Сможешь и ты

Земля под ногами дрогнула раз, другой.

Тамлин поднял голову: аномалия над рекой сменила цвет с иссиня-черного на изумрудный. Спирали порталов разъедали ее полотно с ужасающей скоростью и вместо того, чтобы схлопываться, сливались в одно гигантское завихрение. Стена зеленого огня заволокла небо и закрыла солнце. Воздух прошила молния, ударила в дуб на холме. Почти сразу сверкнуло еще два разряда, оба угодили в купол Сферы над белой башней.

От раската грома заложило уши. Ноги Тамлина подогнулись, клинки выпали из одеревеневших рук.

“Нет, нет, нет, только не сейчас!..”

Вне себя от ужаса он упал на песок, загребая тину сведенными судорогой пальцами. На губах выступила кровавая пена. В широко раскрытых глазах отразились вспышки молний, тело выгнулось дугой, сотрясаясь в такт грозе. Сознание отделилось от него, вознеслось над излучиной.

Он видел, как холм покрывается глубокими трещинами, в которых исчезают деревья, животные, элле и мягкотелые твари с пятнами на спине. В бессилии наблюдал, как молнии снова и снова бьют в купол затухающей Сферы, а белые стены башни сминаются как бумажные. Грохот осыпающихся камней, вой ветра и нарастающий громовой рокот слились в его сознании с агонией элле рода Виртаэн, которую он ощущал как свою. Хранители продолжали держать рубеж ценой несовместимого с жизнью усилия, пока последний элле не покинет укрепления.

Внезапно на одно ужасающее мгновение грохочущий, завывающий, прошитый иглами молний мир затих.

А затем озарился вспышкой ослепительного света.

Взрывная волна смела прибрежную насыпь, швырнула в Тамлина комьями земли, обдала речной волной и привела в чувства.

Он с трудом перевернулся и сплюнул густую слюну. Поднял голову – вожак пришельцев под весом поваленного дерева шел ко дну, пуская из распоротого тела пузыри.

Ползти. Ухватиться за торчащий корень и подняться на четвереньки, потом на ноги. Сделать шаг, другой, постепенно обретая контроль над мышцами. Бежать. Бежать что есть мочи, срывая дыхание, вверх по холму – туда, где осыпаются белым песком разрушенные до основания стены. Перепрыгивать через трещины, не отвлекаясь на стоны раненых. Хватать за плечи любую покрытую пылью эльне, поворачивать к себе лицом, отталкивать и снова бежать. Краем уха услышать, что госпожа Иффиндея до последнего мгновения оставалась внутри, помогая элле выбираться на северную, безопасную сторону укрепления. Метаться среди валунов, покрытых страшными багровыми пятнами.

И вдруг остановиться, немея от ужаса.

Медленно, как в кошмарном сне обернуться. Точно зная о том, что находится за спиной.

В разломе восточной стены блеснули пыльные пряди золотых волос. Тамлин взлетел на вершину завала и принялся раскидывать валуны, сдирая кожу с ладоней. Вытащил Иффиндею, положил ее, еще теплую и гибкую, на камни, прощупал пульс. Вытер рукавом кровь, запекшуюся на уголке ее губ, завел за ушко непослушный золотой локон и снова приложил пальцы к ее шее. Отчаянно желая ощутить там биение жизни.

Пурпурный костюм был измят и покрыт пылью. Пыль и песок подымались вверх от подрагивающей еще земли. Лицо Иффэн дышало умиротворением, глаза были прикрыты, из прически выбились волны волос. На мгновение королю показалось, что она просто уснула у него на руках.

Ненадолго задремала, изнуренная работой.

Страшная, безумная усмешка исказила лицо Тамлина, обезобразила его – как чудовищный шрам, однажды приобретенный, раз и навсегда становится определяющей деталью внешности.

На разрушенную стену села черная птица, наклонила голову, поглядывая на лежащее тело, хрипло каркнула и захлопала крыльями.

Что произошло дальше, Тамлин помнил смутно и в подробностях узнал от Ассеи, когда очнулся в репарационной.

Всплеск активности аномального кольца Уинлен, которое тысячи лет не проявляло признаков жизни, закончился так же внезапно, как и начался. Воины обратили чужаков в бегство. Раненых перевязали, мертвых сложили у северной стены – двадцать восемь тел и еще одно, к которому никто не осмелился подойти и констатировать факт смерти. Король с выражением лица, которое испугало даже закаленных в боях храбрецов, выхватил из ножен кинжал и не позволял кому бы то ни было к нему приближаться.

Вскоре из дворца подоспела Ассеатэ Виртаэн и приказала ранить короля усыпляющим дротиком. После чего помогла оттащить его от тела Иффиндеи и уложить на носилки.

Тамлин, цепляясь за последнюю крупицу сознания, хотел обернуться, но целительница удержала его.

– Не смотри, Таэм, – прошептала она, кладя ладонь ему на лоб. – Оборачиваться нельзя…

…Под сапогом хрустнула коряга.

Тамлин остановился, оглядел круг звездного неба, открывшийся над излучиной. Скелет белой башни под ним почти не изменился за три столетия, лишь покрылся патиной лишайников.

На миг воину показалось, что он различает проблески золота и пурпура в трещинах камней.

Горечь сменилась страхом, страх – отчаянием, отчаяние – свирепой ненавистью. Тамлин подскочил к камням и принялся раскидывать их, тщась извлечь ту драгоценность, которую они когда-то погребли, живой и невредимой.

Ненависть снова стала невыносимо горькой. В то время, как Иффэн заботилась о других, рядом не нашлось никого, кто позаботился бы о ней самой.

Он зашел слишком далеко.

И не вернулся вовремя.

Тамлин отшвырнул очередной камень с такой силой, что тот перелетел через полуразрушенную стену и покатился по склону к реке. Из легких вырывался сдавленный хрип, спазм в горле перекрыл дыхание. Тело горело, как будто с него заживо сняли кожу. Он запрокинул голову, упал на колени и ударил кулаками по камням. Крик вырвался из его груди и разошелся так далеко по округе, что, казалось, проник за пределы обитаемого мира.

– Иффиндея!!!

Онемевшая лесная тьма обволокла развалины вязкой пеленой. Пелена эта плыла и волновалась как картина мира, видимая сквозь языки пламени – неясная, обманчивая, зыбкая. Калейдоскоп теней плясал на камнях, камни теряли очертания и снова обретали четкость, проявляясь в нескольких местах одновременно.

Тамлин выпрямился, не раскрывая глаз подставил лицо свету звезд.

"Я должен думать о королевстве. А думаю только о тебе. Вернись ко мне, сердце мое. Вернись".

Мираж качнулся в последний раз и обрел равновесие. В подлеске ухнул филин, опавшие листья шевельнулись, движимые ветром. На щербатый камень рядом с его рукой вползла улитка, оставляя на раскрошенном мраморе серебряный след.

Ущербный бок Эйет еще немного истончился, когда Тамлин открыл глаза и прислушался.

В лесной чаще кто-то двигался.

Тамлин глубоко вздохнул. И остался недвижим. Дикий вепрь, черный пес, голодный оборотень – не все ли равно.

Из чащи вышла лань, остановилась у подножия разрушенной башни, прядая ушами. Тамлин моргнул. Более восхитительного животного он не видел за всю свою жизнь. Молочно-белая шкура лани искрилась в лунном свете опаловыми отблесками, жемчужные копытца серебрились мягким пушком. А глаза…

Избегая резких движений, он поднялся и протянул к лани руку. Лань дернула подбородком, опуская голову и всматриваясь в него исподлобья. Ментальные щиты их дрогнули, каждый вторгся в чужое сознание и с потрясением обнаружил себя в другом и другого в себе.

Позади Тамлина захрустел валежник, а потом и заскрипели камни. Лань затрепетала ноздрями и умчалась прочь. Элле, взбешенный до предела без видимой причины, стащил с плеча лук, круто развернулся и выпустил в темноту несколько стрел. Лесную тишину пронзил визг и скрежет когтей по камню.

Выждав немного, король закинул лук за спину, обнажил клинки и направился на границу подлеска. Найти в темноте пятна свежей крови с помощью омматиды не составило труда.

– Йолле еще на подходе, а у нас уже столько сюрпризов, – буркнул Тамлин и перевернул подрагивающую тушу кончиком меча.

Под клинком лежал внушительного размера ящер, покрытый темной чешуей. Голова с массивным гребнем пробита стрелой навылет, в раззявленной пасти торчат два ряда зубов, конец хвоста усеян шипами.

Тамлин придавил хвост сапогом – из шипов выступила тягучая жидкость.

“Яд. Скорее всего, не известный. Нужно собрать немного для хранителей”, – подумал король, но тут в чаще снова затрещало, да так громко, что переполошились спящие птицы.

– А вот и основная группа подоспела за разведкой, – элле оттолкнул окоченевшую тушу ногой. – Бездна, как же сложно быть добрым! Все время приходится убивать тех, кто не добрый.

На этот раз воин выбрал другую тактику, через несколько мгновений был в седле и мчался во дворец во весь опор.

Преследователи не отставали.