Пророк

Наверно, здесь стоит приостановиться. Вы, наверно, подумали, и подумали, разумеется, верно, что это идиотизм – засунуть в себя фиолетовую таблетку с непонятным веществом. Поднести к голове прибор, изменяющий кровообращение в мозгу за счёт ультразвуковых частот. Я всё это прекрасно понимаю. Признаться, в тот момент я даже не вспомнил, какое дерьмо я уже съел за этот день. И сколько выпил. И мой приятель Шон – опытный наркоман – тоже об этом не алё. Но знаете что? Я такой далеко не один. Вы даже представить не можете, сколько таких экспериментаторов ходит по Земле. Загляните в статистику или в некрологи: в этом чёртовом городе каждый месяц прибавляется по пять-шесть трупов самых неудачных из них. Психоз. Инсульт. Банальный передоз. В тот момент у меня были серьёзные шансы присоединиться к ним. Думаете, кто-нибудь вызвал бы мне скорую? Это наивно. В лучшем случае меня бы подкинули до переулка в паре кварталов от клуба, а утром к моему окоченевшему телу подошёл бы какой-нибудь жирный инспектор и, поглядев в мое лицо с синими, как помада, губами, сказал: «Очередное отравление наркотой», и добавил, обращаясь к своему салаге: «Слышь, поройся там в мусоре, может быть, ещё кого-нибудь найдёшь».

Но мне в тот вечер повезло, я не окочурился. Вообще мне всегда везёт, иначе бы мой рассказ закончился, даже не успев начаться…

– Эй, как ты? – голос доносился как будто издалека.

То, как Шон зовет меня – это первое, что я услышал после того лютого прихода. А дальше я всё очень хреново помню, но я попытаюсь рассказать, как можно подробней.

– Слышишь меня, нет? – по-прежнему звучало откуда-то издалека и так искаженно, что казалось, голос доносится из другой вселенной.

В глазах по-прежнему всё было залито белым светом, и, кажется, я спросил что-то вроде: какого хрена так ярко?

– Мужик, ну же!

Потом понял – у меня закрыты глаза, а когда поднял веки, всё постепенно стало проступать. Но на это потребовалось время: всё тот же тёмный толчок, залитый неоном, я сижу на столе с раковинами, и передо мной человек-морковка. Чтобы узнать его рожу, мне тоже пришлось потратить время, а пространство вокруг ходило ходуном – колбасило, как гармошку.

– Ну! Ответь, раз открыл глаза! – он залезал мне прямо в морду.

Казалось, он стоит довольно близко, но голос доносился приглушённо. Пространство постепенно приходило в норму, но рыжее лицо я видел, как через «Фиш-ай» (объектив такой – рыбий глаз).

– Да, да, – ответил ему.

Но, судя по всему, как и в прошлый раз, так ничего и не сказал.

– Твою мать, Джейк! Ты в порядке?!

– Где эффект то? – промычал я. – Что это за ерунда?

К тому моменту мой слух и зрение пришли в норму, а другого эффекта я и вправду пока не замечал.

– Чё? Ничего не чувствуешь?

Я поглядел в зеркало справа от себя и подумал, вроде и вправду ничего.

– Вообще по нулям. Ты чё, цену набивал?

– Ты уверен? – недоумевал Шон. – Остальных сразу накрывало…

Он всё таращился на меня, не веря своим глазам. Потом предложил:

– Ладно, давай перерыв пока. Может, потом вмажет. А если нет, то добавим ещё чутка.

Возразить мне было нечего, так что я, кажется, согласился, а он сказал:

– Я тут пока всё запакую, а ты иди развлекайся – догоню тебя.

Помнится, я двинул к выходу и в тот момент даже не заметил, что у него с глазами что-то не так. Как раз передо мной из кабинки вылетела та парочка. Видимо, закончили свои дела. Парень тащил девчонку за руку, а эта малолетка пару раз обернулась и странно посмотрела на меня. И вот с ней я уже понял – что-то не то. Но что именно, так и не врубился, они шмыгнули в дверь и растворились среди других тёмных фигур. А я остался наедине с беснующийся толпой.

Музыка долбила во всю мощь. Полуголые тела прыгали и толкались, тёлки извивались на шестах и в клетках над танцполом. В общем, всё как обычно в подобных местах, но только в ту секунду до меня дошло – цветопередача изменилась (стали преобладать тёмные и красные тона), а также появились радужные ореолы вокруг источников света. Это ненадолго заняло меня, и всё же я шагнул в толпу.

Поначалу было не так уж плохо: восприятие обострилось, всё казалось ярче и чётче. Очевидно, эффект рос, но из-за его специфики (по-видимому, вырубавшей критическое мышление на корню) мне казалось, что всё нормально. А ближе к середине танцпола меня накрыло с головой – я заметил, мои ноги светятся так же, как и светодиодные диско-плиты на полу. Вернее мои ноги, так же как и панели под ними, были пронизаны едиными линиями света. Что-то вроде того. Но это совершенно не испугало меня, испугался я уже потом, а пока всё происходило как во сне, а во сне на такую ерунду даже внимания не обращаешь.

По-видимому, очень скоро, хотя мне это так не показалось, я почувствовал – мои нижние конечности врастают в пол. Видимо, в тот момент слились два наркотических эффекта: расстройство двигательного центра, из-за чего я даже ногу не мог поднять, и так называемая утрата личной идентичности или растворение эго. Весьма подходящее название – эго я совсем не ощущал, а граница между мной и окружающим миром растворилась, и я воспринимал себя как неотъемлемую часть пола. Каждый новый шаг давался всё трудней, я еле волочил за собой нижние конечности. А ноги и туловища других людей чудились мне корнями каких-то уродливых деревьев. И тут я поймал себя на странном ощущении, будто я очутился в сумрачном лесу. Это хорошая аллегория на весь тот период моей жизни. Когда же я впервые за долгое время поднял взгляд выше, вот тут-то я и прихерел. Все люди вокруг, проступающие в свете вспышек стробоскопов, таращились на меня и расступались, уступая мне дорогу. К тому времени я уже утратил способность различать человеческие лица, поэтому все они были похожи на одно. И на каждом из них застыло одно и тоже выражение – злобная ухмылка. Я посмотрел вперёд и увидел лестницу, до неё оставалось не так уж далеко.

В конце концов я дотащился до вертушки, уже совершенно не понимая, нахрена мне надо на второй этаж. Я чувствовал себя, как беспомощный ребенок. Поднял ногу. Опустил. Твою мать, даже на ступеньку не попал. Взяв себя за джинсы, я помог ноге забраться. Не знаю, зачем, но я поднял голову и посмотрел наверх, и увидел, что лестница уходит высоко-высоко, прямо в небеса, окутанные облаками, – тут мне показалось, что я вспомнил, зачем туда иду. Подъём предстоял очень долгий, а моя моторная кора уже вообще не слушалась меня.

Играя с собой в кукловода, то есть помогая каждой конечности сделать движение другой, я наконец добрался до четвертой ступеньки. Вы даже не представляете, как я устал. К счастью, в этот момент моё тело внезапно обрело лёгкость, и я стал взмывать навстречу синеве. Мне казалось, что это какой-то дух подхватил меня, но, когда я повернулся, понял: это Шон – человек-грёбаная-морковка тащит меня. Лыбясь во весь рот, он что-то постоянно говорил. До меня дошло: те невнятные звуки, вырывающиеся из его рта, я слышу уже очень давно. Бог знает сколько он глазел на меня и угорал, как над заправским алкашом. Ближе к концу лестницы я оклемался и даже стал понимать его слова:

– Ну и приходнуло же тебя, братан! – его голос, как и прежде, доносился точно из другой вселенной.

Он придерживал меня за бок и продолжал ржать, а я хоть и понимал, что это он, никак не мог сфокусировать на его рыжей морде взгляд.

– Ты ток не парься! Сейчас тебя немного попустит, а потом начнётся фаза два!

– Фаза два? – переспросил я.

И только после этих слов я стал вспоминать, что же происходит со мной, и почему моя башка в таком раздрае.

Судя по всему, я произнёс тот вопрос вслух, потому что ходячая морковка ответила мне:

– Ага! Там вообще улёт! – он помог мне шагнуть на последнюю ступеньку и мы вышли на балкон. – Эфиры растворятся и дело пойдёт! Давай, держись! Так-то лучше!

Я качался, но вроде бы стоял. Шон заботливо поправил на мне пиджак, и только когда я поднял взгляд, я отчетливо увидел его лицо. И замер. Бледное, рыжее, с испариной на лбу, но самое главное – глаза: в них извивались здоровенные капилляры, а вокруг серых радужек было багровое кольцо. Казалось, что это не Шон, но какой-то зверь, содрал с него лицо и без особых церемоний натянул на своё.

– Ну что? До дивана сам дойдешь!?

Кажется, я кивнул охреневши глядя на его.

– Тогда давай! Отдохни чуток, а мне нужно за другой стол, детка! Попозже подойду!

Он хлопнул меня по плечу и пошёл в другой конец балкона. Снова эта его «детка». Я проводил его взглядом, потом посмотрел на диван и девчонок. Подумал, мне и вправду стоит присесть. Я пошел к ним, с трудом переставляя ноги, и даже не заметил, что за моей спиной – внизу, на танцполе – с людьми творится не вообразить что…

Я рухнул на диван. Когда подходил, Рейчел подвинулась и уперлась обратно в телефон, а Кристи, перевалившись через подлокотник, болтала с кем-то за соседним столиком и ржала как не в себя. А мне стало хорошо, я растекался по кожаным подушкам и даже не хотел вспоминать, что не так у Шона с лицом.

– Ты где так долго пропадал? – Рейчел перекрикивала шум долбёжки.

Я ей вроде что-то ответил, но даже в её сторону не посмотрел, вместо этого я наблюдал, как всё плывет и качается перед глазами…

И тут я почувствовал «фазу два».

Точнее сказать, я ощутил предвкушение трипа, который иногда навещал меня в тот период. Своеобразный флэшбэк, который я уже очень хорошо знал. Помню, в теле появилась странная тяжесть, и по дивану под моей задницей пробежала дрожь. Да и по всему оставшемуся помещению тоже. Зрачки, должно быть, расширились до предела, ведь несмотря на то, что вокруг было довольно темно, светочувствительность стала невыносимой. И этим обдолбанным взглядом я обвёл весь второй этаж. В левой части балкона на небольшом подиуме колбасились люди. Они производили однообразные движения, точно заводные. Но время от времени их будто перекручивало от тяжелых ударов, которые прокатывались по клубу. Они приводили в движение всё: людей, стены, стулья и даже заставляли дрожать столик возле моих ног. Но эти толчки не были басом из колонок, как казалось раньше, это было то, что скрывалось под ним… В один миг мне припомнился весь тот безумный вечер: я курю на балконе, и до меня доносятся эти звуки; я иду по коридору, и удары пробиваются сквозь стены в ритм шагов длинноногой Рейчел; от них даже вздрагивает лифт, когда я впиваюсь в набитые гиалуроном губы; я слышу их даже на улице; и в машине тоже. Мне вспомнились и другие мои трипы, да и вся жизнь целиком – всё было пронизано этими низкочастотными ударами, которые то затихали среди шума суеты, то становились ясными как день к разгару ночи…

Короче, меня вжимало в красный кожаный диван на балконе второго этажа, и мне казалось, вернее, в тот момент я был уверен на сто гребаных процентов, что всё вокруг качается на волнах. Мне чудилось, что мы на корабле – спрятались где-то в грязном трюме от неистового шторма, а раз в пять-десять секунд вселенскую пучину за бортом, как раскаты грома, встряхивают удары хвоста огромного кита… Они вибрацией пробегали повсюду, в том числе по моему телу, и перекручивали всё внутри. Мне казалось, та неведомая тварь ещё очень далеко, но с каждой секундой она становится всё ближе…

И словно сквозь глубокий сон кто-то звал меня:

– Джейк!

– Джейк!!