Сможешь и ты

До наблюдательного пункта король не доехал – свернул в заросли кизила, уже потерявшего листву, никем не замеченный пересек Сферу и ступил под сень лесных деревьев.

Снегопад прекратился. Ночь была промозглой, безветренной и такой тихой, что было слышно, как под древесной корой ворочаются гусеницы, устраиваясь на зимовку. Тамлин сжал коленями лошадиные бока, мысленно указал животному пункт назначения.

Чуткий конь присел на миг – и ринулся вперед. Под копытами замелькала земля. Корявая ветка хлестнула по лицу, вцепилась сучьями в воротник. Пальцы до боли сжались на ремешках поводьев.

"Три сотни лет, Иффэн. Я не терял времени даром. Стал сильнее, быстрее, опытнее. Слышишь?"

Мир вокруг замедлился, почти остановился. Лошадь неслась по тропе как ветер, но Тамлин не чувствовал скорости. Он все ниже приникал к шее коня, а тот чуял состояние седока и без понуканий мчался все стремительнее, уносясь прочь от неведомого, невидимого, которое преследовало их и хватало за гриву и одежду холодными пальцами.

“Ты верила в меня больше, чем я того заслуживал, но теперь я бы оказался рядом вовремя. У того, кем я стал, хватило бы на это времени, Иффэн. Хватило бы времени на то, чтобы обогнать смерть".

Созвездия сместились к западу, а из-за горизонта показалась щербатая луна Эйет, когда конь остановился, захрапел и встал на дыбы. Он вынес Тамлина на поляну, где несколько дней назад воины поджидали собирательниц ягод и грибов.

Король спешился и успокоил животное, поглаживая его по взмыленным бокам. Обернулся – голубоватые отблески Сферы Мирисгаэ с трудом угадывались в лесной дали – и больше не оборачиваясь ступил на поросшую крапивой тропу.

В первый раз за триста лет.

Белые стены, источенные ветром и дождями, поросли деревцами снаружи и изнутри – так побеги молодого кипрея устремляются к солнцу сквозь ребра оленьего скелета, застрявшего меж валунов. Будучи ребенком, Тамлин однажды набрел на такой в горах Андаро.

Малышка Элланиат, дочь Деаэлру и единственный его друг детства, преисполнившись любопытства, принялась вытаскивать из расселины увенчанный рогами череп, пока взрослые прогуливались рядом по наезженной тропе. А юный принц все думал о том, что природа не сотворила для этого оленя воина, который помог бы ему выкарабкаться. Или целителя, чтобы залечить раны.

Равновесие жизни достигается единством потерь и приобретений – так сказала ему в тот вечер Деаэлру. Природа не принимает ничьей стороны, она лепит из того материала, что имеется под рукой, причудливые формы и дает им шанс выжить и размножиться.

Все это не раз говорили ему и другие – те, кто жил дольше него и уже не раз сталкивался с Непреднамеренностью. А значит, имел право говорить подобные вещи.

Сказанное звучало рационально, но Тамлин смутно угадывал в этой логике крупицу лжи. Мир, построенный на неоправданной жестокости и незаслуженной боли, казался ему чьей-то злой шуткой, которой должна была существовать альтернатива.

Альтернатив у хаоса не нашлось.

Хаос терроризировал короля наяву и преследовал во снах, где он снова и снова переживал тот день, когда в последний раз видел Иффиндею живой…

…Берег реки Мирис, поросший молодыми деревцами, плавно спускался к излучине. Воины рассредоточились по периметру и наблюдали за ремесленниками, занятыми заготовкой древесины. Хранители собирали первоцветы у воды, где ивы склонили в омут цветущие ветки. Среди шафранных сережек подавали голос самцы кукушек, но самки уже не обращали на них внимания, занятые поисками гнезда для подкидывания потомства.

На горе-матерей охотились другие паразиты – чешуйчатые грибы-ксилотрофы, оголодавшие за зиму на скудных запасах дерева-хозяина. В предвкушении легкой добычи они покрывались чешуйками, похожими на веточки и перья, и даже имитировали кладку яиц в углублении плодового тела.

Самые проворные ложногнезда проглатывали птиц целиком, чтобы не спеша переварить добычу в желудочном мешке. Менее ловким перепадала яичница.

Один из хранителей, занятых сбором примулы под ивой, с бранью отскочил от дерева, оттирая плечо от белковой слизи, и погрозил кулаком раскидистой кроне. Тамлин рассмеялся. Эволюция медленно, но верно шла своим путем, и кукушки, избегая риска, стали нести яйца, разместившись на ветках выше над гнездом. Но целились при этом не особо тщательно.

Иффиндея обернулась на звук его смеха, выпрямилась, одной рукой удерживая связку нарезанного тростника, другой отбрасывая со лба золотой локон. На время вылазки повелители стихий усыпили пиявок и хищных водомерок и отогнали от берега речных обитателей покрупнее, так что эльне бесстрашно стояла по колено в воде, подвернув штаны пурпурного костюма. А он сидел на берегу и наблюдал, покусывая стебелек травинки.

Иффиндея улыбнулась ему – и Тамлин, подчиняясь какой-то неведомой магии, не смог сдержать ответной улыбки, широкой и искренней. Солнце сверкнуло в прорехе облаков и спряталось – Иффэн отвела от него взгляд и вернулась к работе.

Воин отогнал от лица докучливую стрекозу. Насекомое исчезло в прибрежных зарослях, но назойливый гул не прекращался. Поиск его источника вовне не принес результатов. Тамлин с нарастающей тревогой осознал, что излучину накрыло тишиной – такой плотной, что от нее зазвенело в ушах.

– Выходи из воды, – произнес он, поднимаясь, таким тоном, что Иффиндея выскочила на берег со скоростью камушка, выпущенного из пращи, поспешно обулась и замерла, прижавшись к его спине.

Тамлин положил руку на рукоять одного из палладиевых клинков, сжал пальцы. Нечто неизбежное вот-вот должно было произойти.

Едва Иффиндея вышла на берег, как воздух наэлектризовался, сгустился как туча, обжег сенсоры терпкостью концентрированного озона. Над рекой вспыхнули очаги черного пламени, выбрасывая бездымные языки в небо. Очаги соединились, разошлись кольцом, сгоняя перепуганных элле в центр пылающего круга.

Тамлин поднял голову. Стена огня над рекой налилась шелковой плотностью и покрылась вкраплениями зеленых звезд. Звезды превратились в пульсирующие спирали; крупные завихрения с треском схлопнулись и показали серое нутро, откуда в воду как горошины посыпались бесформенные тела.

– В укрепление, живо, – Тамлин подтолкнул Иффэн назад, к белым стенам сторожевой башни на вершине холма, куда сбегались ремесленники.

Хранители уже сплели над ней защитную Сферу, пересечь которую и остаться при этом в живых мог только представитель эволюционной линии Аэд элле.

Но Иффиндея подалась вперед, схватила воина за плечи и вгляделась в лицо. В ее цаворитовых глазах Тамлин не нашел ни страха, ни отчаяния.

Только требование.

Напоминание о данном обещании.

Он прижал ее к себе – так сильно, что у девушки перехватило дыхание. Затем оттолкнул – будто вырвал себе сердце – и обнажил клинки. Иффиндея бросилась к укреплению, больше не оглядываясь.

Пришельцы преодолели водный барьер и выбрались на берег. Воины, подчиняясь мысленным приказам короля, разделились на две группы. Первая отступила под защиту Сферы, откуда на чужаков посыпался град стрел, арбалетных болтов и бусин. Вторая рассеялась по излучине и встретила чужаков на середине холма, прикрывая отступающих.

Молодой воин встал на пути пришельца – мягкотелого, в кольцах щупалец, с покатой головой, переходящей в пятнистую спину. Взмахнул клинком, не встретив сопротивления.

Податливое тело лопнуло, желтая слизь брызнула в стороны как сок из раздавленной ягоды. Элле вскрикнул и упал на колени, схватившись за лицо. Издыхающая тварь хлестнула его щупальцем. Щупальце обвилось вокруг шеи элле и сжалось. Шея хрустнула; противники обмякли и больше не шевелились. К макушкам деревьев от их тел потянулся оранжевый дымок.

Тамлин подоспел на помощь слишком поздно, но все же проверил воину пульс – осторожно, не касаясь желтой слизи, в которой медленно, но верно растворялся даже воинский клинок. Опущенная на глаза омматида предоставила спектральный анализ жидкости – смесь кислот в запредельной концентрации.

Едва король разослал воинам мыслеформу со спектрограммой, как на тело собрата взгромоздился зверь покрупнее и распрямил пружины щупалец. Тамлин увернулся, откатился и припал к земле. Над его головой пропели стрелы, одна угодила чудовищу в глаз. Зверь взревел и заметался между деревьями. Пришлось укрыться за валуном, чтобы лучники завершили начатое.

Тамлин огляделся. Пришельцы наступали веером, прощупывая незащищенные тропы, и обменивались информацией, утробно урча. Следовало как можно скорее отыскать того, кто отдает приказы и координирует наступление.

Вожака.

Король прикрыл глаза и исторг сканирующий импульс. Цель обнаружилась у реки, осознала, что была обнаружена, и принялась защищаться. Рабочие особи прекратили наступление, угрожающе подняли скрученные в жгуты щупальца и со всех сторон устремились к королю.

Тамлин вскочил на камень, в прыжке извернулся так, будто костей у него не было, рубанул протянутые щупальца, приземлился и в пируэте провел кончиком лезвия по морде чудовища. Отпрыгнул, метнул кинжал в сторону твари, поймавшей хранительницу за лодыжку. Кинжал пригвоздил щупальце к дереву; прилетевший из укрепления болт поразил оранжевый глаз.

Чудовище запульсировало черными кольцами, разжало хватку. К раненой подбежал воин, подставил плечо и увел прочь. Когда элле отошли на безопасное расстояние, тварь нашпиговали стрелами с такой силой, что та впечаталась в валун и расплылась на нем шипящим пятном.

Тамлин этого уже не видел – он мчался к цели, вниз по речному склону. Трое воинов следовало за ним, прикрывая тыл.

У реки выстроилась последняя линия обороны. Явно рассчитывая сражаться с противником до последнего вздоха. Тамлин ускорил бег, оттолкнулся от кочки, высоко подпрыгнул, группируясь в прыжке, и приземлился уже по ту сторону охранного рубежа. Бегущие за ним воины синхронно взмахнули руками – и укрылись за деревьями. Маленькие шарики просвистели в воздухе и с грохотом взорвались, коснувшись группы пришельцев. Оранжевая слизь и ошметки мягких тканей разлетелись по сторонам. Тамлин скатился с крутого берега и прижался к земляному валу, испещренному гнездами стрижей.

На мелководье, подняв мощные жгуты щупалец, его ждал вожак. Затянутый молочной пленкой глаз с прямоугольным зрачком уставился на элле, оценивая, насколько тот опасен. Тамлин уставился на него в ответ, обдавая волнами сканирующих импульсов.

За мгновение меньше удара сердца он проник в незамысловатый разум чудовища и безо всякого почтения вскрыл его устремления и инстинкты – как вскрывают устрицу перед тем, как ее съесть. Под дрогнувшими веками пронеслось видение, в котором самки во что бы то ни стало должны были отложить в здешних пещерах гроздья яиц и оберегать их до смерти от истощения. Такова их природа. Самцы должны умереть сразу после спаривания. Такова их участь. Взрослые особи должны жертвовать собой ради потомства. Каждый должен любить кого-то больше себя. Такова преднамеренность смерти, которую вложила в них жизнь.

Вожак подался назад, заманивая Тамлина на глубину. Воин вскочил и швырнул в него горстью мокрой глины. Глина впечаталась в огромную голову точно между глаз. Тварь зарычала, дрожа всем телом, и хлестнула щупальцами с такой силой, что высекла из берега небольшой остров, который поплыл вниз по течению.

Тамлин уклонился, поднырнул под неповоротливое тело и в развороте рубанул двумя клинками по студенистой спине, рассекая хрящи позвоночника. Откатился в сторону, зачерпнув воды за воротник, поднялся. У головы просвистели две стрелы, одна из них огненным росчерком коснулась его уха.

Но в стрелах уже не было нужды. Противник бился в агонии, взметая комья речного ила. По сторонам от его рассеченной спины брюхом вверх всплывали рыбешки.