Воскрешение: Роман

    Пруст

« 1 »

Теплая галька в?ладонях; Арина переворачивала камни, чуть-чуть их сжимая, откладывала в?сторону. Приблизила камень к?глазам, широко раскрыла ладонь, вблизи мелкие точки на поверхности камня стали разноцветными. Она замерла и?тотчас же услышала, как шумит море, негромко, но широко и?чуть торжественно. Воздух был пропитан густым и?счастливым запахом теплого моря, а?от той гальки, что лежала поближе к?косогору, подальше от кромки прибоя, пахло тиной. Несколько лет подряд они снимали здесь дачу между морем и?подножием гор, в?густой прибрежной зелени, рядом с?городком под названием Алупка. Точнее, как объяснила ей мама, дачу снимал дедушка Илья, но как раз он-то бывал здесь наездами. То приедет на целую неделю, привезет множество подарков, а?то надолго исчезнет, и?на все вопросы, когда он вернется, ей будут отвечать недовольно и?туманно: «У?него много работы». А?как-то дедушка приехал и?на следующий же день уехал в?Форос, дальше по берегу; уехал утром, а?вернулся вечером, расстроенный и?озабоченный. Из аэропорта в?Ялту ходил троллейбус, настоящий городской троллейбус, точно такой же, как к?метро «Политехническая», но здесь он шел между горами, вздрагивал на поворотах и?постепенно спускался к?морю. Это было удивительно и?странно. Из Ялты до Алупки они уже добирались обычным автобусом. В?то лето они жили здесь все – и?Митя, и?Поля, и?Лева, и?мама, и?тетя Лена, и?бабушка Аня, и?даже дядя Женя приехал и?остался с?ними на целый месяц. А?вот папа не поехал с?ними вовсе; уехал то ли копать, то ли реставрировать, то ли и?то и?другое, какой-то свой монастырь, и?за это Арина на него немного обиделась.

Когда они приехали, море было еще холодным, конечно, не таким, как дома, но все равно, прыгая в?него, приходилось на несколько секунд задерживать дыхание, а?потом оно стало теплым, почти как ванна. А?еще море было глубоким. По нему было невозможно подолгу брести по щиколотку в?воде, как на даче; Арина делала несколько шагов вперед, и?вода начинала быстро касаться плеч, потом она чувствовала, как ноги отрываются ото дна, выпрямлялась и?начинала плыть, стараясь вытягивать ступни и?правильно дышать, как ее когда-то учили в?бассейне. Но плавать до буйка ей не разрешали, а?вот Мите и?Поле разрешали; это было несправедливо и?обидно, плавала она лучше их обоих. Теплыми стали и?вечера, эти странные крымские вечера, наступавшие рано и?быстро, как будто кто-то просто выключал свет. Арина подумала о?том, что, когда они уезжали, за окном было так светло, что если проснуться посреди ночи, то в?сероватом свете были видны и?соседние дома, и?земля, и?небо. А?здесь по вечерам вдоль окруженной желтым светом фонарей дорожки стояли черные тени кипарисов, высокие, острые, почти что и?не похожие на деревья, а?в?уже невидимых кустах стрекотали цикады. В?черном небе горели удивительно яркие и?близкие звезды, а?тетя Лена учила их правильно называть созвездия. Завтракали на террасе. Вечером к?ступенькам террасы приходили ежи; Арина это заметила и?начала оставлять им молоко в?блюдце, постепенно приучая заходить все дальше в?дом. По деревянному настилу террасы ежики топали удивительно громко. Она лежала, вглядываясь в?теплую крымскую темноту, вслушиваясь сквозь открытое окно в?близкое топанье ежей и?дальний стрекот цикад, стараясь не уснуть, но все равно засыпала.

А?еще здесь было необыкновенно много времени, и?дни казались бесконечными. Митя подружился с?окрестными детьми, с?некоторыми еще в?прошлом или позапрошлом году, а?вот Арине с?большинством из них было скучно; совсем не так, как с?книгами. С?книгами, как с?ежиками, ей не было скучно никогда. Она начинала читать, и?шаг за шагом перед ней приоткрывались огромные незнакомые миры, чужие края и?страны, джунгли и?степи, дни и?ночи, прошлое и?будущее. Эти миры вспыхивали, наполнялись жизнью и?движением. Иногда она погружалась в?книги с?разбегу, как в?море, как тогда, когда они только приехали и?оно еще было холодным, задерживая дыхание, а?иногда, наоборот, заходила в?книгу осторожно, мелкими шажками, почти на цыпочках. Были дни, когда Арина читала и?на берегу, под всем своим телом чувствуя выпуклости гальки, упираясь в?нее локтями, стараясь устроиться поудобнее, а?потом о?ней забывая, и?до самой ночи, до бабушкиного ласкового «Дети, пора спать» и?маминого чуть раздраженного «Сколько тебе надо повторять, отложи книгу, я?сейчас выключу свет». Она проживала множество жизней, бывала и?мужчинами, и?женщинами, и?девчонками, и?мальчишками, и?всякими удивительными зверями, и?даже всевозможными существами, о?которых дедушка Илья говорил, что их не существует, вроде хоббитов или эльфов, и?она тоже знала, что их, разумеется, не существует, но они были более ясными, насыщенными, полными жизнью и?смыслом, дышащими, более настоящими, чем то, что дедушка называл настоящим. Она видела их перед глазами и, казалось, могла потрогать за руки.

Арина бродила по этим мирам, наполнялась их чувствами и?дыханием, ожиданиями и?страхами; их небольшая крытая терраса почти исчезала, раскрываясь огромными окнами в?удивительные, захватывающие пространства. Она попыталась поделиться этими переживаниями с?мамой, и?мама рассказала ей про воображение; но Арина ничего не поняла. Много позже, вспоминая этот разговор, она подумала о?том, что никакого воображения от нее и?не требовалось, ни тогда, ни потом, только внимание и?способность идти вперед, не уставая и?не теряя восторженного интереса. Ее тело оставалось с?книгой, в?потрепанном кресле террасы, на пляже или в?постели, но она забывала об этом застывшем в?почти полной неподвижности теле, отрываясь от него, оставляя его позади, и?с?головой уходила все дальше в?эти удивительные переживания, в?прекрасное дальнее, оказавшееся близким, незнакомое, страница за страницей становящееся ощутимым и?телесным, наполненное смыслом и?чувствами.

А?еще Арина чувствовала в?этих книгах что-то такое, чего в?окружающем ее мире не было или, по крайней мере, что она не была способна увидеть и?ощутить. Это чувство захватывало, даже наполняло восторгом, но чем же это было, она не могла себе объяснить, да никогда себя об этом и?не спрашивала. Чем-то неясным и?неуловимым книги напоминали ей о?том, что она пережила в?филармонии тогда, осенью. Иногда она откладывала книгу и?продолжала представлять себя там, среди происходящего; она была собой и?была другими, теми, о?которых она читала, и?это было одновременно. А?в?один из особенно длинных дней она уговорила Митю и?Полю и?других окрестных детей устроить свой театр, отгородив кусок сада простыней, повешенной на бельевой веревке. На этой импровизированной сцене они начали играть то, о?чем она читала, и?с?этого дня ей стало с?ними интересно. Это было как фоно, но без мучившей ее учительницы музыки, и?этим фоно были они все, а?музыкой – и?берег, и?море, и?барашки на воде, и?кипарисы, и?дальние скалистые горы, и?весь мир вокруг.

« 2 »

Несмотря на постоянное присутствие взрослых, большую часть времени они были предоставлены самим себе. Точнее, не совсем так. Уходить далеко в?одиночку Арине не разрешали, так что ее головокружительное и, как говорил дядя Женя, «запойное» чтение было обусловлено еще и?этим. А?вот вместе с?Митей и?Полей им разрешали ходить почти что куда угодно. Они бродили по извилистому черноморскому берегу и?по узким деревенским улицам, много купались и?даже залезали на скалистые, покрытые лесом горные склоны, иногда по узким тропам, а?иногда и?без них. Как-то в?один из раннеавгустовских дней они устроились на берегу, на самом краю галечного пляжа. Это был один из тех дней, когда, как всегда неожиданно, приехал дедушка Илья и?попросил разрешения присоединиться к?ним на берегу. Он сел спиной к?дому, прислонившись к?валуну, а?они устроились вокруг него, расположившись неправильным полукругом. Несмотря на его жесткий характер, деда Илью Арина любила, но в?тот день ей хотелось вернуться к?книге, так что в?разговор она начала вслушиваться не сразу.

– А?почему все такое разное? – вдруг спросила она.

Дед удивленно на нее посмотрел. Митя и?Поля тоже, но и?чуть раздраженно; было похоже, что она прервала разговор, который их занимал.

– В?каком смысле разное?

– Когда я?смотрю на море, – сказала Арина. – Оно совсем не такое, как горы, или как наш дом, или дорожка с?кипарисами, а?когда я?смотрю на небо, оно совсем другое, и?еще не такое, как у?нас.

– Потому что вокруг все разное, – нетерпеливо объяснил ей Митя.

Она была умнее его, и?ее раздражало, когда он начинал говорить с?ней как с?ребенком.

А?вот дед неожиданно задумался; замолчал. Огляделся вокруг.

– Ты знаешь, – ответил он, – древние евреи думали, что мир обращается к?нам разными сторонами. И?что эти стороны с?нами как будто говорят. Евреи называли их сферами. Они считали, что существуют, например, сфера любви и?сфера справедливости. И?что мы можем увидеть одну из них. Или несколько.

– И?мы всегда их видим? – спросил Митя, неожиданно заинтересовавшись.

– Нет, конечно.

– Так что же нужно сделать, чтобы их увидеть? – вмешалась Поля.

Дедушка улыбнулся. Покачал головой.

– Ничего, – ответил он. – Я?же вам сказал, это сказка. Но когда-то евреи в?нее верили. И?верили, что мир полон этих сфер. Или их сияния. Точнее, что мир из них как бы состоит.

О?чем-то задумался. Но Арине показалось, что она его поняла.

– Значит, весь мир вокруг нас, – переспросила она, – и?море, и?горы, и?даже наши ежики – это такие сферы? А?почему?

Дед снова покачал головой:

– Нет, не совсем. Точнее, совсем нет. Древние евреи верили, что сферы – это Бог. Нет, скорее наоборот. Что иногда Бог обращается к?человеку напрямую, а?иногда людям открываются только сферы, и?эти сферы тоже бесконечны, как Бог, но они не часть Бога. В?каждой из них Бог присутствует весь, а?вот нам видна только одна его сторона. Евреям вообще было очень важно, что Бог всегда один.

– И?их видно? – вмешался Митя. – Как созвездия ночью? У?них тоже есть имена?

– Почти, – как-то неохотно и?неуверенно ответил дед.

– Почему почти? – спросила Арина.

– Потому что часто в?мире бывает так темно, что сфер почти не видно. Или не видно совсем.

– А?почему бывает темно? – снова спросила Арина.

– Те древние евреи думали, что прекрасный сотворенный мир разбился, а?человеческие души, как искры, похоронены под его руинами. Они называли это другой стороной.

Дед оборвал себя на полуслове. Задумался опять. Потом все же продолжил:

– На самом деле я?никогда этого не понимал. Отец – да, отец читал такие книги. Тайно. Он же был комбригом. В?детстве мне казалось, что он немного сходит с?ума, когда их читает. Я?начинал его бояться, хотя он был очень хорошим человеком. И?он рано умер.

– А?зачем он их читал? – спросила Поля.

– Сложно сказать. Я?не знаю. Может быть, так было принято в?его семье. Его отец, мой дед, вроде бы оставил письмо с?описанием одной из таких сфер. Так что отец верил, что у?его семьи есть особая связь с?этой сферой. Не знаю, почему он так решил. Но он в?это очень верил. Что с?этой сферой связано какое-то особое семейное предназначение.

– У?нашей семьи? – уточнила Арина.

– Аря, – с?легким беспокойством ответил ей дед; было похоже, что ее вопрос вернул его к?реальности, – я?же вам сказал, это сказка.

– А?с?какой? – спросила его Поля.

Он покачал головой:

– Хватит. На сегодня хватит.

– Ну пожалуйста, – повторила Поля. – Дедушка, милый, ты только скажи с?какой, и?я?сразу от тебя отстану.

Было видно, что он колеблется. Арина знала, что Полю дед очень любит.

– Обещаю.

– Хорошо. Евреи называли ее сфера Гевура. Не знаю, как это правильно перевести. Сфера силы. Нет, не то. Сфера мужества. Сфера героизма. Но это напыщенное слово. Да это и?не об этом. Я?не знаю. Сфера стойкости. Наверное. Наверное, сфера стойкости.

Арина попыталась себе ее представить, но окружавшие ее небо, море и?горы ни во что такое не складывались. Она вообще не знала, как эту стойкость следует представлять. Начала думать о?чем-то таком из Жюля Верна и?Майн Рида и?вдруг услышала, как Поля спрашивает:

– И?у?нас всех есть с?ней связь?

– Поленька, я?же тебе уже говорил, что это сказка. Со сказкой не может быть связи.

– А?папа, – вмешался Митя, – говорил, что во время раскопок они нашли что-то такое на древнем еврейском про Сферу стойкости.

Дедушка Илья заметно вздрогнул.