Честное лисье слово

– Ха! Хрр… Это ты просто никогда не осязала, так сказать. А вот мне пришлось как-то… Я ж не знала тогда. Ну, мы… немножко поссорились. Так я неделю в озере отмокала, и то всё казалось – воняет на всю округу.

Крыса минуту размышляла и сказала со внезапной решимостью:

– Я готова на всё! Только… пойдёт ли он нам помогать? Раз вы в ссоре…

– Попробуем. Я, пожалуй, придумала, как мы поступим, – выдра вскочила и направилась к выходу. – Рыбку-то он о-очень любит. Уж я-то зна-аю!

Сорока сидела на ветке у самой норы Лутры. Ей уже порядочно хотелось спать – после такого-то наполненного событиями дня! – но она крепилась, считая себя одним из главных лиц в деле спасения Топоны, которую очень уважала. И действительно, её помощь оказалась просто необходима!

Сумерки ещё не до конца сгустились, когда из норы выкатилась Лутра. Оглядевшись, она увидела сороку и удовлетворённо кивнула.

– Ты-то мне и нужна, – произнесла выдра, – дело есть. Боюсь, этот чокнутый – крепкий орешек. Самим нам не справиться. Пора пустить в ход тяжёлое секретное оружие…

Сорока выпучила глаза:

– Да неужели?.. Его?

Выдра задумчиво кивнула.

– Именно.

– А… как?

– Слушай, план такой. Лети за овраг – знаешь, где он живёт…

– Да знаю, конечно, – передёрнулась сорока.

– Скажи ему, мол, выдра с западного берега сожалеет о досадном недоразумении, возникшем между нами, и в знак своего глубокого уважения… – Лутра не выдержала и нервно почесала нос. – Так вот… В знак примирения, говорю… Пригласи его на ужин. Рыбу положим в норе Топоны, у самого выхода. Ему нужно будет только отодвинуть камень, которым этот чокнутый завалил вход. Ну, а чтоб лис отошёл на минутку, пока наш Главный не залезет за рыбой, а также чтоб лис его заметил, когда Он будет уже там – это… Не мне тебя учить.

– Всё сделаю в лучшем виде! – воскликнула сорока, гордая своей ролью главной спасительницы, и полетела выполнять данное ей поручение. А сонливость её как рукой сняло.

Вскоре чёрно-белая птица сидела на ветке высокой сосны над глубоким оврагом и всматривалась в окружающие заросли кустарника в поисках чёрно-белого зверя. Обычно он выходит в сумерках. Да вот и он, наконец!

– Уважаемый Скунс!.. – крикнула сорока. И когда зверь обернулся, передала ему всё, о чём просила выдра.

Лутра тем временем вручила Топоне свежую рыбу и послала её домой, объяснив ей, что и как она должна сделать. Но попросила не оставаться в норе, а разместив приманку, тут же возвращаться назад. Сама же выдра нырнула в озеро и поплыла к месту дневной баталии, чтобы проконтролировать, что делает сейчас лис. Она немного беспокоилась за подругу: а ну, как «этот чокнутый» найдёт и запасной выход и подстережёт её там! Но нет. Лис был «на месте». Кое-как отмывшись от килограммов гуано, прилипших к его шерсти, он уныло копался в куче водорослей. Видимо, надеялся найти там маленьких рачков, или чего-нибудь другого, чем мог бы хоть немного заморить червячка.

Вообще-то Перфидо сейчас отдыхал после этого сумасшедшего дня и собирался с силами. Он решился сегодня ночью выйти на настоящую охоту. Поймать и загрызть любого, кто попадётся ему на пути. И плевать он хотел на все лесные правила! Война – значит война.

Лутра вернулась к своей норе. Через короткое время туда же пришла Топона, а за ней прилетела и сорока. Выдра встретила её нетерпеливым вопросом:

– Ну, что он сказал?..

– Сказал – придёт… Наверное.

– Наверное? – с ноткой разочарования переспросила Лутра. Её замечательный план оказывался под угрозой. А она этого не любила – ну, когда что-то шло не по плану. То есть не так, как она задумала.

Сорока не ответила. Она напряжённо вглядывалась в темноту и потом тихо сказала:

– Идёт…

И вот тут-то начался заключительный акт спектакля, разыгравшегося на западном берегу большого озера, о котором долго потом судачили лесные жители, и даже сочинялись анекдоты.

Лутра и Топона нырнули в воду и поплыли к камням, торчавшим недалеко от берега, чтобы наблюдать оттуда и ничего не пропустить. Теперь главным действующим лицом была смелая сорока: от её правильных действий зависело очень многое.

Вот она прилетела на берег и приземлилась почти под самым носом у взбешённого лиса. Прыгает по песку, чуть приволакивая крыло (старый избитый приём – кто ж его не знает!) Но лис, похоже, совсем потерял голову от голода и ярости: он бросается вдогонку за сорокой, и та уводит его за собой – подальше-подальше от входа в нору Топоны, заваленного камнем.

Сама Топона настолько распереживалась ото всех этих вещей, что только тихонько ахала и попискивала, зажмурив глаза. Лутра сначала тихонько толкала подругу в бок: «Смотри-смотри, как наша-то дурачит этого чокнутого!» Но потом, видя, что крыса находится в состоянии волнения, близкого к обмороку, стала просто описывать ей события, происходящие на берегу, подобно футбольному комментатору:

– Наша увела чокнутого в самые заросли ежевики… Он там пытается выпутаться из колючек, – шептала она. – О! На берегу появился Скунс… Пытается отодвинуть камень. Слишком тяжело… Что-то ворчит… Ого! Он додумался поддеть камень палкой, как рычагом. Двигает… двигает… У него получилось! Здорово! Теперь суёт нос в твою нору. Ты рыбу-то далеко от входа положила? А то, неровен час, разворотит там всё у тебя…

– У самого входа, за камнем, – не открывая глаз, простонала Топона. От переживаний она мелко дрожала.

– Ага, ага… – продолжала комментировать Лутра. – Голову всунул, а зад наружу… Это хорошо, это правильно!.. Ну, где же наша сорока? Чего она тянет?! Сейчас самое время…

И сорока не замедлила появиться. Она неожиданно взлетела из-под носа лиса и будто невзначай шлёпнулась на нижнюю ветку дерева над самым входом в нору. Перфидо рванулся за ней, и вдруг увидел…

О-о! Он ждал этого момента третий день! Черновато-серый полосатый пушистый хвост заслонил для него небо и землю. Вот он, ненавистный енот, ради которого он третий день торчит тут, на вражеском берегу, голодный и злой! С рыком «Ага! Попался!», раскрыв пасть, Перфидо бросился вперёд с намерением ухватить этот хвост, бросить на мокрый песок и растерзать его обладателя.

Чёрно-серый с белыми полосками зверь удивлённо оглянулся, и Перфидо в замешательстве осознал: всё было напрасно – это вовсе не Веня! Конечно, зверю пришлось бы несладко. Ему пришлось бы дорого заплатить (самой своей шкурой!) за все обманутые ожидания Перфидо, за все напасти, которые здесь с ним произошли, за все унижения и голод, которые он перенёс. Но… Как часто случается это маленькое «но», которое меняет всю историю с точностью до наоборот.

Всё произошло в течение одной секунды. Прямо в раскрытую пасть Перфидо ударила мощная мускусная струя с запахом такой силы, что по сравнению с ним все полученные им сегодня испражнения сорок, ворон и других птах могли сойти за лёгкие духи (ну, может, только чуть протухшие). Перфидо ослеп и оглох. Он не мог вздохнуть. Не мог даже зарычать. Мотая головой, лис бросился бежать, вложив в ноги все переполнявшие его чувства. Он летел, он мчался вдоль берега не разбирая пути. Домой, скорее домой! Подальше, подальше от этих ненавистных берегов, с их непонятными норами, сумасшедшими птицами с жутким поносом и кошмарными зверями, которые могут сбить тебя с ног одним своим пуком!

После исчезновения лиса сорока, вымотанная за день и вечер, получившийся для неё таким длинным, уснула прямо там же, на суку. И никакой запах её пронять уже не мог. Лутра и Топона не спешили выбраться на берег. Они предпочли поплавать, дожидаясь, пока Скунс окончит свою трапезу и покинет их место. Когда же подруги остались, наконец, одни, водяная крыса произнесла:

– Да-а… Я и подумать не могла, что существуют звери такой… силы.

– Ну как? Он тебя потряс? Ну то-то! – засмеялась выдра, почёсывая спинку о торчащую корягу. – Мне всё хочется помыться получше, будто и от меня теперь пахнет. Хотя до нас и не долетело ни капли.

– И мне, – призналась Топона. – Ума не приложу, как буду жить теперь в такой норе.

– За это не волнуйся, – ударив хвостом по воде сказала Лутра. – Он же стрелял не в нору, а от норы. Расчёт был верный. А с берега пара хороших ливней всё смоет, и следа не останется. Пока можешь пожить со мной, – великодушно добавила она и, не слушая больше подругу, вновь рассыпавшуюся тысячью благодарностей, шумно нырнула, с удовольствием фыркая и поднимая волны.

Новости в лесу распространяются быстро. Да ещё по пути обрастают невероятными слухами и домыслами. Болтушки-сороки ли тому виной, или ещё кто, это не важно. Но факт остаётся фактом: на следующее утро весь лес уже был в курсе истории, «как лис штурмовал скунсову нору». Бедняга Перфидо сделался объектом шуток и насмешек, от которых было не скрыться; как не отмыться ему было от всепроникающего запаха, который настолько въелся в его шкуру, что оставалось только пропадать.

Чего только не делал злополучный лис: и катался по песку, и натирался болотной тиной, и в озере искупался раз десять – всё было без толку. И вот поздним утром, когда он, перепробовав все мыслимые способы отмыться и потерпев в этом полное фиаско, в тоске и печали лежал в своём укромном месте, на него вдруг сверху шлёпнулся помидор. Потом второй, и третий… «Ну вот, меня уже закидывают помидорами… – горько подумал Перфидо. – Ну и пускай. Мне всё равно». Он был настолько подавлен, что даже не пытался бороться. Только вяло повернул голову, чтобы посмотреть – кто это. И расстроился ещё больше (если это вообще было возможно), потому что помидорами кидалась Фьор. Перфидо почему-то особенно задело, что и она, со всеми заодно, смеётся над ним. Он уронил голову на лапы и больше не смотрел в её сторону. Но Фьор не уходила.

– Эй! – крикнула она. – Давай-ка заканчивай это дело!

– Какое дело? – невольно спросил Перфидо. Он увидел, что лиска и не думала смеяться.

– Пахнуть, – серьёзно ответила Фьор. – Я бы даже сказала – вонять. Если продолжишь в том же духе, даже маленькой мышки не поймаешь – все будут бежать от тебя со всех ног. Так и с голоду умереть недолго.

– Издеваешься?! – опять расстроился и разозлился Перфидо. – Как я могу – перестать?..

– Можешь. Я же тебе принесла нужное средство. Единственное, что может помочь – это помидоры. Изваляйся в них хорошенько. Особенно натри те места, куда скунсов заряд угодил. Посиди так немного, а потом искупайся в озере.

– Сто раз уже купался, – огрызнулся Перфидо.