Sophie

За ужином я иногда поглядывала на него и окружающих. Эванс был сама сдержанность, Марта кидала на хозяйского племянника заинтересованные взгляды. А я, почему то, вздрагивала от его обращений ко мне. А он, как нарочно, то попросит передать солонку, то спросит, как мне с его тетушкой работается. А за чашечкой кофе, когда я уже собралась сбежать к себе, вдруг стал расспрашивать меня о моей семье. Но тут выручил Карл. Раскричался, как только он умеет, когда просится на улицу. Он редко, но летал вечерами в сумерках. И я под предлогом сходить его выпустить, убежала к себе в комнату. Решив, что тетушке с племянником есть о чем поговорить.

Поздно вечером, когда уже ложилась спать и Карл уже притих, и не мигал своим единственным глазом, раздался тихий стук в дверь. Хозяйка присела на мою кровать и долго молчала, видимо решая, что мне сказать.

– Софи, – осторожно начала она после долгого молчания, – я вынуждена предупредить тебя и настойчиво просить, чтобы ты на ночь изнутри закрывалась. Мишель не плохой мальчик, он просто избалованный и слишком самоуверенный. Я знаю, что ты хорошо воспитана и не позволишь глупостям задурить себе голову. Но он воспитан иначе, а верней совершенно не воспитан. Не могу сказать, что он распущен, но безответственен и самовлюблен. А еще тщеславен. Поэтому, я вынуждена тебя просить не говорить ему о твоем истинном положении. Для него ты из обедневшей семьи, сирота. Так он быстрей потеряет к тебе интерес. Мы с тобой договорились?

– Да, Анна Леопольдовна, – я поняла, что эта просьба вызвана заботой обо мне, – я и сама не хотела бы распространяться о своем положении. Мне тяжело вспоминать свою семью.

– Вот и хорошо, – хозяйка встала с кровати и вышла.

Я тут же закрыла за ней дверь на ключ. Обещания надо выполнять. Спать я ложилась с нарастающей в груди тревогой.

Следующие два дня я крутилась, как белка в колесе. В салоне был предпраздничный наплыв посетителей. Дамы гадали на кавалеров, на подарки и на свое будущее. Анна Леопольдовна стала привлекать меня чаще. Даже доверила разложить карты молоденькой актрисе. Они с театром были проездом и решили, что очень весело с подругами зайти в салон «к той самой Сивилле». Пока ее подружка решилась на сеанс ясновидения, я практиковалась в карточном гадании. Вышло довольно мило. Карты были благосклонны, клиентка раскладом была довольна. Выходили подружки от нас весело щебеча. А у меня кружилась голова от напряжения и осознанной ответственности. Мысли крутились: «а все ли я правильно сделала, ни чего не забыла, верно ли истолковала?». И только одобрение хозяйки не дало мне опуститься до банальной истерики. К вечеру, сидя в машине я была уже уверенна, что все сделала верно и хорошо.

И только ужины дома напрягали меня. Его серые глаза впивались в меня, руками он постоянно прихватывал меня то за локоть, то пытался погладить руку, а один раз даже приобнять. Карл тоже невзлюбил его сразу. То больно клюнет, то сядет прям на голову. Раньше он никогда себе такого не позволял. В конце концов Мишель уговорил тетушку и Карла больше не допускали в комнаты. Я позорно сбегала каждый раз, как только удавался подобный момент. Закрывалась в комнате и тихо сидела, как мышь. Так мы с Карлом и проводили вечера. Близился мой выходной, последний в этом году и я мечтала его отметить поездкой в город. Присмотрела в магазинчике милую вещицу, в подарок хозяйке. Эвансу и Люсьену у меня уже лежали маленькие подарочки в шкафу. Пьеру, подумывала поискать специальный кофр для инструментов в машину. Мысль, что я весь день проведу подальше от этих буравяще-изучающих серых глаз, меня вдохновляла.

Вечером получила разрешение воспользоваться машиной. Договорилась с Пьером. Довольная ушла спать. Карл, видимо хандрил, часто подскакивал ночью и недовольно бурчал. Утром я к условленному времени была готова и спешила на выход. И только я собралась открыть дверь и выбежать из дома, как услышала за спиной:

– И куда это ты собралась? – голос был сиплым.

Я повернулась, он спускался по лестнице потирая глаза и в полосатой пижаме. Проснулся.

– Мадам меня отпустила, у меня выходной, – пролепетала я и намеревалась выскочить из дома.

– Стой, жди меня! – приказным тоном выпалил он и медленно пошел в сторону столовой, – мне тоже надо в город.

Я изнывала от ожидания и разочарования. Пьер, как мог меня успокаивал. Сначала предложил было отвезти меня, а потом за ним вернуться. Но я понимала, что ему попадет за расточительство. Потому и сидела на сиденьи в машине и терпеливо ждала. Даже стала замерзать. Уже было подумывала вернуться в дом погреться, как он соизволил выйти. Довольный жизнью не спеша подходил к машине. Пьер завелся, Мишель осмотрел заднее сиденье, вздохнул (как будто его насильно усаживали) и мы поехали.

Пьер остановился как обычно на улице Ренуар, она мне очень нравилась. Круто почти сбегая вниз тянулись заросшие зеленые сады до самой Сены. А потом перебравшись через реку, медленно поднимаясь можно было добрести до чуда света – Эйфелевой башни. Ее странная, даже фантастическая красота меня пленяла. Я уже было вышла из машины и собралась пуститься в свой путь, как вдруг меня крепко ухватили за руку.

– Давай заедем в одно место, – он стоял вплотную ко мне, цепко держа меня чуть выше локтя.

– Парень, в Латинский квартал в Синема-де-Пантеон, строго скомандовал он Пьеру и затолкал меня в машину.

Я еще ни разу не бывала в Латинском квартале и только мое любопытство удержало меня от желания выскочить из машины на ходу.

Вечером, отужинав, отмахнувшись парой дежурных фраз, я сбежала к себе. И стоя у окна, поглаживая черные, как смоль перья Карла, недоумевала. «Неужели стоило отрывать меня от моих запланированных дел, что бы отвести меня в новомодную синему? Заставить меня пить, в общем-то неплохой кофе, в незнакомой мне кофейне? Тратить деньги на ненужный мне веер? Маман бы взвилась от такого подарка. Хорошо, что я в руки его не взяла и категорично отказалась», – крутились мысли в голове.

В синематографе мне было некомфортно. Здание большое, красивое. Внутри убранство было шикарное. В самой синеме: темно, душно, тапер играл хорошо, но слишком нервно и громко. И Мишель, все пытался в темноте прижаться ко мне. Благо мест было много свободных и я отсела от него. А картина. Картина была ужас. Мне было совершенно неприятно под громкую, спешащую музыку следить за несчастными влюбленными соперниками. Мне их было очень жаль. А эту вертихвостку я осуждала.

Больше всего я переживала, что на Рождество Пьер останется без подарка. И присутствие восторженного племянника рядом все праздники меня тоже не вдохновляло.

Карл сидел смирно на подоконнике, а потом вдруг встрепенулся и запросился на улицу. Странно. Он обычно в это время всегда дома. Я приоткрыла окно, в комнату ворвался прохладный воздух. Карл немного потоптался на подоконнике, чуть присел, взмахнул крыльями и оттолкнувшись вылетел. Я задумчиво проводила его взглядом, прикрыла окно и пошла раздеваться ко сну. Выключила свет, подошла посмотреть не возвращается ли Карл. За окном было уже темно. И тут я четко увидела неясную фигурку, которая воровато оглядываясь спешила в сад. «Скорей всего к скамейке», – мелькнуло у меня в голове. Я тут же из шкафа вытащила свой темный, теплый плащ, завернулась в него и опрометью бросилась из дома.

Путь к скамейке я бы нашла даже с закрытыми глазами. Услышав приглушенные голоса, я старалась ступать медленно и осторожно. Подобралась ближе и присела прямо под куст.

– Ты мне купил такой подарок специально? Что бы меня умаслить? Что бы я тетушке твоей про нас не рассказала? – услышала я. Очень знакомый, хоть и приглушенный голос.

Ну, это было вполне ожидаемо.

– Нет, что ты, – раздался узнаваемый голос в ответ, – просто я увидел красивый веер, подумал о тебе и решил, что подарков тебе давно не дарил.

– Сознайся, что это ты купил своей царевне, – чуть насмешливо, но от этого не менее зло прозвучал голос.

– Нет, ты у меня единственная, а эта холодная лягушка не достойна моего внимания. А почему царевна? На вид простушка, простушкой.

Оказывается шепотом можно выразить презрение.

– Да, ведет она себя, как царевна. Не меньше. Не знаю, не нравится она мне.

Я так и представила себе, как Марта презрительно пожимает плечами.

– Ты когда скажешь о нас своей тетушке? Ты же обещал!

– Да не переживай, скажу. Вот выдастся удобное время, тетушка будет в хорошем настроении я и скажу.

– А то, я уже подумала, что надо самой сказать. Время то идет. Месяца два, или три и будет видно, что ты наследника ждешь. Смотри, я терпеть не буду. Даю тебе срок эта неделя. А дальше я сама все скажу. Уж твоя тетушка заставит тебя выполнить свой долг. Все, ладно, мне бежать надо. А то еще хватится меня хозяйка.

Раздался шорох в кустах и отчетливо слышались удаляющиеся шаги.

Надо ждать и когда он уйдет.

– Ох, как ты права Марта. Не знаешь о чем говоришь, но права. Не меньше, чем царевна.

Раздалось сквозь кусты и шум уходящего человека.

Еще минуты две я сидела под кустом. «Что же мне с этой информацией делать? Как же мне быть? Рассказать все хозяйке?» – крутились панические мысли в голове.

Вернулась я в комнату стараясь не попасться ни кому на глаза. Привычно закрыла дверь и увидела мельтешение за окном. Побежала открывать окно. Карл недовольно посмотрел на меня своим единственным глазом.

– Не обижайся, – тихо прошептала я ему, – извини, я сама только что пришла.

Он потоптался на подоконнике и спикировал на кровать. Я закрыв окно подошла к нему. В его клюве, что то блеснуло. Чуть наклонившись он бережно уложил на покрывало нечто блестящее. Я села рядом и взяла в руки. Серебристого металла колечко, на нем висит похожий на большую монетку диск с изображением автомобиля. И автомобиль прям точь-в-точь, как у хозяйки.

– Ты где это взял? – удивленно спросила я глядя на ворона.

Что произошло в следующую секунду я не могу объяснить. Я вдруг увидела деревья, дорожки, ворота. «Ой, это же наш дом», – вдруг поняла я. Дорога от дома, небольшой лесок. В леске, на открытой полянке горел большой костер, вокруг стояли кибитки. И цветными пятнами плясали люди. Верхушки деревьев, мелькавшие снизу завораживали. От резкого снижения у меня захватило дух. Было страшно, но закрыть глаза, а вернее глаз у меня не получалось. Стук сердца в ушах. Шум веток. И вот я сижу перед большой зияющей чернотой. «Дупло!», – внезапно озарило меня. Огляделся. И быстро юркнул внутрь. Под подстилкой из сухой травы, листьев и шерстинками животных лежал целый клад. Тут был старый, черный от времени ключ, его большой черной лапой отодвинул. И блестящая длинная цепочка, осколок зеркала, два ярких фантика, коробок от спичек (почти такой же, как мне выдала хозяйка). Моя лента, а я решила, что я ее потеряла. И еще много интересных мелочей. Брелок был погребен под всей этой кучей. Его с минуту разглядывал и подхватил клювом.

Дальше темнота в глазах. И только стук сердца в висках. Или это не сердце. Разлепила веки и поняла, что это кто то стучит в дверь.

– Софьюшка, детка, это я, – раздался приглушенный голос хозяйки.

Я с трудом встала и открыла дверь.

– Что с тобой? – веселый, было голос, сменился на встревоженный, – на тебе лица нет. Что то случилось?

Я мотнула головой и закрыв за Анной Леопольдовной села обратно на кровать. И тихим, бесцветным голосом выложила все: начиная с подслушанного разговора и заканчивая появлением брелока.

Хозяйка с любопытством смотрела на меня. Когда я закончила свой рассказ, меня вдруг посетила мысль, что она мне не поверит. Не поверит моему бредовому рассказу. Решит, что я с ума сошла. Наговариваю на ее любимого племянника, а историю о том, как в теле ворона летала, вообще воспримет бредом.