улавливал ароматы похлёбки. Я заметила Хабиба.
– О, Хабиб, что ты здесь делаешь? Возвращайся обратно к тётушке, иначе если тебя увидят здесь со мной, тебе не сдобровать.
Хабиб вытирал слёзы и мотал своей детской головой:
– Нет, сестра. Мама злая, а ты – добрая. И Альфия – тоже злая.
– Но тебе попадёт.
– Они не найдут меня, – уверил меня мальчик.
Я ела, а затем Диляра уносила пустую миску, чтобы никто ничего не заметил.
На третий день моего заточения в дверях заскрежетал замок, и в комнату вместе со свечой вошла сама тётя Амиран. Тусклый свет свечи осветил её золотые браслеты и серьги.
– Знаешь ли ты, Марджина, почему оказалась здесь? – наконец, после долгого молчания я услышала властный голос Амиран-апы.
– Я разбила Вашу дорогую китайскую вазу, – ответила я.
– Очень дорогую, заметь, которую мы хранили в этом доме очень давно, ибо этой вазы касался покойный император династии Чинь. И это была последняя капля в чаше моего терпения. Ты невнимательна, непочтительна и ленива, к тому же, ешь даже больше, чем твоя сестра, а я очень довольна ею. Я думаю, пожалуй таким, как ты место в домах терпимости, и я продам тебя моей знакомой Фатиме.
Она вдруг замолчала, и мне показалось, что прошла целая вечность прежде, чем тётя Амиран заговорила вновь под дрожание одинокой свечи.
– Но всё можно изменить, – вдруг сказала Амиран-апа.
– Изменить?
– Если ты скажешь, что ты знаешь об алмазе.
– Но я ничего не знаю, – простодушно ответила я.
Тётя Амиран вздохнула.
– Хорошо. Сегодня ты останешься без еды, а завтра я решу, что с тобой делать.
Она ушла со свечой, и в комнате снова стало темно и неуютно. Правда, в ту ночь мне не суждено было голодать. Часа через два по моим ощущениям в комнату вошла Диляра с подносом.
– Я принесла тебе рагу. Ты, должно быть, проголодалась, девочка.
Свет свечи позволял рассмотреть уже немолодое лицо этой доброй женщины. У неё были глубокие чёрные восточные глаза, в которых горел огонь мудрости. «Наверное, подобный взгляд принадлежит всем старикам», – подумала я.
На ней было тёмно-вишнёвое платье с жёлтой полосой по воротнику и подолу.
Наверное, в молодости она была очень хороша собой, но почему-то одинока.
– Спасибо, Диляра-апа, – произнесла я.