Теория выбора и случайностей. Часть 3. «Перед рассветом, или И снова здравствуй, нечисть!»

Роза отступила от него на шаг.

– Максим, я не спрашивала вашего мнения о своём муже.

– Я знаю, но я всегда говорю то, что считаю нужным. Я к этому привык: побочный эффект власти. А впрочем власть тут не при чём – характер у меня такой. Вы можете на меня обижаться, но это существо, которое вы называете своим мужем, даже нельзя назвать мужчиной.

– Как вы смеете?! – вскричала женщина.

– Смею, – жёстко сказала Мефистофель. – Смею, Лия. Вы мне слишком нравитесь, чтобы я промолчал.

Она молчала. Фигура её была напряжена.

– И чего «лучшего» я достойна, по-вашему? – холодно осведомилась Розалия. – Мужчины?

– И мужчины, и дома, и обращения, и… Чёрт! Да вы достойны всего самого лучшего, Лия! И вы должны это получить! – Брюнет бросил взгляд ей за спину, на Шурика, а потом опять посмотрел в глаза. – У вас хороший сын, Лия. Жаль, если он вырастет таким же подобием мужчины, как ваш муж.

Плечи женщины поникли. Она и сама знала всё это, но пока не совсем понимала, что с этим делать.

– Не обижайтесь, Лия. В конце концов, на правду не обижаются. И дайте мне, пожалуйста, свой телефон: я хотел бы звонить вам иногда.

– А если не дам? – подняв бровь, спросила Лия.

– Я выясню его сам. Всеми возможными способами, но я узнаю его. Я всегда добиваюсь желаемого, Лия.

– Вот как? – слегка растерялась женщина.

– Вот так, – ответил с обворожительной улыбкой Макс. – Вы мне симпатичны и интересны. Мы с вами могли бы общаться. Почему нет? Как вы смотрите на то, чтобы дружить со мной? Я бы очень этого хотел.

Розалия смотрела ему в глаза и не понимала, как он может предлагать ей дружбу, когда в его глазах так откровенно написано, что он хотел бы от неё совсем другого. Однако он настаивал на дружбе и делал это сознательно. Женщина чувствовала, что подвоха здесь нет: он действительно дружить с ней собрался. И она не могла от предлагаемой дружбы отказаться.

Розе тоже было приятно и интересно с ним общаться. Его энергичность и уверенность в себе передавались и ей, уничтожая уныние и подавленность, вынуждавшие её плечи опускаться. Именно он заставил что-то внутри неё сдвинуться с места. Она не знала, к чему это приведёт, но надеялась на лучшее. Ожидала какого-то чуда.

– Я была бы рада дружить с вами, – сказала, наконец, Лия и продиктовала ему свой телефон.

Почему Максимилиан предложил ей дружбу? Потому что хотел иметь к ней хоть какое-то отношение. Предложить же иные отношения он не мог, потому что слишком её для этого уважал. Слишком уважал, чтобы склонять к адюльтеру, рушить её семью. И было бы кощунством предлагать то, что он предлагал другим женщинам. Этой женщине нужно было предлагать или всё, или ничего. Ей нужно было предлагать руку и сердце – иное казалось оскорбительным. А это было невозможно, и он предлагал ей то, что было возможно. Что случится дальше, он пока не знал. Знал только, что Лия ему нравится, хотя толком не понимал, чего именно от неё хочет.

Когда Ахмедов убрал мобильный в карман, приблизился её муж. В прошлом он, наверное, был симпатичным, хотя и сейчас уродом не стал, однако такого уж приятного впечатления не производил. Его фигура оставляла желать лучшего, да и опрятным его было не назвать – зато высокомерия он имел массу.

Глава Общества знал подобный недостаток и за собой, а потому очень сильно не любил его в других. Он одарил мужа Розалии ещё более высокомерным и холодным взглядом, чем заставил его стушеваться.

– Максим, знакомьтесь: это мой муж Антон, – представила Роза. – Антон, это Максим. Я тебе про него рассказывала.

Жать друг другу руки им не пришлось, так как вампир держал в руках пакеты с покупками. Они оба ограничились кивками.

Заметив, что Лия тянется забрать у него пакеты, Мефистофель в наглую сунул их все до одного Антону, игнорируя попытки женщины взять у него хотя бы часть. Улыбался он при этом Антону неприятно.

Разговаривать с мужчиной Максу не хотелось, поэтому он быстренько распрощался с супругами, крикнул их сыну: «Шурик, пока!» и, забравшись в машину, уехал прочь. В душе его при этом царил настоящий хаос.

Глава 8

Наступила осень, и пришла пора Ангеле возвращаться в квартиру. Её отец предусмотрел подобный поворот событий и в конце августа пригласил в свой кабинет, чтобы поговорить. Он, разумеется, уговаривал её остаться, и это вовсе не было жестом вежливости или чего-либо ещё. Николай сказал, что разговаривал с домочадцами, и никто не был против.

На этот раз ведьму не было нужды сильно упрашивать: она не представляла, как вернётся в квартиру, с которой связано столько воспоминаний, касающихся Волка. Она думала о возвращении с ужасом. Однако остаться в доме согласилась при условии, что будет платить за своё проживание. Нестеров не был в восторге от этого условия, но, в конце концов, сдался.

Анжелика же сдала квартиру внаём, чтобы не платить за коммунальные услуги из своей мизерной зарплаты. Квартирантом её стал молодой парень. Помня об опыте Волка по этой части, девушка рискнула, хотя своего парня, конечно, сначала хорошенько проверила: основательно расспросила, да мысли послушала и убедилась, что человек он хороший. Покинув квартиру, она позволила себе пустить слезу.

После разговора с Максом и Владом Лика дома наревелась от души и с тех пор больше не сдерживалась без надобности. Теперь слёзы стали приносить ей облегчение…

Прожив всё лето в доме Нестеровых, блондинка невольно познакомилась с наиболее частыми их гостями. Одним из таких гостей стал Максим Громов. Парень этот ей не нравился.

Максим был в некоторой степени высокомерен и самовлюблён. Он считал себя самым умным, очень красивым и крайне индивидуальным. Ещё Хранительницу Сердца раздражало, что он без конца вставляет в свою речь иностранные слова, отчего лично она половину его реплик не понимала.

Андрей тоже любил употреблять слово «о'кей» и попахивающее Америкой слово «приятель», однако на то имелись определённые причины. По признанию Волка, он одно время увлекался американскими детективами и в шутку стал употреблять те два слова, но они, в итоге, к нему прилипли, и исключить их из своего лексикона он уже не мог.

В устах Туманова слова «о'кей» и «приятель» Ангела находила забавными, а Громов её раздражал, потому что в его случае употребление иностранных слов было явным хвастовством. Однако, несмотря на все недостатки Максима, когда он переставал что-то из себя строить, то становился вполне неплохим человеком. Парень он и вправду был неглупый, и иногда ведьма могла его послушать. Однако общаться с ним она всё же не желала, да и не нравилось ей, что он всё время на неё посматривает и взглядом её чуть что провожает. Такое внимание с его стороны её настораживало.

И вот в первые выходные сентября Анжелика сидела на одном из диванов на втором этаже, а Максим, повествуя о чём-то остальным, периодически бросал взгляды в её сторону, словно проверял, слушает ли она его. А она его не слушала – книгу почитывала.

Неподалёку от девушки сидели Николай Нестеров, Серов и Марина Сергеевна. Они обсуждали будущих внуков, которых ожидали от Тани и Антона. Насколько знала Лика, с заведением потомства у старшего брата и его жены возникли проблемы, и теперь они ездили в столицу области для обследования в больнице. Анализы пара уже сдала и ожидала результатов, чтобы начать лечение, если таковое потребуется.

Блондинка пока ни во что не лезла и тоже ждала диагноза врачей, чтобы потом, возможно, предложить свою помощь: всё-таки знаний у неё было полно, как и трав, которыми она очень даже умела пользоваться.

Разговор старших постепенно перешёл на очень отдалённое будущее внуков – образование. В связи с этим Пётр Петрович поинтересовался у Нестеровых, получила ли высшее образование Анжелика.

– Нет, наверное, – пожала плечами мачеха. – Она ничего не говорила об этом.

– Получила-получила, – покивал головой Николай. – Кажется, она окончила в апреле.

– Хорошо окончила? – спросил Серов.

– Нормально, без троек. Она девочка у нас ответственная и умная, готовилась основательно, поэтому проблем у неё не было. У неё никогда на этот счёт проблем не было – не то, что у Кристины и Юры. Антошка-то парень всегда был собранный, более серьёзный, хоть и с ленцой, а эти – вообще балбесы. Не удались они на этот счёт, к сожалению. Вот Анжела – другое дело…

Ангела в пол-уха слышала этот разговор и почувствовала недобрый взгляд мачехи, которая всегда перед посторонними притворялась, будто интересуется жизнью падчерицы, и теперь попала в неловкое положение. Своей вины в этом ведьма не ощущала и преспокойно продолжала читать книгу.

Периодически она погружалась глубоко в содержание книги, а иногда выныривала на поверхность и слышала краем уха беседы, ведущиеся рядом с ней.

Молодёжь под руководством Громова принялась за обсуждение смысла жизни. Максим проповедовал идею риска. Он говорил, что главное в жизни – это ничего не бояться и рисковать.

– Ведь не зря же у нас говорят: «Кто не рискует, тот не пьёт шампанское», – продолжал свою речь парень. – Если никогда не рисковать и тихо-мирно сидеть дома, то это не жизнь…

Лика вздёрнула удивлённо брови. Она была не согласна с тем, что говорит Громов, но сообщать об этом не собиралась, однако говорящий её реакцию заметил.

– Ты не согласна, Анжела? – спросил он.

Девушка заколебалась, потому что включаться в беседу ей не хотелось, но потом всё-таки плюнула на всё и, пожав плечами, ответила:

– Я считаю, что не тебе судить, что жизнь, а что – не жизнь. И если тебе не нравится «тихо-мирно сидеть дома», то это вовсе не означает, что это плохо. Каждому своё, Максим. А насчёт того, что надо всё время рисковать… по-моему, это может наскучить. Рискнуть иногда или просто что-то поменять, когда надоела рутина, может быть приятно и полезно, но если делать это постоянно, то, наверное, станет неинтересно. Так часто бывает в жизни: когда у тебя всё слишком хорошо, и это длится очень долго, то ты перестаёшь осознавать, что живёшь хорошо. А вот когда случается что-то плохое, то потом, сравнивая с этим плохим, ты понимаешь, что сейчас всё хорошо. Если жить совсем без страхов, то перестанешь получать удовольствие от риска и ощущать себя смелым. А вообще, Максим, нельзя сказать, что? в жизни главное и како?й в ней смысл.

– Это ещё почему? – поинтересовался Громов. – Смысл жизни в том, чтобы рисковать каждый день, и это – истина. Мы рождены, чтобы рисковать.