Мертвая топь

Вздрогнул и открыл глаза. Малка смятенно глядела на него сквозь танцующее пламя, теплом которого согревала обескровленную ранами руку.

– Я подумала, тебя надо разбудить. Хрень какая-то снилась – да?

– Не обращай внимания.

– Кто она такая?

– О ком ты?

– Ну, Каля. Ты бормотал ее имя.

Не ответил, тяжело вздохнув и перевернувшись на спину. Долго смотрел на шершавый узор крон, мерцающих в свете костра.

– Рогдар? Что такое совесть?

Не сразу ответил, задумавшись.

– Это очень сложно.

– Почему?

– Потому что проще в последний раз выйти на поле сечи, чем обратиться к совести. Значительно проще. Ибо между совестью и бойней люди выбирают последнее. Иначе не случилось бы столько войн.

– Зараза… Ничего не поняла.

– Я же говорю – это слишком сложно.

В глубине леса ухнул филин. Ветви в костре зашипели от влаги, дохнули дымом, паром. Рогдар вдруг повернулся к Малке – она не отводила от него взгляда.

– Почему ты ненавидишь дружинников?

– Можно попросить? Никогда меня об этом не спрашивай. Никогда – ладно?

Помолчал. В ее глазах блеснула давняя обида и боль. Лицо помрачнело, сделалось бледным. Она замялась в нерешительности, открыла губы, чтобы что-то сказать, но проглотила слова. Помедлила, собираясь с волей, и с трудом выговорила:

– Ты простишь меня?

– За что?

– Я целилась в тебя. Хотела убить.

– Ничего ты не хотела.

– Мне лучше знать. Хотела, хотела.

– Ничего. Я привык.

– Странный ты. Какой-то другой. Не такой, как те…

– Кто такие «те»?

– Я же просила. Никогда меня об этом не спрашивай.

Перевернулся к ней спиной и закрыл глаза. Липкий сон плавно растворил его в блаженной пустоте.

Выждав немного, Малка слегка приподнялась, пригляделась к нему, вновь легла.

– Рогдар, – шепотом позвала она.

Он не ответил.

– Рогдар, ты спишь?

И вновь тишина в ответ.

Тихонько поднялась, обогнула костер и присмотрелась к Рогдару. Улыбнулась, подошла ближе и осторожно легла рядом возле его спины. Приблизилась вплотную, прижалась и закрыла глаза, вдыхая его запах.

Он вдруг взглянул на нее через плечо.

– Холодно, – резко произнесла она. – Спи давай. И мне не мешай.

Отвернулась, с трудом сдерживая глупую улыбку.

– Не спится?

Исгерд не обернулась. Стоя на крепостной стене, она тоскливо смотрела в ночную пустоту северного тракта, откуда на город набредал туман. Прихрамывая, Избор встал рядом с ней и устало вздохнул.

– Возьми. – Протянул ей теплый сверток.

Взглянула на князя со смятением, но приняла сверток и развернула его. Горячий кулич дохнул паром и съестным духом.

– Почему не стала с нами ужинать?

– Я здесь чужак.

– Уже нет. – На лице князя появилась многозначительная улыбка.

– Где это видано, чтобы конунг наёмнице еду приносил?

– Я принес еду не наёмнице, а красивой женщине. Могу себе позволить такую роскошь?

– Признаться, я начинаю себя неловко чувствовать.

– Это пройдет.

– Надеюсь.

– Я рад, что ты здесь.