Сын гадюки

– Понял! – бросил напоследок Чаушин и быстрым шагом обогнул озеро.

Следы от копыт тянулись из воды вглубь рощи. Сын гадюки ринулся в погоню.

– Вести себя как бизон, но не быть бизоном, – шептал он на бегу. – Стоп! – Чаушин резко остановился и поднял взгляд.

Прямо перед его носом было Змеиное дерево с отпечатком лба Чингисхана.

– Не в этот раз! – Чаушин пальцем погрозил баобабу.

Сын гадюки задрал голову, ища взглядом спрятавшегося среди мертвых веток бизона. Он обогнул Змеиное дерево несколько раз, внимательно рассмотрев каждый его отросток. «Либо Чингисхан притаился в дупле, наверху, либо потерял запал и больше не лазает по деревьям», – подумал Чаушин. Он задрал голову и, разглядывая дупло, скрывавшее в своей темноте либо игривого бизона, либо ничего, собирался с духом, чтобы вновь туда забраться.

Его разум рисовал картину падения с ветки и стремительно ускользающей реальности. Именно из этого дупла на него выскочила мать и укусила. Жуткие воспоминания. По спине Чаушина пробежали мурашки. Тело отказывалось цепляться за ствол и карабкаться вверх. Он хотел громко объявить, что подниматься не собирается и сейчас вернется к стаду. Купится ли Чингисхан на подобный блеф, неизвестно, но отчего не попробовать. Чаушин открыл рот, но ничего не сказал. Его опередил женский голос, поющий какую-то песню на незнакомом языке. Она была такой притягательной, что Сын гадюки невольно повернулся на звук. Голос доносился из-за зарослей папоротника.

«Никуда Чингисхан не денется», – подумал Чаушин и подошел ближе к папоротнику.

За кустами, среди толстых стволов ходила стройная девушка и собирала ягоды. Он сразу узнал эти медовые волосы и короткую белую тунику из паучьего шелка. Незнакомка беззаботно собирала ягоды в плетеную бамбуковую корзинку и напевала песню, которую Чаушин точно уже слышал. Он замер, пригнувшись в папоротниковых зарослях, незаметно подглядывая за девушкой и, наверное, делал бы это очень долго, если бы подкравшийся сзади Чингисхан легонько не боднул его в спину лбом.

Растерявшись, Чаушин вскрикнул и вывалился на поляну, неуклюже распластавшись по земле, животом вниз. Девушка вздрогнула от неожиданного шума, обернулась и, оценив источник шума, тихо хихикнула.

– Я слышал эту песню в Междумирье, – лежащий Чаушин попытался как-то оправдать своё внезапное появление.

– Ее поют душе-страннице, чтобы помочь найти обратный путь, – пояснила Мека, оторвавшись от сбора ягод и встав в полный рост.

Чаушин тоже поднялся и начал отряхиваться. Сбив несколько комков земли с ножен, в которых был нефритовый кинжал, он вспомнил, что именно произошло, когда эта песня звучала в прошлый раз.

– Этот кинжал, – Чаушин снял с пояса оружие, – дала мне ты? Без него ничего бы не вышло.

– Я принесла его, чтобы подарить на твое многолетие.

– Еще я вспомнил, что во время нашей первой встречи ты сказала «Захлопни варежку», – неловко продолжил рассказ сын гадюки. – Наверное, я зря сюда пришел…

– На языке кано это означало «Надеюсь увидеть тебя снова», – с милой улыбкой пояснила Мека, – ты вытащил меня из плена макак. Если бы не ты, сейчас я была бы жирной и привязанной к стволу баобаба, – Мека сделала шаг навстречу Чаушину и взглянула ему в глаза: – Ты – мой герой, – она кончиками пальцев легонько прикоснулась к его предплечью и провела рукой вниз.

Чаушин испытал внутреннее смятение. С ним никогда не флиртовали девушки. Он даже ни разу с ними не разговаривал. Как себя вести в такой ситуации?

– Ы-ы-ы-ы! – послышался из-за кустов папоротника голос Чингисхана.

Все это время бизон стоял в нескольких шагах и бесшумно слушал разговор.

– Его зовут Чингисхан, – представил своего друга Чаушин, обрадовавшись, что вообще подобрал хоть какие-то слова для продолжения разговора, – он тоже там был.

Бизон подошел ближе, и пастух потрепал его по холке.

Мека наклонилась к Чингисхану и заглянула ему в глаза.

– Привет, Чингисхан. Ты тоже мой герой, – девушка выпрямилась. – Я Мека.

– А я Чаушин.

– Это я уже знаю.

– Что еще ты знаешь?

– Что ты недавно вернулся из Междумирья и до вчерашнего вечера ничего не помнил, даже себя.

– Если честно, со вчерашнего вечера немногое прояснилось.

– Ну меня-то ты вспомнил, это уже неплохо.

– Я тут подумал, Мека: ты не против сходить сегодня вечером со мной на берег Зеркального озера? – переминался с ноги на ногу смущенный Сын гадюки.

– Это свидание? – лукаво взглянув на собеседника, спросила Мека.

– Ну, знаешь, – Чаушин стал мямлить себе под нос, – мне нужно натаскать воды бизонам…

– Ы-ы-ы? – укоризненным тоном проревел бизон, глядя на пастуха.

– Да, это свидание, – признался Чаушин.

– На свидание пойду, – смеясь, сказала Мека и угостила Чингисхана только что собранными ягодами.

– Значит, встретимся у Зеркального озера на закате?

– Значит, встретимся, – подмигнула Мека и продолжила собирать ягоды.

В этот вечер Мека и Чаушин сидели на берегу озера и говорили обо всем на свете: о традициях своих племен, о том, что можно делать из снега, который Чаушин никогда в жизни не видел, о том, насколько разные в стаде бизоны, хотя выглядят все одинаково. Впервые за свою жизнь Чаушин общался с кем-то, кто не был его мамой или Уомбли. И это было легко. Сын гадюки на одном дыхании рассказал о путешествии в Междумирье, встрече с отцом и их короткой битве.

– И что же было дальше? – сгорая от нетерпения, спросила Мека.

– Дальше? – не понял вопроса Чаушин.

– Когда ты оказался в пасти Аскука и воткнул кинжал в его нёбо.

– Я провалился в его желудок и там умер.

– Как умер? Ты же сейчас здесь, сидишь рядом со мной и разговариваешь. Мертвые так не умеют.

– Вот так, умер, а потом вернулся. Как это произошло, пока не помню. И, если честно, уже не уверен, что хочу вспоминать.

– Почему?

– Слишком много уже вспомнил. А приятного из этого раз-два и обчелся. Но Уомбли говорит, что вспоминать нужно.

– Зачем, если ты не хочешь?

– Он уверен, что раз я убил Аскука, получил его силу. Вот только что это за сила, неизвестно. Наверное, ответ там, – Чаушин прикоснулся указательным пальцем к виску: – ответ на вопрос, который я не задавал, о силе, которая мне не нужна.

– Совсем не нужна? Ни капельки?