Воскрешение: Роман

« 9 »

На этот раз их отправили в?Москву надолго и?уже без присмотра, точнее почти без присмотра; родители, конечно, их проводили, тетя Лена и?дядя Женя обещали встретить. Все вместе они съездили на Финбан и?купили билеты.

– На деревню к?дедушке, – хмыкнула мама, но папа не засмеялся, а?только улыбнулся краем рта, как будто с?усилием, и?быстро отвернулся.

– Пора, – ответил он, чуть подумав, – пора и?им взрослеть.

В?Москву обычно, хотя и?не всегда, ездили на проходящем из Хельсинки; он останавливался сравнительно недалеко от дома, в?Ручьях. Минусом было то, что проходил он поздно, около часу ночи, и, пока они ждали поезда, Арина начинала, как папа это называл, хлопать глазами; на этот раз, не раздеваясь, только сбросив тапки, она свернулась калачиком на диване в?большой комнате, да так и?уснула. Зато поездка на проходящем избавляла их от толкотни Московского вокзала, криков носильщиков с?огромными железными телегами, потных и?почему-то вечно опаздывающих, проталкивающихся через толпу командированных и?мешочников. Да и?в?Москву хельсинкский поезд приходил не в?рассветном холоде, а?поздним утром; отмытая Москва светилась и?встречала их теплом своего густого лета.

Родители положили их вещи под сиденье, коротко переговорили с?проводницей, кажется в?третий раз повторили, что дверь купе нужно закрыть изнутри, что Митя должен спать на верхней полке, а?Арина на нижней, и?уже из полутьмы платформы еще раз им помахали. Ей показалось, что мама заметно тревожится. Соседей по купе у?них не было; они заперли дверь и?начали изучать финские каталоги, как обычно обнаружившиеся в?сеточках над полками. Но Арине быстро стало скучно; в?журналах были в?основном какие-то женщины, похожие на эстонских продавщиц из столовых с?надписью «Сёёкла», и?реклама унитазов с?ковриками из длинной шерсти неестественных цветов. Зато в?самом купе, несмотря на ночной час, все еще чуть пахло разогретым пластиком коричневатых стен. Пока Митя рассматривал предполагаемых продавщиц, Арина быстро, едва ли не одним прыжком, забралась на верхнюю полку и?начала раскатывать матрас.

– Ты куда? – возмущенно закричал Митя, с?некоторым опозданием сообразив, что она не просто так решила попрыгать. Видимо, подействовал поздний час, хотя особой сообразительностью он никогда не отличался.

– Спать, – ответила она; главным сейчас было не позволить втянуть себя в?спор, так что Арина почти мгновенно заправила простыню под матрас и?взялась за наволочку и?подушку.

– Тебе велели спать внизу.

– Это тебе велели спать наверху. Ну так и?спи напротив.

– Это не наши места.

Она была довольна еще и?тем, что ей удалось захватить место по ходу поезда.

– А?кто будет спать на вещах?

– Дверь-то закрыта. Там еще одна щеколда. Можешь закрыть и?ее.

Щеколду Митя закрыл, но с?недовольным ворчаньем остался спать внизу. А?вот уснул он почти сразу. Арина же лежала на верхней полке и?долго смотрела на проплывающие в?окне железнодорожные столбы с?тусклым желтым светом, на прерывающуюся стену придорожной зелени и?дальние поселки. В?ночной темноте деревни и?городки казались густыми черными массивами, лишь случайно помеченными редкими огоньками. Поезд равномерно подрагивал ровно и?спокойно, лишь иногда более отчетливо дергался на стрелках и?снова успокаивался. Она вспомнила, как когда-то они раскладывали по квартире железную дорогу; на самом деле они и?сейчас иногда это делали, вызывая отчетливое мамино раздражение, но все же теперь они собирали железную дорогу гораздо реже. Ночь была всюду – в?темном купе и?на дальних озерах, вспыхивающих скользящими серебряными отблесками, и?даже из-за закрытого окна купе эта ночь казалась необычно теплой.

Проснулась Арина уже утром; несмотря на то что было чуть позже семи, свет казался не утренним, а?дневным, мимо окна проплывали дебаркадеры, стоящие поезда, товарняки и?рифленые бетонные заборы. Тетя Лена и?дядя Женя встретили их, как обещали, на Ленинградском вокзале; точнее, прямо на платформе, практически напротив окна их купе; было непонятно, как они заранее вычислили его так точно. Позвали носильщика, побросали вещи в?багажник и?сразу же тронулись; Арина помнила, что недалеко. Москва всегда немного удивляла ее сочетанием несочетаемого; старые дома, даже не просто старые, как в?центре, а?часто двухэтажные, совсем небольшие, чуть ли не как Кикины палаты, а?рядом с?ними либо что-то такое явно советское, середины века, либо вообще кирпичное, по виду не так давно и?построенное; все это было вперемешку и, похоже, никому не мешало. В?Лопухинском Митя выскочил из машины и?сразу же побежал наверх, даже не предложив дяде Жене помочь с?вещами; он вообще любил Москву больше ее. Арине стало неловко. Так что помочь предложила она, но дядя Женя только приподнял голову над багажником, засмеялся и?отмахнулся.

– Аренька, – сказала тетя Лена, – ну какие у?вас вещи.

Бабушка встретила ее в?дверях, а?бабушка Ида, младшая сестра деда, в?прихожей. Дед Илья обещал прийти к?обеду, но, как выяснилось, собирался потом снова куда-то уехать. Мама им временами говорила, что Москва и?не город вовсе, больше «комплекс сросшихся деревень», превращенный большевиками в?столицу взамен другой, настоящей, так и?не сломленной, но слова словами, а?справедливости ради Арина вынуждена была признать, что приезжать в?Москву приятно. Приятно, когда тебя обнимают и?даже немного тискают, одновременно предлагают устроиться поудобнее и?покормить и?спрашивают обо всем на свете; приятно садиться за огромный стол у?окон с?тяжелыми шторами, вытягивать ноги, даже разваливаться на стуле, как будто сидишь на садовой скамейке. Но потом за все эти мысли ей стало стыдно перед самой собой, как если бы она неожиданно упала в?собственных глазах; Арина выпрямила спину и?подумала, что просто очень рада всех видеть – бабушку, и?бабушку Иду, и?дядю Женю, и?тетю Лену; тетю Лену, наверное, почему-то даже в?особенности, хотя как раз Полина мама прямой родственницей им не была, она была второй женой дяди Жени. Мама утверждала, что тетя Лена, наверное, втайне говорит о?нем «жидовская морда», но Арина в?это не верила. К?этому моменту она уже знала, что не все, что говорит мама, следует понимать буквально.

Зазвенел звонок-гонг, но дед отпер дверь сам и?сразу же вошел.

– Не приходить же без звонка, – сказал он, и?было непонятно, говорит ли он всерьез или шутит.

Арина подумала, что, с?тех пор как дед гулял с?ними по набережной, он изменился, кажется постарел, а?может быть, просто по дороге домой еще не успел сбросить с?себя бремя рабочих дел. Но и?про себя она думала нечто похожее; уже некоторое время ей казалось, что она очень быстро и?необратимо становится взрослой.

Почти целую неделю они прожили у?тети Лены, дяди Жени и?Поли, где-то в?новостройках, у?метро со странным названием «Аэропорт». Мите отвели маленькую комнатку, которая обычно служила дяде Жене кабинетом, а?вот Арину, к?ее изрядному недовольству, поселили в?одну комнату с?Полей. Ей казалось, что теперь они говорят на разных языках. Как-то втроем они шли по улице и?из одного из открытых окон услышали глубокий и?прекрасный голос Далиды. Арина увидела, как Митя поднял голову и?поискал глазами окно.

– Не понимаю, – сказала Поля, почему-то обращаясь только к?Мите. – Почему? Она же была одновременно столь многим. Была одарена почти во всем. Кажется, ей удавалось практически все, за что она ни бралась. Перед ней был открыт весь мир. Не понимаю.

Митя кивнул. Арина растерянно посмотрела на Полю.

– Она недавно покончила с?собой, – объяснил он Арине.

– Это как-нибудь объяснили?

– Она оставила записку, – добавила Поля. – La vie m’est insupportable. Pardon-moi.

Митя снова кивнул.

Весь этот разговор показался Арине пустым, малопонятным и?на удивление чужим. Несмотря на то что она ощущала себя неожиданно взрослой, именно в?этот приезд несколько лет, разделявших их с?Полей, показались ей настоящей пропастью. Несмотря на маленькую грудь, гораздо меньше, чем у?Арины, как ей казалось, Поля выглядела сформировавшейся женщиной. Это заставляло Арину снова ощущать себя почти ребенком, и?ей это не нравилось. По утрам по их спальне Поля ходила практически голой, в?одних белых хлопчатобумажных трусах; могла так подойти и?к?окну. А?еще она надо всем смеялась, и?над хорошим, и?над плохим, даже над чужим горем; Арину это отталкивало, но она сдерживалась. Как-то утром Митя постучал к?ним в?комнату, и?Поля сразу же откликнулась:

– Что это еще за церемонии? Заходи, конечно.

Только потом, когда Митя уже стоял на пороге, Поля с?напускным удивлением посмотрела на себя, демонстративно смутилась и?добавила, что забыла, что еще не одета. Попросила подождать пару минут в?большой комнате. Митя неловко опустил глаза, быстро развернулся и?вышел. Но Арина успела увидеть, как вспыхнули его глаза, каким-то совсем незнакомым именно в?нем, чужим и?отталкивающим блеском, чем-то похожим на то выражение, с?которым одноклассники иногда смотрели на ее грудь, и?с?этого утра она стала относиться к?Поле еще хуже, на самом деле с?трудом ее выносила. А?ходить по дому полуодетой Поля временами продолжала, хотя вроде бы в?рамках приличий. Арине казалось, что краем глаза Поля наблюдает за Митиной реакцией, и?это выводило ее из себя еще больше. Так что она была очень рада, когда они переехали назад к?бабушке и?дедушке, в?ту все еще странно малорослую, но теплую и?почти родную для нее Москву.

« 10 »

– Давайте посмотрим, что у?них там происходит, – как-то сказал дед, включая телевизор, но сказал это так, как иногда и?вообще с?ними разговаривал, не спрашивая, а?просто ставя в?известность. Арина устроилась на диване рядом с?бабушкой.

– Ты был в?Женеве? – спросила она.

Дед покачал головой:

– И?не уверен, что там есть что делать.

На экране широко улыбался их молодой генеральный секретарь; вокруг улыбались тоже, одобрительно кивали. Показывали много иностранцев, частью известных и?примелькавшихся по новостным выпускам, частью каких-то незнакомых. Все были в?костюмах. Арине показалось, что Мите стало скучно; потом он тихо поднялся и?ушел к?себе. На экране Горбачев много и?горячо говорил; говорил о?лучшем будущем для всех, об общечеловеческом, о?мире без страха, о?необходимости построить новый европейский дом, который станет для них общим. Дед тяжело и?внимательно смотрел на экран, чуть опустив челюсть, сжав пальцы рук в?замок.

– Это хорошо? – спросила его Аря.

– Конечно, – ответил дед. – Как же это может быть плохо?

– Война – это очень страшно, – добавила бабушка. – Ты даже не представляешь, насколько страшно. Лучший дом для всех – что может быть лучше.

Арина огляделась, посмотрела на них. Бабушка Ида поймала ее взгляд, улыбнулась и?согласно кивнула.

Дед расцепил кисти рук, внимательно посмотрел на Арину.

– Страна, которая не меняется, – сказал он, – обречена на гибель. Мы все меняемся. И?должны меняться. Так устроен мир.

На секунду Арине показалось, что он говорит с?ней и?одновременно с?кем-то еще. Но это ощущение оказалось ошибочным и?исчезло почти мгновенно.

– Иногда, – продолжил дед, – ради общих целей приходится жертвовать собственной выгодой, даже частью собственных интересов. Но лучший мир стоит того. Если получится, это будет мир без страха, без непосильных военных расходов. Понимаешь, это как в?шахматах. Ты жертвуешь коня, но выигрываешь партию. А?в?данном случае партию выигрываешь не только ты, но и?все.

– А?такое бывает? – спросила Арина. – Чтобы выиграли все и?никто не проиграл?

– Бывает, наверное, – ответил дед, а?потом поправился: – Конечно, бывает. Это и?называется мир.

Арина задумалась.

– А?ты тоже воевал? – спросила она деда. – Дедушка Натан нам почти ничего не рассказывает. Бабушка больше. Про блокаду.

Дед кивнул.