Томка вне зоны доступа

Парень, которого Гмыря с приятелем приложили к дереву, уже поднялся на ноги. Из носа текла кровь, из глаз – слезы. Он был младше нас. Кажется, из пятого класса нашей школы.

– Я пойду…

– Иди. Быстрее иди.

И я пошла. Почти побежала. Я физически плохо себя чувствовала рядом с ним. Он настоящий монстр.

Интересно, как далеко можно убежать – от этих ублюдков, от этого класса, от этой гребаной школы? От мамы с папой? Из города? Убежать туда, где тебя никто не знает… а еще лучше убежать так, чтобы тебе самой было уже все равно.

Но я не знаю, возможно ли это. Смогу ли.

Чертов слабак.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Полёт

1. Как тут не нажраться?

Lil Peep – Broken Smile (My All)

– Том!

Нет ответа

– Том!

Нет ответа.

– Тамара, блин!

По-прежнему молчок…

А чего вы ждали? Что она выскочит в прихожую в розовых штанишках до щиколотки и заверещит, повизгивая на гласных звуках, что дошла до сорокового уровня в «Гнезде дракона»?

Всё в прошлом, это больше не повторится. Восемь лет пролетели пулями у виска, и за все эти годы дочь так часто меняла образы, привычки, пристрастия, кружки и секции, друзей и музыкальных кумиров, что я в какой-то момент перестал это фиксировать. Теперь мне остается лишь принимать то, что есть, довольствоваться воспоминаниями и иногда включать свой старый рекордер, в котором хранилась вся наша семейная видеохроника за четырнадцать лет.

Да, Томке четырнадцать. И она не всегда встречает меня у порога.

– Тома, ты меня слышишь? Папочка пришел!

Тишина.

Наверняка лежит сейчас на диване в своей комнате, задрав ноги на стену, и слушает в наушниках гребаный рэп.

Я скинул туфли, бросил связку ключей на тумбочку и прошагал по коридору к «перекрестку», от которого можно было попасть в ванную, кабинет и детскую. Дверь в комнату Томки была закрыта.

– Томыч! – снова позвал я, но уже тише, чтобы не напугать.

Ни звука в ответ.

Я постучал в дверь. Не услышав реакции, легонько толкнул ее.

Так и есть. Дочь распласталась на кровати в позе витрувианского человека Леонардо Да Винчи. На животе лежал смартфон, а от ушей тянулись ярко-красные проводки. Если сейчас неожиданно обозначить свое присутствие, можно довести ребенка до заикания.

Ладно, пусть балдеет. Заслужила – принесла вчера четверку по математике (самому ненавистному ей предмету).

Я аккуратно прикрыл дверь, пересек гостиную и прошел в совмещенную с ней кухню. Достал из холодильника банку «Хайнекен». Уселся за стол. Мне требовалась «догрузка» после всего, что произошло в ресторане армянской кухни.

Еще один дурацкий день.

Впрочем, как любит повторять Томка, что в этом нового?

Меня зовут Антон Данилов. Мне сорок шесть. Как вы уже поняли, я бывший мент, а ныне частный детектив. Так уж сложилось: несколько лет назад ушел из уголовного розыска ввиду эстетических разногласий с системой, и теперь мой хлеб – слежка за женами и мужьями, поиск сбежавших детей и пропавших завещаний, охрана тел богатых пузанов, установка сигнализаций и все такое прочее. Еще я самый известный в городе отец-одиночка. Мы с дочерью живем вдвоем в своей просторной четырехкомнатной квартире, оставшейся за мной после развода. Друзья предлагали мне переехать в коттедж или таун-хаус на берегу водохранилища, показывали несколько вариантов по очень привлекательной цене, но я как-то сердцем прикипел к нашей четверке в спальном районе северо-запада. Да и куда нам на двоих барские хоромы? Я большую часть дня торчу в офисе, Томка живет какой-то своей жизнью, не до конца мне понятной, болтается в городе, пару раз в неделю ходит на тхэквондо, где у нее есть семнадцатилетний друг мужеского полу, некто Елисей (да, это его настоящее имя, и он действительно просто друг, насколько я могу судить по рассказам дочери). Пересекаемся мы с Тамарой лишь утром, вечером и в выходные. Кто будет за коттеджем ухаживать? Домработницу нанимать? Совсем уж буржуйство какое-то.

Моя бывшая жена и мать Томки Марина Гамова, оставившая нас девять лет назад, со временем вроде образумилась. Об обстоятельствах нашего развода и его последствиях я уже рассказывал.[4 - См. первый роман серии «Томка, дочь детектива».] Это была довольно неприятная история, в которую мы с дочкой втянулись против своей воли. Ложь, интриги, проклятый Медальон Непорочного Зачатия, попадание дочери в заложницы – веселого мало. Возможно, где-то в глубине души я все еще сердился на Марину, вспоминая нелепость нашего брака, но общая дочь примиряла меня с этой женщиной

Время – честный человек. Марина «повзрослела», оборвала все свои невольные криминальные связи, вышла замуж за приличного парня – старшего специалиста одной серьезной юридической конторы. У них растет сын, умный и сосредоточенный не по годам пятилетний теленок. Иногда мы собираемся все вместе на шашлыках в их загородном доме, разговариваем, пьем, смеемся. Томка и Марина общаются, хотя дочь по-прежнему с неохотой отправляется к ним гостить, когда у меня выпадает длительный рабочий аврал. С возрастом дочь стала более замкнутой и скрытной. Подросток с тараканами в голове, что поделаешь.

Вы спросите, что у меня самого с личной жизнью?

Да ничего особенного. Не так давно у нас с Тамаркой состоялся неожиданный разговор на эту тему.

– Па, а для тебя любовь какое имеет значение?

Я в этот момент как раз натягивал утренние носки, вспоминая замечательный вступительный монолог Камиля Ларина из продолжения «О чем говорят мужчины»: «С возрастом пауза между первым и вторым носком увеличивается». Я опешил и действительно завис, как Камиль. Осторожно уточнил:

– У любви миллионы лиц и воплощений. Тебя какая ипостась интересует?

– Любовь к женщине, например.

Я выдохнул.

– Намного меньшее значение, чем любовь к дочери.

Она обняла меня за плечи.

– Я тоже тебя люблю, пап, поэтому беспокоюсь. Я давно не видела рядом с тобой женщин. Это неправильно. Может, ты подумаешь об этом? Весна все-таки.

– Хорошо, подумаю.

Доча у меня молодец. Стакан пива умирающему она точно принесет…

С Олесей Лыковой, нашей соседкой по подъезду и бывшей воспитательницей детского сада, который посещала юная Томка, у меня все застопорилось. Слишком долго наши отношения, завязавшиеся еще при Марине, были дружескими, соседскими. Она была первым педагогом нашей дочери, мы часто вместе отмечали праздники. Когда Марина ушла, мы продолжали общаться в прежнем объеме, хотя взаимная симпатия нет-нет да и вылезала наружу. Меня такой расклад вполне устраивал, я ведь старый одинокий волк, да и с бывшей проблем хватило. Однако Олеся однажды посмотрела на это несколько иначе, по-женски.

Мы были близки. Увы, недолго – около года. Я никак не мог решить, что делать дальше. Мы даже не съезжались, так и бегали друг к другу по подъезду, словно пионеры. Томка подкалывала: «Пап, перестань мучить Олесю Петровну. Мне уже неловко за тебя». А я как воды в рот набрал. Мне было удобно, что после наших встреч Олеся спускается к себе на второй этаж (или я от нее поднимаюсь на свой шестой). Если что, она всегда рядом. Ресторан, пикник, театр, походы в парк с детьми – всегда пожалуйста.

Немудрено, что Олесе это надоело. Она не могла больше оставаться просто другом семьи, ей нужна была ясность, она хотела видеть перспективу… которую я не готов был ей показать.

Олеся уволилась из детского сада, собрала вещи и уехала вместе с сыном к матери в небольшой областной городок, оставив квартиру своему бывшему мужу (которому квартира, собственно, и принадлежала). Иногда мы созваниваемся. Насколько я могу судить, Олеся тоже до сих пор одна. Видимо, такая же ненормальная.