Воскрешение: Роман

– Что ты от него хочешь? – ответил папа. – У?Арины музыкальный слух, у?Мити его нет. Не вижу в?этом большой драмы. Значит, он не будет петь в?церковном хоре. Прости, в?синагогальном.

Мама раздраженно на него посмотрела, но ничего не сказала. Через два дня она принесла комплект пластинок фирмы «Мелодия» и?перед ужином вручила их Мите.

– Будешь ежедневно их слушать и?повторять слово в?слово.

Митя тоскливо и?обреченно кивнул.

– Je m’appelle Pierre, – начиналась первая пластинка. – Je suis еtudiant. Je suis russe. Je suis nе ??Kalinin.

Дальше начиналась совсем уж какая-то белиберда, и?Арина ушла, порадовавшись тому, что исправлять магнитогорское произношение от нее не потребовали. Но и?сквозь стенку она слышала тоскливое Митино бормотание. Вышла из своей комнаты, снова подошла поближе к?его двери и?услышала, как на одной ноте, безо всякого выражения, Митя рассказывает себе о?том, что он студент Петя из города Калинина. В?Твери Арина никогда не была, хотя по дороге в?Москву или в?Крым они всегда ее проезжали. Поскольку память у?Мити была значительно лучше слуха, пластинки он быстро выучил наизусть, раз за разом начиная их слушать с?самой первой, произношение его, как ехидно сообщила ему Арина, от этого не улучшилось, и?вся эта история забылась бы совсем, если бы не получила неожиданного продолжения. Безо всякого вступления Митя признался ей, что за это время так привык говорить о?себе как о?Пете из Калинина, что иногда представляет себе этого Петю, точнее представляет, что он и?есть Петя, пытается угадать, как и?где он, Петя, там живет, в?этом загадочном придорожном Калинине, что он делает, чем занимается, чему он учится и?как учится, что он любит и?есть ли у?него друзья. Ей показалось, что Митю и?тянет к?этой невидимой второй жизни, и?он немного ее стыдится. Арину это рассмешило, представить себя студентом Петей из Калинина она не могла, – и?она предложила немедленно рассказать обо всем этом маме, но почему-то Митя этого не сделал.

Но и?у?нее самой была похожая, немного постыдная тайна. Как-то в?конце четверти им задали выучить по одному английскому стихотворению, но не из учебника и?даже не из домашнего чтения, а?просто на свой выбор. Английскую поэзию Арина не очень любила. О?чем в?ней шла речь, она относительно хорошо понимала, но вот в?качестве поэзии в?настоящем, русском смысле Арина ее обычно не воспринимала; английские ритмы были какими-то размытыми, немного бесформенными и?ускользающими, а?обильные словесные украшения, хоть часто и?неожиданные, не высветляли, а?затемняли смысл. Даже Шекспир в?переводах Маршака, как ей казалось, очень выигрывал, хотя величие Шекспира она, конечно же, понимала и?признавала. А?вот в?случае поэтов помельче разница особенно бросалась в?глаза. Казалось, что даже самое простое, наподобие «Вас встретит радостно у?входа», никто из них написать не был способен. Все это она изложила маме, которая на этот раз не ответила стразу, а?задумалась; уже это было немного странно. Через несколько дней, как выяснилось впоследствии, посовещавшись с?дедом, мама принесла ей только изданный, казалось, еще пахнущий типографией, английский томик Киплинга издательства «Радуга». К?своему удивлению, Арина нашла у?Киплинга ясные ритмы, точность слова, выразительность деталей, внутреннюю силу. Она выбрала монолог старого центуриона, получившего приказ возвратиться в?Рим из Англии. На самом деле это был не совсем монолог, центурион обращался к?легату, но легата слышно не было. Дедушка объяснил ей, что стихотворение написано в?форме популярного в?период королевы Виктории «драматического монолога», и?рассказал, как важно для таких монологов держать ритм, не комкать текст, расставлять паузы в?нужных местах.

– Это была культура империи, – добавил он, – а?империя живет невысказанным.

– Почему? – спросила Арина.

– Почему – что?

– Почему невысказанным?

Дедушка задумался.

– Наверное, потому, – после паузы ответил он, – что о?том, что выше быта, говорить сложно, а?часто почти невозможно.

Вечером Арина неожиданно вспомнила об их Сфере стойкости. Ей показалось, что уже выученный ею монолог центуриона как-то с?нею связан, но объяснить себе, как именно, она не смогла; эта связь мерцала и?ускользала. Так что Арина даже немного потренировалась перед зеркалом, чего обычно не делала. На следующее утро вышла перед классом и?начала читать.

Legate, I?had the news last night – my cohort ordered home

By ships to Portus Itius and thence by road to Rome.

I’ve marched the companies aboard, the arms are stowed below:

Now let another take my sword. Command me not to go!

Почти что в?трансе она продолжала декламировать, увлеченная чеканным киплинговским ритмом и?неразрешимым трагизмом того, о?чем рассказывала. Потом вернулась на свое место, все еще в?полутрансе-полусне от чужого языка, неожиданно ставшего своим едва ли не до боли души, и?другие стихи почти не слушала. Когда урок закончился, англичанка попросила ее остаться. Арина понимала, что прочитала стихотворение очень хорошо, не только ни разу ничего не перепутав, но и?не сбившись с?ритма, выдержав смысловые акценты; так что ей было приятно, что англичанка хочет похвалить ее отдельно.

– Ты очень хорошо прочитала.

– Спасибо, – сказала Арина.

– А?почему ты выбрала именно это стихотворение?

К?этому вопросу Арина не была готова, и?он ее озадачил.

– Не знаю. Мне оно понравилось.

Англичанка продолжала как-то внимательно, оценивающе и, как вдруг поняла Арина, совсем недружелюбно на нее смотреть.

– Скажи, – сказала она, – у?твоих родителей есть проблемы с?законом?

Арина не могла поверить, что действительно это слышит. И?еще в?этом было что-то такое, чего Арина не понимала.

– Нет, конечно.

– А?с?советской властью?

Теперь уже она смотрела на англичанку зрачки в?зрачки, не отводя взгляд. Она начинала чувствовать холодную ярость; такое с?ней происходило редко, но произойти могло, и?в?таких случаях ей становилось все равно, кто перед ней, Митя или сам Леонид Ильич Брежнев. А?еще от непонимания происходящего, смешанного со смутным ощущением угрозы, ей захотелось англичанку ударить. Та чуть откинулась, немного отвела взгляд, но продолжала настаивать.

– У?твоих родителей проблемы с?советской властью?

– Вот сами их и?спросите, – ответила Арина, развернулась, быстро, но не бегом вышла и?с?грохотом хлопнула дверью класса.

– Сначала спрошу, кто научил тебя хлопать дверями, – закричала ей вдогонку англичанка.

Но в?школу пошли не родители, а?неожиданно оказавшийся в?Ленинграде дедушка Илья.

– О?чем ты с?ней говорил? – спросила Арина.

– С?кем?

– С?англичанкой.

– Кто тебе сказал, что я?вообще с?ней говорил?

Добиться от него большего ей не удалось, но до конца года англичанка ее больше не спрашивала, не спрашивала вообще, даже когда Арина сама тянула руку, так что она довольно быстро поняла, что тексты про Марка Твена и?английскую газету «Утренняя звезда» можно не учить. С?соседкой по парте Настей они играли в?морской бой едва ли не на виду у?всех, но даже в?этом англичанка им не мешала. А?на следующий год учительницу перевели в?другой класс.

« 6 »

Много лет спустя Арина поняла, что из многого происшедшего и?происходящего память сохраняет в?основном то, что действием или хотя бы отзвуком, счастливым, насмешливым или трагичным, протянется в?далекое будущее. Так произошло и?на этот раз. Весной снова прилетел дедушка Илья; сказал, что просто приехал их проведать. Спросил Арину, как дела с?ее англичанкой. В?воскресенье они гуляли по набережной, была поздняя весна, тепло, лед давно сошел, и?по Неве, несмотря на дневные часы, проходили большие корабли. Дед шел твердым и?ровным шагом, поочередно на них оглядываясь.

– Отсель грозить мы будем шведу, – насмешливо сказал он, провожая взглядом медленно движущийся корабль, но при этом его жесткое лицо почему-то сохраняло серьезность.

– Они же с?тех пор изменились, – ответил Митя. – И?им, наверное, уже не надо грозить. Вон финны к?нам часто приезжают, и?они совсем не злые. Только пьяные. Ну так и?наши часто пьяные.

Арина подумала, что как-то так обычно говорит мама и?Митя просто пересказывает ее слова. Мама еще неодобрительно добавляла: «Почему-то нам постоянно хочется кому-нибудь грозить».

Дед на секунду остановился.

– Это сейчас финны добрые и?продают нам сыр «Виола» и?ананасовый сок, а?еще совсем недавно они пытались убить твою бабушку голодом.

Арина вздрогнула, как бывает, когда порыв холодного зимнего ветра неожиданно наполняет одежду и?прикасается к?телу; Митя удивленно посмотрел на деда, а?тот задумался. Некоторое время они продолжали идти молча.

– Понимаешь, – объяснил дед, – за мою жизнь несколько раз бывало так, что мне казалось: больше ничего не будет. Нас не будет, страны нашей не будет, и?вы бы тогда не родились. Такое сложно забыть. Но получилось иначе. И?теперь мы оставляем вам страну, над которой никогда не заходит солнце и?представить без которой мир может только сумасшедший. Но все равно иногда я?останавливаюсь и?мне начинает казаться, что все это слишком легко разрушить. Не думаю, что это действительно так. А?у?вашего поколения такого чувства уже не будет.

– А?что будет дальше? – вдруг спросила Арина. – Она же огромная и?сильная, а?мы что перед ней, каждый из нас?

Дед остановился, положил руки на гранитный парапет. Потом повернулся спиной к?Неве.