Сможешь и ты

Тамлин оттолкнулся от стола, покинул королевские покои и спустился на ярус ниже – в сектор, где обитали главы родов.

Король застал друга уже в постели.

– Не занят? – уточнил он, глазами указывая на выбившиеся из-под одеяла розовые пряди.

– Вообще-то занят, – Эмриат Илуфер поджал губы. – Налаживаю сотрудничество между Мирисгаэ и Андаро. Днем и ночью стою на страже интересов вашего королевства. Ваше величество.

Король скривился. Управляющий прищурился. В ночь Саммайна он первым заметил, что Тамлина нет во дворце, помчался к хранительницам и после выяснения тем, затронутых на приватной аудиенции, безапелляционно заявил, что эльне в белых одеждах только что лишили Мирисгаэ монарха.

Поисковый отряд уже готовился выйти за пределы Сферы, когда поступило известие о возвращении короля во дворец. Живого и почти невредимого.

Тамлина определили в репарационную на остаток ночи, где элле-посыльные завалили его бумагами. Управляющий впредь отказывался подписывать их самостоятельно и согласовывал с королем даже то, какие узоры следует нанести на детские ночные горшки – в гончарной мастерской как раз закончили их обжиг.

Тамлин возвращал курьеров обратно с требованием немедленно привести к нему бунтаря, иначе на горшках окажется его портрет. Но Эмриат в репарационную так и не спустился, сославшись на страшную в отсутствии правителя занятость.

– Эмре, бездна, – Тамлин не выдержал и яростно почесал запястье сквозь бинты, – довольно. Мне нужен твой совет.

Эмриат оглядел повязку на руке воина, прикрыл дверь и вышел в прихожую, меблированную изящным столиком и парой плетеных стульев.

– Выпьешь? – спросил он короля.

Тамлин приподнял бровь.

– После стольких лет знакомства тебе не кажется странным этот вопрос?

Эмриат подхватил со стола хрустальный графин, разлил вино в кубки и подал один Тамлину. Тамлин присел и принял кубок.

– Я слушаю, – Эмриат сел напротив.

– Вчера среди развалин я кое-что видел, – решился воин и пригубил вина.

– Это “кое-что”, – зеленоглазый элле отхлебнул из своего кубка, – было идентифицировано повелителями стихий как рамфоринхи и высокотоксичные дилофозавриды. Яд уже испытали на лабораторных животных, он причиняет сильнейшую боль и может спровоцировать отмирание тканей в зависимости от глубины проникновения.

– Я про другое, – король откинулся на спинку стула. Спинка неприятно хрустнула. Тамлин поморщился. – Бездна, Эмре, закажи себе нормальную мебель.

– При всем уважении – не могу, – Эмриат вдруг улыбнулся и закинул ногу на ногу. – Я всегда заказываю именно такую. И должен сказать, не у каждого плотника достанет мастерства ее изготовить. Нужна особая одаренность.

– Для чего?

– Для того, чтобы стул или стол развалились под весом двух тел в самый подходящий момент. И подарили массу незабываемых воспоминаний каждой эльне, которая когда-либо у меня бывала. Она, видишь ли, будет уверена, что до нее такого казуса со мной никогда не случалось. Исключительность мелочей сделает эти воспоминания слаще других.

– Эмре, – ответил король, вставая, – поставь в гостиную один нормальный стул. Для меня. Если я буду навещать тебя, прихватив собственное кресло, то наверняка убью интригу.

Ремесленник рассмеялся, взгляд его потеплел.

– Так что там с твоим “кое-чем”?

– Я видел белую лань, – помедлив, сказал Тамлин.

– Мало ли оленей-альбиносов бродит по нашим лесам? – фыркнул Эмриат. – Этот-то чем от них отличается?

– Ты помнишь легенду про волшебную косулю, которую рассказывала моя мать? – Тамлин прикрыл веки, вызывая в воспоминаниях нужный образ. – Шерсть у нее как молоко, копытца как звезды. Ее невозможно поймать, можно только увидеть в чаще леса ее силуэт. А потом гнаться за ней до заката жизни и так и не приблизиться ни на шаг. Пусть меня проглотит аномалия, если это была не та самая лань. Только глаза у нее были совсем не сказочные. А очень даже живые. Один глаз светло-серый, почти белый, другой – темно-карий, почти черный.

– Занятно, – усмехнулся Эмриат, потом посерьезнел. – Договаривай, Таэм. Обыкновенная лань, пусть даже похожая на мифического зверя, не взволновала бы тебя так сильно.

– Все так, – Тамлин отошел к стене, потер бровь. – Я коснулся ее мыслей там, среди развалин. На мгновение, но этого оказалось достаточно. Это были мысли существа, наделенного сознанием, Эмре. Существа, занятого поисками разумной жизни среди хаоса. И с удивлением отыскавшего искру осознанности во мне.

– Ты уверен? – засомневался ремесленник. – Определить наличие высшего сознания у животных бывает не так-то просто. Да что там у животных, даже у некоторых элле.

Воин вдруг вздохнул, поддаваясь нахлынувшей меланхолии, и заглянул в полупустой кубок, как будто надеялся там что-то отыскать.

– Высшее сознание – это эгоизм, Эмре. Когда можно позволить себе расслабиться и не дорожить чужой жизнью больше своей. А отсутствие сознания – это вшитая любовь к кому-то другому, через которую нельзя переступить усилием воли. Иногда случается, что высокоразвитый индивид чихать хотел на то, выживет он или нет. Но это тупиковая ветвь эволюции. Единичная мутация, случайная и бесполезная.

– Прелестное определение, – Эмриат откинулся на спинку кресла и проницательно посмотрел на Тамлина. – И что же лань? Как глубоко она погрязла в эгоизме, чтобы вырасти в твоих глазах до равного нам создания? Бессердечное себялюбие какого уровня проявила?

– Запредельного, – ответил Тамлин и воспроизвел перехваченную в развалинах мыслеформу.

Ментальные образы несли в себе отпечаток живого существа, которое, заходясь в гордыне своей значимости, вместо слепого повиновения законам природы смеет предвосхищать исполнение личных желаний.

Смеет мечтать и надеяться.

"Кто ты?"

Вопрос задали двое, но звучал он цельно и неделимо. Так два голоса, поющие один мотив, сливаются в унисон и в рожденной мелодии перестают существовать по отдельности.

Эмриат умолк, изучая мыслеформу.

– Ты слишком долго избегал развалин, – наконец произнес он. – Чересчур долго, чтобы их посещение обошлось без последствий. Твоя лань могла быть постстрессовой галлюцинацией.

– Не спорю. Но могла ею и не быть.

– Ну, хорошо, предположим, что белая лань существует, – Эмриат положил подбородок на сплетенные пальцы. – А ты не думаешь, что именно она привела тех ящеров в Аэд?

– Отчего же. Велика вероятность, что лань – просто отвлекающий маневр. Значит, ее нужно, как любит говаривать Дея, нейтрализовать. Еще она может быть новым витком в эволюционном развитии парнокопытных. А это значит, она нужна нашим генетикам.

– А еще ты вполне себе допускаешь, что жить ей осталось недолго с таким-то фенотипом, когда она в ночном лесу как звезда на небе – видна издалека любому хищнику, – подхватил Эмре. – И что ж тогда делать искателю, если на его тайну ненароком покусится голодный медведь? Нет, эту лань надобно изловить, поместить в изолятор, а потом уже разбираться, что она такое. Ведь есть еще призрачный шанс, что ее появление в развалинах в ту ночь, когда там находился ты, не простое совпадение. А сама косуля – некое послание, адресованное лично тебе.

– Все так, – признал король, – и такую возможность я вполне допускаю.

Эмриат допил вино и поднялся из-за стола.

– Я знаю, зачем ты здесь. И почему так откровенен. Ты хочешь вернуться туда, выследить лань и если и не поймать ее, то хотя бы убить, чтобы забыть о ней навсегда. А в моем лице ищешь если и не одобрения, то диагноза, – он усмехнулся. – Только что ты предоставил мне такой подробный слепок своей психики, какого я от тебя триста лет не мог дождаться. И хочешь, чтобы я как мастер межличностных отношений проанализировал его и развеял твои сомнения относительно реальности лани. Или же их подтвердил.

Тамлин поморщился.

– Скажем проще. Мне нужно знать, не схожу ли я случаем с ума.

– Не сходишь, – элле в задумчивости покачал головой. – Ты вполне вменяем. А я, наверное, нет. Потому что склонен одобрить твою авантюру.