Александра

Январь незаметно опустил свои крылья правления на землю. Москва пока его не заметила, проводя дни в новогодней гонке. Большинству некогда следить за часами, столь скоропостижно перетекающими в быстротечные дни праздного безделья. Большинству, к которому в этот январь никак не мог отнести себя следователь, Владимир Никитич. Он находился в своей комнатушке, полностью заваленной альбомными листами и фотографиями трупов. На всех горизонтальных поверхностях стояли кружки с застывшими пятнами кофе и иссохшей кофейной гущей. Мужчина искал среди них чистую кружку, но поиски не увенчались успехом и ему пришлось отмывать первую попавшуюся кружку впопыхах, чтобы скорее сделать кофе.

На заброшенном листами и фото столе стояла наполовину отмытая кружка, из которой поднимался вверх едва заметный дымок свежезаваренного кофе без сахара и молока. Владимир Никитич стоял рядом со столом и прыгал бешенными взглядом по разбросанным листам. Дело, которое пришло к нему как к малоопытному, начинающему следователю, местечковое дело превратилось в дело его жизни. Листы, заполонившие собой комнату, местами рваные, с кофейными отпечатками дна кружек, ежесекундно кричали ему о совершенных убийствах без единой улики и зацепки. По каждому из них ничего не было, кроме трупа. И единственное, что связывало эти убийства – был поселок, жители которого умирали один за другим. Умирали целыми семьями, компаниями, по одному, одновременно. Вот, Карягин Илья Федорович! Найден мертвым в туалете собственного дома. Казалось бы, а что такого? Чем необыкновенное убийство? Труп в собственной квартире далеко не редкость! А редкость, да и странность вот в чем: во-первых дом был заперт изнутри, ни одного окна не было разбито. Во-вторых каждая вена и артерия мужчины была заполнена чистейшей ртутью. Ртутью! При этом при осмотре тела не было найдено ни единого пореза или прокола, по средствам которого эта самая ртуть могла бы попасть в организм. Камеры со двора и дома показывали, что дома Илья находился один. Никто не входил и не выходил из дома. Мужик просто зашел в туалет, там каким-то образом накачался ртутью и умер! Умер не в первые минуты, пока вещество заполняло его вены, а четко дожил до момента полного заполнения тела! Как черт возьми ртуть попала в его организм? Следователь хотел допросить жену покойного, единственного члена семьи, кто проживал с ним, но не смог сделать этого, поскольку двумя днями позднее Анастасию, жену покойного, нашли собачники в молодняке на берегу реки. Нашли мертвой. Глаза Владимира Никитича переметнулись на другой исписанный листок с приколотым рядом фото обнаженной мертвой женщиной. Она лежала на холодной, почти уже зимней земле, раскинув руки, ее ноги были широко раздвинуты. А между ними… Между ними в ее детородном органе остался половой член. Не ее мужа. А на ее лице навсегда застыла улыбка блаженства. Чуть позднее Владимир узнал у сплетников-соседей, что Настя имела долгосрочную интрижку с мужчиной по имени Борис, проживающем в начале поселка. Следователь, что вполне логично, незамедлительно направился к этому Борису узнать в первую очередь, как тому живется без полового органа, ну и задать остальные вопросы, которые волновали следователя не меньше. Параллельно с этим Владимир Никитич направил запросы по близлежащим больницам, осведомиться, не обращался ли кто за помощью – пришить то, что потерял. Как, кстати, потерял? Это ведь не ноготь отстричь… Не мог же он сам отвалиться и остаться в лоне молоденькой супруги покойного бизнесмена?

Следователь быстро нашел дом Бориса. И самого Бориса нашел в доме. Уже окостенелого. Застывшего в не менее странной позе, чем его любовница. Руками он упирался в пол, ноги чуть согнуты в коленях, упирающиеся в пол. Лицо поднято к верху, глаза закатаны. На лице посмертная маска удовольствия. Мужик застыл в миссионерской позе и под ним должна быть женщина… которую нашли в 1,5 километров от дома Бориса… У мужчины действительно отсутствовал половой орган, но судя по лицу умершего, его это никак не беспокоило.

Эти трое были следующими после загадочной смерти мужчины, захлебнувшегося на дороге.

Дальше вот эта дама – Евгения Александровна Титова. Тридцатилетнюю женщину нашла сестра, приехавшая в гости. Жена сидела на диване напротив телевизора, на котором работал канал, которого не было списке оплаченного пакета. Поэтому он показывал только рябь. И на первый взгляд все выглядело просто – внезапная смерть, как будто у женщины случился инфаркт или просто сердце остановилось, так как она умерла на месте. Никаких повреждений при осмотре тела выявлено не было. Но зато вскрытие показало, что причиной смерти была не сердечная недостаточность, а… сгорание. Как только судмедэксперты вскрыли тело, секционная наполнилась запахом горелого мяса! С каким облегчением вздохнули медики, когда установили причину смерти, что они – не следователи и им не надо выяснять, как так случилось, что тело без внешних повреждений оказалось практически испепеленным внутри. Зато в очередной раз напряглись криминалисты и следователи. У них не было ответов ни на один появляющийся вопрос.

Следующая жертва была соседка Евгении, погибшая три дня спусти после смерти самой Жени. Умерла и подарила следствию очередную неразрешимую загадку. Ее нашли в машине, утром, очевидно она собиралась выезжать на работу. Нашли быстро, когда на место прибыли судебные медики, криминалисты и следствие, тело было еще теплым. В отличие от предыдущих жертв, у нее были повреждения на коже. Услышав это, Владимир Никитич обрадовался, надеясь хоть в этом случае найти улики, которые непременно приведут его к дому семьи Аблебиных и он, наконец, сможет упрятать психопатку за решётку. Но не тут-то было! Единственное повреждение, которое было обнаружено, был след от удара молнии на спине, нисходящий на правую ногу. Улик снов нет, а вопросов еще больше. Откуда могла взяться молния в машине? Даже если рассматривать более странную версию о том, что в окно или может в дверь машины залетела шаровая молния и там шарахнула, никто не мог объяснить появление молнии в конце ноября. Да и свидетели в один голос утверждали, что никаких погодных паранормальных аномалий не было. Камеры также не зафиксировали ничего необычного. Женщина просто села в машину, замерла на несколько секунд и все! Снова тупик.

Появление, необъяснимых, внезапных смертей не прекратилось, а скорее усилилось. К началу января Владимир Никитич был завален отчетами экспертов и криминалистов по еще 20 жертвам. Каждая из которых скончалась при необъяснимых обстоятельствах, каждая смерть не имела право на существование в рациональном мире. Итого на руках следователя дело, содержащее в себе почти 30 смертей, ни одну из которых он объяснить не мог.

Попытки хоть как-то объяснить все сильнее сводили следователя с ума, нежели помогали сдвинуть дело с мертвой точки. Начальство требовало какие-то отчеты, данные, а он только руками разводил. Все, что он мог сделать, это поставит на дело гриф совершенно секретно и передать его в иные компетентные органы, и забыть о череде странных смертей, как о страшном сне. Но злость и гордость не позволяли ему сдаться. Он сам превратился в отшельника, запершись в квартире, без устали перечитывая документы, отчеты криминалистов и судебных медиков, рассматривая фотографии жертв, ища логические звенья, которые можно было бы соединить в одну цепочку, которая приведет к разрешению проблемы. Он питался только хлебом, лапшой быстрого приготовления и тоннами кофе. Запустил себя, забыв о личной гигиене и уборке в квартире, ему казалось, что если он прямо сейчас прервётся, отвлечется от своих размышлений, то потеряет ту невидимую нить, которая на самом деле ничего ни с чем не связывала. Ее просто не было. Но надежда подавала ложные сигналы и видения ситуации. Девушка Владимира, с которой он собирался расписаться через полгода, ушла, не в силах больше слышать бредни об Александре и ее никак недоказуемой причастности к делу. Всесильная колдунья, на которой помешался следователь внесла глобальные изменения в жизнь мужчины. И он не понимал этого, не видел своего помешательства. Следователь даже не допускал мысли о том, что можно было бы рассмотреть и другие версии случившегося. Все мысли и всевозможные догадки, предположения, умирающие сразу же, едва успев появиться, крутились вокруг Саши. Владимир не заметил, как превратился в нервного, бородатого мужика, сравнимого по внешнему виду с уличным бродягой, не заметил, что его девушки нет с ним, что мир вокруг оделся белым саваном зимы.

Люди в поселке были напуганы. Естественная череда смертей знакомых им людей не могла оставить их равнодушными. И они уж точно знали, кто виноват в этом – Саша Аблебина. Но ходить и угрожать ей они больше не рискнули. Прекрасно понимая, что происходящее есть ни что иное как проклятие, насланное ведьмой на поселение, они собирались тайком небольшими группами обсудить как дальше жить и что их ждет. Люди пытались понять цепочку, по которой за ними идет смерть, выявить очередность, чтобы спасти следующего. Но нет! У смерти не было плана. У Саши был. Люди были уверены, что Саша определённо знает, кто следующий и что с ним случится и когда. Из жуткой ситуации население видело только два выхода. Первый: пойти к колдунье, упасть в ноги и молить о пощаде. Этот вариант поддержали не многие, в то время как большинство посчитало его слишком унизительным и даже в какой-то мере оскорбительным. Идти на поклон к той, на чьих руках столько смертей! Второй вариант – убить девчонку и на этом все прекратится. С того света она не сможет творить зло. Хотя те, кто не поддерживал этот путь, считали, что именно с того света на них, да еще и на будущее поколение, а может и не на одно, опустится такая кара, что уже ничего нельзя будет исправить.

Они пробывали подключать к решению проблемы других ведьм, экстрасенсов и знатоков паранормальных явлений. Результат получили удручающий. Одни ведьмы сообщали со 100% уверенностью, что никакой порчи и сглаза не видят и не чувствуют, и что в деле замешана сама земля, знававшая в былые времени слишком много крови и зла, и сейчас она решила отыграться на современности, потому что нынешнее население каким-то непонятным образом активировало этот злостный канал. Не Саша активировала, а именно население. И решение только одно – валить отсюда всем населением. Кто куда может. Такой вердикт вызвал у людей волну негодования. Никто не мог поверить в то, что все произошедшее проделки озлобленной почвы.

Другие обладатели экстрасенсорных способностей говорили о проклятие, ужасном и страшном, предлагали свои услуги в виде очищения и снятия его. Конечно же, за баснословные деньги. Многие были согласны заплатить любые деньги, лишь бы остановить колесо смерти. Но единого решения толпа так и не смогла принять, поскольку не мало людей посчитали предложение откровенным вымогательством, ведь целители не могли дать ни одного адекватного ответа на вопрос откуда же взялось это проклятие. К тому же, ни один из колдунов не сказал ни слова об Александре и о том, что она имеет отношение к трагедиям, разворачивающимся одна за другой. А население страстно желало услышать то, что именно Саша Аблебина виновата и только она, ни земля, ни космос, и уж тем более не злой рок.

И только одна пожилая дамочка, выслушав историю людей и осмотревшись, заявила, что люди разгневали что-то очень древнее, могущественное и оно не остановится. Каждому предписан смертный приговор и попытаться разрешить это можно только путем общения с этой древней энергией. На вопросы жителей, как связаться с ней, женщина сказала, что так называемая сущность живет среди людей и люди эти сами прекрасно знают, о ком речь.

Но люди не вняли словам женины. Идти с поклоном к злу никто не хотел. Никто не хотел верить в то, что в Саше живет некая древняя всесильная энергия. Всем удобно было верить в то, что Саша чертова ведьма, злющая и психически неуравновешенная.

На кануне нового года было принято решение сжечь ведьму вместе с домом, подстроив поджог как несчастный случай. Лишь одни вопрос оставался открытым: кто будет поджигать? У кого не дрогнет рука? Люди давно привыкли бросаться страшными и многообещающими словами в пустоту, просто создать звуковые вибрации, а вот превратить слова в действия уже сродни дорогостоящему изыску, приобрести который способны даже не все богатые.

Пока оставшиеся в живых жители стремительно вымирающего поселка решали чьими руками учинить поджог, Александра готовилась стать мамой. Ей оставалось еще 4 недели до родов и ей не хотелось занимать себя былыми делами. Она все реже появлялась на улице, все реже ходила в любимый лес. Зимой он не был столь привлекательным, как летом. Активная, насыщенная, бурная лесная жизнь улеглась на покой. Тишина. Если идет снег, то те, у кого четкий слух, смогу услышать, как крупные снежинки царапаются и разбиваются о лысые, корявые ветви деревьев медленно оборачивая собою поверхность и спустя несколько часов на черных ветвях появляется густой слой снега. В нем птицы, оставшиеся зимовать, греют свои тщедушно тонкие лапки, выискивая из шишек зёрнышки. Жалкое зрелище инстинктивного выживания. Саша предпочитала проводить время в беседке на участке или в своей комнате.

Отец и брат, хоть оба не сговариваясь подключились помогать и оберегать беременную девушку, не вызывали у нее желания общаться. Их опасения никуда не делись. Они оба просто понимали, что если с их стороны Саша не почувствует угрозы, то с ее стороны не будет никакой негативной реакции. Вслух отец и сын подобное не осуждали, боясь упасть в глазах друг друга. Слава уже свыкся и смирился со своей слепотой. С утратой дальнейшей нормальной жизни. Он принял факт, что у него никогда больше не будет красок в жизни, только в воспоминаниях, а они невечные. Искажаются, теряются, забываются. Покрываются сначала легко черной вуалью, потом еще одной, потом еще и так до тех пор, пока перед глазами не останется одна тьма.

Сестре Слава помогал как мог, хотя зачастую сам нуждался в помощи. Более близкого общения, как тогда, когда они были еще детьми, у них уже не было. Да и он не стремился. Будучи уверенным, что сестра одержима каким-то страшным демоном, Слава старался держаться от нее подальше, ни в чем не перечить да и вообще реже пересекаться. Он и так достаточно потерял из-за нее.

Слава все больше и чаще задумывался о своей жизни. Зачем ему такая жизнь? Что дальше? Сколько еще лет ему прозябать во тьме без работы, без любимой женщины, без детей, не видя отца и мир вокруг? Сколько еще лет жить в агонии пустоты, наполненной чужой жизнью, которую он даже не может увидеть? С каждым днем он понимал, что лишился смысла жизни. Ему больше не зачем жить. Не для кого и не для чего. Существовать как самый любимый домашний питомец отца желания не было. Да и отец не молод. Что будет после того, как его не станет?

Часто по утрам Слава открывал глаза, видел одну и ту же черную картинку и сожалел, что вообще открыл глаза. Почему бы просто не умереть во сне? Почему бы просто больше не открывать эти глаза, избавив себя от дальнейших мучений? Отчего сердце продолжает стучать в груди, когда нет ни сил, ни желания жить? Но он продолжал жить, задавая одни и те же вопросы, на которые ему не хотелось отвечать.

Слава не представлял, как мучался отец. Любимый сын, на которого возлагались такие надежды родителями, теперь депрессивный инвалид, ежедневно заливающий в себя виски. Прочитать лекцию о вреде алкоголизма уже неактуально. Николай Борисович молча прятал выпивку, но слепой сын умудрялся находить заначки. Иногда и сам приносил из магазина. Николай Борисович понимал, что теряет сына и к своему ужасу у него опускались руки бороться за него дальше. Он не искал себе оправданий, просто устал доказывать, что даже у слепых есть жизнь, да и такая, которой могут позавидовать зрячие. Но он устал доказывать это.

А с другой стороны не оправдались надежды на дочь, умственно отсталая с рождения, непонятно от кого беременная. Хорошо, что времена изменились, а то какая была бы стыдоба – незамужняя девица, юная, принесла в подоле. Но Николай Борисович лелеял надежды на внука. Он был уверен, что родится внук и уж его воспитание станет целью его жизни, раз с детьми он так сильно облажался. Он старался найти для себя хоть какой-то лучик света в нескончаемой черной полосе, по которой пустилась бежать в припрыжку его жизнь. Он считал себя глубоко несчастным человеком и никак не мог понять несправедливую закономерность своего существования. Он добился небывалых высот в медицине, считался одним из лучших докторов, являлся академиком и профессором, преподавал внештатно в медицинском университете, выступал на международных конференциях, к его мнению прислушивались не только в России, но и за рубежом. Он был экспертом. И вот такое непреодолимое горе свалилось на его семью: жена умерла, сын инвалид, дочь дефективная. И для чего тогда все это ему? Почему те, кто счастлив в карьере, оказываются такими несчастными в жизни? Случается часто и наоборот, имея счастье в личной жизни, никак не получается построить карьеру. Он старался больше времени проводить вне дома, хотя и так всю жизнь семья редко его видела. Да чего уж там семья! Дети не видели родителей, ведь Ирина Ильинична была тоже выдающимся врачом, утопившая себя в карьере и науке. Когда она родила сына, ее декретный отпуск продлился ровно месяц, потом нянечки, а она помчалась на работу. А родив дочь, она решила, что старший сын непременно поможет ей в воспитании. И он помогал. Так они и были вдвоем, пока родители колесили по свету, постигая науку.

Николай Борисович не мог находиться дома не только потому, что чувствовал себя там несчастным, но еще и потому, что ему казалось, что он сходит с ума. Мужчина смог убедить себя в том, что с его дочерью ничего страшного не происходит, за исключением того, что она больна психически. Но он никак не мог оправдать то, что он регулярно видел тени собаки и птицы, крадущиеся то по земле, когда Саша сидела в беседке, то по полу в доме, направляясь к дверями комнаты дочери. Свалить все на галлюцинации он не мог – это явны признак ухудшающегося здоровья. Принять это – нельзя в виду того, что Николай Борисович считал себя образованным человеком и отрицал все, что хоть как-то связано с мистикой. Проще всего было не обращать внимания, а для этого надо как можно реже появляться дома. Он настолько часто не появлялся дома, что пропустил, как 22 января у его дочери начались схватки.

Схватки усиливались, поспевая за стрелками часов. Саша была одна в своей комнате, закусив нижнюю губу, не переставая улыбаться, смотрела в потолок. Скоро все закончится. Надо просто потерпеть. В дверь раздался слабый стук. Саша молчала.

– Саш? – позвал брат, – я услышал звук в твоей комнате. Все в порядке?

– Да, – сквозь зубы ответила девушка, вытирая испарину со лба. Вот уже 3 часа как схватки нарастали, становились болезненнее и более затяжными.

– Ты кричала, – Слава вздохнул.

– Все в порядке! – уже более сурово ответила девушка, едва сдерживая стон.

Ни Саша, ни ее брат не знали, что через 4 дома слева от их, был кинут жребий и жёсткая рука, дрожащая и не столь решительная, как хотелось бы, вытащила из черной вязаной шапки красную бумажку, предрешившую судьбу вытаскивающего, взвалив на него ответственность за будущий поджог дома Аблебиных.

Спустя еще три часа в дом ворвался Николай Борисович, ошеломленный предположениями сына о начавшихся родах. Еще 4 недели до предварительной даты. Мог ли Слава ошибиться? Но Слава не ошибся, а времени ждать скорую уже не осталось. Отец принял решение принимать роды на дому, к частью его опыт и знания могли позволить ему сделать это.

Девушка сдерживала крики, кусая край наволочки, не в силах открыть глаза, слушая команды отца. Слава сидел на кухне, пытаясь сдерживать свое волнение, в полной тишине, лишь тихонько ощупывая свою трость.

Вдоль дороги крался мужчина, прячась за деревьями, держа в руках увесистую канистру бензина. Преодолев высокий забор, едва не свалившись, трясущимися руками он открыл ворота, чтобы забрать припрятанную рядом канистру. Его сообщники, добрая половина оставшихся в живых жителей поселка, молилась за него, за успешное завершение задуманного. Они ждали его возвращения с хорошими новостями, что он скажет, что все! Им больше нечего бояться.

Девушка переживала страшные потуги, отец был рядом, строго руководя процессом контролируя все, что происходило с дочерью. Они оба понимали, что осталось совсем чуть-чуть потерпеть. Уже видна голова. Еще чуть-чуть.

Мужчина обливал стены дома, не жалея бензина. Еще чуть-чуть и он будет спасителем этого поселка и его жителей.

Слава все также сидел на кухне и думал, что еще чуть-чуть и эти ужасные стоны стихнут.

Вот в окровавленных руках Николая Борисовича появился крохотный комочек, чей крик разрезал напряженную атмосферу в доме. Саша отключилась, но отец этого не замечал. Он со слезами счастья на глазах смотрел на ребенка. Вот он! Луч надежды на будущее! Вот, ради чего стоит жить. Слава схватил трость, едва услышав крик новорожденного и устремился в комнату сестры, скорее увидеть племянника или племянницу. В то самое мгновение он даже не понимал, что не сможет никого увидеть.

Услышав крики младенца, мужчина, тщательно обливавший дом Аблебиных, державший зажженную каминную спичку, вздрогнул и выронил спичку. Огонь полыхнул, его языки взвелись вверх как злые птицы, захватывая дом по периметру. Ну и по делом! Этот ребенок – исчадье ада! Избавиться от всех. Мужчина, будучи уверенным в своей правоте, двинулся прочь от полыхающего дома. Но он не успел дойти до ворот. Его тело без видимой на то причины полыхнуло так же зловеще, как и дом Саши. Но мужчина не успел издать ни звука, потому что рядом с его горящим телом, мгновенно покрывающимся огромными пузырями и волдырями, упал его вырванный язык. Через две минуты замертво упал и сам мужчина, не в силах больше терпеть адскую боль, вызванную пламенем.

Отец и сын, ухаживающие за новорожденным не сразу заметили разразившийся пожар, а когда заметили, было уже поздно. Оба умерли, не успев выйти, надышавшись ядовитыми парами. Саша погибла по той же причине, так и не придя в себя.

Жители поселка, увидев зарево на горизонте вздохнули с облегчением. Все кончено! Ведьмы больше нет! Можно жить дальше, не боясь за своих близких и себя. Никто из них не подумал, почему до сих пор не вернулся Кирилл, кто поджег ведьму.

8

Прошел месяц после ужасной смерти семьи Аблебиных. Население совсем не горевало об утрате троих людей. Вот медицинские сообщества и университеты оплакивали потерю профессоров. Для науки смерть Николая и Ирины была настоящей трагедией.

Поселок зажил новой жизнью. Следствие быстро отстало от людей, так как не составило большого труда сложить два плюс два, обвинив Кирилла в поджоге. Но не успели правоохранительные органы забыть о мрачном поселке, вошедшем в историю подмосковного следственного комитета, как одно за другим стали поступать сообщения о внезапных смертях жителей того самого поселка. Люди умирали. Просто занимались своими делами, а потом внезапно падали и более не проявляли признаков жизни. Все вскрытия показывали одно и то же – смерть от возгорания внутренних органов. Вымирание произошло настолько быстро, что население не успело насладиться паникой, поскольку каждый из них понимал, что мертвая ведьма мстит с того света, что оправдались их самые худшие мысли и теперь ничто не остановит ее.

Следствие вновь закатало рукава, пытая одного единственного выжившего старичка, Ивана, которому Саша в свое время посоветовала обратиться в больницу. Но он пожимал плечами на вопросы следствия и твердил лишь одно, что выжил только потому, что никогда не желала Александре Аблебиной зла, искренне хорошо относился к ней и ее семье. Другого объяснения у него не было.

Из тех, кто был замешан или хоть как-то связан с делом семьи Аблебиных и вымершим поселком только Владимир Никитич, пока ехал в сопровождении на психиатрическое освидетельствование, тихонько вопрошал, а где же ребенок? Его не было среди сгоревших. Где ребенок?

Никто из людей не мог знать и видеть, как из объятой бушующим огнем двери дома вышел шакал, покрытый густой черной шерстью. В зубах он держал сверток с ребенком. Огонь не трогал ни животное, ни ребенка, отводя свои жгучее языки в стороны, словно приклоняясь перед ними. Никто не мог знать и видеть, как утром следующего дня Николай Анатольевич открыл входную дверь, в которую кто-то сильно стучал и обнаружил на своем пороге улыбающегося младенца с черно-золотистыми глазами, чуть смугловатой кожей, а в свертке – записку, подписанную Александрой.

«Мое тело отслужило хорошую службу. Больше оно мне надо. Я хочу вернуться к новой жизни, в близком для меня обличие мужчины. Расти своего сына! Люби его! Это дар».

– В оформлении обложки использована фотография, сделанная автором Дариной Грот, фото без названия.

– Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора Дарины Грот.