Мертвая топь

Исгерд отшатнулась от него, встряхнула головой и отдышалась, повела ошалевшим взглядом по сторонам. Перебитые княжеские дружинники лежали под ногами викингов. Исгерд дала им команду, и они ринулись вниз по улице, обрушивая топоры и мечи на всё живое.

Слепое, необузданное, звериное бешенство вело их. Викинги бросились к воротам и свирепым налетом забили топорами жидкие ряды ополченцев. Подхватили затвор, сбросили его и с бычьим усилием толкнули двери.

Ворота распахнулись перед главарем викингов. Он спокойно и твердо стоял в терпеливом ожидании, опираясь обеими руками на тяжелый меч. Медвежья шкура покрывала его плечи, скандинавский шлем с полумаской защищал его голову. За ним плотной стеной щитов, мечей и топоров располагалось войско.

Быстро дыша и утирая глаза от крови, Исгерд вышла ему навстречу. Он неспешно подошел к ней, с усмешкой сквозь рыжеватую бороду оглядел ее окровавленное лицо. Сделал четкое, хлесткое, безразличное движение рукой, и викинги с яростным ревом ломанулись бешеной ратью в открытые ворота.

Главарь взял ее за подбородок, хмуро осмотрел разбитую кулаком губу, провел по ней большим пальцем и одобрительно похлопал по щеке.

– Не сомневался в тебе.

– Я рада тебе служить…

– Я знаю, хэрсир. Я знаю.

Положив меч клинком на плечо, обогнул Исгерд и неспешной, прогулочной поступью вошел в ревущий город.

Выскочив из дома, Каля пересекла дворик и выбежала на улицу. Увидев приближающихся варягов, застыла в страхе. Соседка схватила ее за руку, утянула за собой. Охваченные ужасом, они бросились бежать дворами, перемахивая через плетни. Скрывались за амбарами, проскакивали мимо варягов и бежали прочь ко двору князя. Воздуха не хватало, ноги путались, сердце яростно билось в грудь, будто пыталось пробить ребра и вырваться наружу, чтобы бежать прочь из охваченного резней города.

Каля споткнулась, упала, разодрав ладони и колени, измазалась в грязи, кто-то подбежал к ним, по-звериному рыча. Сжалась, закрываясь руками, и пронзительно вскрикнула. Глухой удар, она вздрогнула – бледная кожа покрылась брызгами теплой крови. Что-то тяжело упало рядом, коснувшись ее ноги. Взглянула и застыла, увидев распахнутые глаза и бородатое лицо, поглощаемое темным пятном крови. Из головы торчал топор.

Кто-то вновь схватил Калю за руку, встряхнул ее, приводя в чувства, потянул за собой. Они бросились бежать сквозь дым и дождь искр. Мимо пронеслись ошалевшие лошади, кто-то закричал, истошно завыл, раздался громогласный треск, задрожала земля, воздух вновь разорвал пронзительный крика.

Она обернулась: прущая вслед за ними ватага, охваченная тупой яростью, решительно приближалась.

Они достигли псковских бойцов, ополчившихся у ворот. Вновь кто-то утянул ее за руку, они вбежали во двор, заваленной мертвыми и ранеными. Люди сновали, ругались, кричали, кто-то звал на помощь, снаружи оглушительно и яростно гремела сталь, суматоха кружила бурей.

– Всех в терем! Всех баб в терем! – кричал кто-то, перекрикивая шум и звенящую ругань.

Обернулась. В стену ополченцев врезалась свирепая толпа, полетели щепки, загремели мечи и топоры, ужасающий рев рвал воздух. Строй смешался, замертво падали люди, хлынула кровь.

– Не стой! – закричал кто-то, подталкивая Калю в сторону княжеского крыльца. – Не стой! Беги! Беги!!

Взлетела по ступеням вместе с остальными. Изнеможенные дружинники подгоняли их, поторапливали, кричали. Очутилась в душном княжеском зале, заполненном женщинами, детьми, стариками. Тревога, плач, суматоха, напряжение и отчаяние в глазах. Кто-то случайно толкнул ее, она упала, ей наступили на руку, едва не раздавив пальцы. Некто другой подхватил ее, помог подняться и протолкнул вперед.

Обернулась и увидела, как двери скрипнули, затворились и заблокировались крепким затвором.

Рогдар вбежал через городские ворота на безлюдные улицы, заваленные посеченными телами защитников Пскова и варягов. Мельком осмотрел раны ополченцев и сурово выругался: такие увечья наносят из страха.

Малка оглядела следы побоища, вдруг согнулась и, судорожно давясь, обильно вырвала. Мелкая дрожь покатилась по сжавшемуся от ужаса телу. Теперь она увидела своими глазами, каким еще может быть людской мир. Годы, проведенные в отшельничестве, где не было ничего, кроме сырой полусгнившей землянки, бесконечного одиночества и волчьего воя по ночам, показались счастливым временем в сравнении с одним мгновением, отражавшимся в ее намокших глазах, с которых сорвались блестящие слезы.

Рогдар пригляделся – у княжеского двора бурлил бой.

– За мной не ходи.

– Ты… ты что – собрался туда идти?! – Малка тяжело откашлялась.

– Уходи. – Достал из-за пояса топор, подобрал валяющийся возле мертвеца щит. – Спрячься у себя в хижине. А лучше уйди подальше в лес.

– Да ты с ума сошел! – Цепко схватила его за плечо. – Идти туда – самоубийство! Они же убьют тебя!

Не ответил. Лицо его изменилось, напряглось, взгляд оскалился злобой. Знал, что княжеский терем – это последний оплот сопротивления. Значит, там Каля.

– Да очнись же ты!

– Убирайся! – взревел он и пихнул Малку к выходу. Она не устояла, повалилась на землю и вытаращила на него глаза. На его лице проступили ожесточенные черты. – Спасай свою жизнь.

Перехватил щит удобнее и трусцой помчался вверх по улице.

На разграбленном дворов наткнулся на потрепанный отряд ополченцев. Взглянул на них, оценивая: израненные, уставшие, но не сломленные. Лишь следы скорби оттеняли их лица. Они меняли сломанное оружие и что-то обговаривали, готовились.

– Рогдар? – Десятник оживился. – Ты? Сотня, мы думали, ты погиб.

– Я тоже.

– Откуда ты?

– С охоты.

– С охоты на охоту. – Десятник хмыкнул. – Насмешка жизни. Рад тебя видеть, Сотня.

– Где князь?

– Пал. Варяжская сука нас продала со всеми потрохами. Это она Хольгеру ворота открыла. Я на женщину в жизни руки бы не поднял, но эту дрянь я бы…

– Что с варягами?

– Всё в полном порядке: грабят, насилуют, убивают. Человек триста их. Столпились на княжьем дворе. Все там.

На покосившейся лавке сидел потрепанный ратник. Прислонившись затылком к частоколу, он задумчиво смотрел на небо.

– Я вот всё думаю, – сказал он. – Сколько нужно убить людей, чтобы наступил тот сказочный дивный мир, ради которого вырезаются целые народы. Ну, сколько нужно убить, мужики?

– Всех. – Рогдар поправил щит. – Ударим Хольгеру в спину. Удивим его.

– Охотно.

– Готовы?

– Веди.

Двинулись плотным отрядом, ощетинившись оружием. На мертвых смотрели уже с привычным хладнокровием, как на пожухлую траву. Узкая улочка, пролегающая меж частоколов, отгораживающих дворы, чернела от смерти. Они осторожно переступали через небрежно разбросанные тела.

Среди них Рогдар мельком замечал знакомые лица. Его рука всё крепче сжимала древко топора.

Накопившаяся злоба взбесила его. Подступив ближе, Рогдар яростно зарычал и бросился на толпу варягов, пытавшихся сломить сопротивление ополченцев, который удерживали вход на княжеский двор. Быстро крушил топором, пробивая кольчуги и шлемы. Кровь брызгами ложилась на его свирепо оскаленное лицо, заливала глаза и пьянила терпким запахом.

Положил нескольких варягов и прорвался в гущу бойни. Его топор без разбору крошил одуревшие головы.