Так говорил Ихтиандр

– Чего?

– Краску я купил, только взболтать, по десять баллончиков – пять серебрянки и пять черной, какого цвета машина попадется…

Надо же, так во мне уверен, откуда он знает, что, конечно же, я подпишусь.

– Сегодня атакуем улицу Ленинградскую и двор за универсамом. Работы много, все газоны заставлены.

Ночь была темная, как по заказу, вместо круглой полной луны неоновый серп на небе. Где-то смеются и играет музыка. Опасно. Слышу змеиное шипение его баллончика и хруст веток, мне становится веселее, стреляю в лоб «серебрянкой» беззащитному «мерседесу»…

В понедельник откликнулся даже «Яндекс». Бла-бла-бла, неизвестные вандалы пионерят курортный городишко! страховые компании нервничают! аэрозольная краска идет на смену «коктейлям Молотова»! Фотографии, ссылки. Полицейский автобус весь день дежурил у станции, мои узбеки опоздали на работу.

Вечером в пятницу он догнал меня на Александровской у школы.

– Давай еще, последние теплые дни, потом снегопады начнутся!

– Да не. Не знаю…

Чего-то даже видеть его больше не хотелось полиция, разумеется, нас ищет, мне это не нравится. Он еще собирался идти не куда-нибудь, а на «силиконовую долину», так я называл дома из розового кирпича на самой окраине города. Вот уж где не хотелось пакостить, так это там. Мне симпатичен этот квартал, розовые дома, розовые тротуары, здесь не сдают квартиры, здесь только живут, тут моя любимая скамейка, наконец. И автомобильного беспредела, между прочим нет, машины стоят вдоль подъездов ровненько, как коровы в хлеву.

– Да насрать на этих пижонов! Краску я уже купил…

Я согласился. Обманул. Конечно, я никуда больше с ним не пойду. Так мы и расстались у «пижонского» торгового центра «Пирамида».

Этой же ночью, где-то около двенадцати я еще не спал, услышал пистолетные выстрелы пах, пах, па-пах…

На работе в курилке печатники пацаны с Всеволожска трепались, что трое парней бухали в машине увидали хулигана с краской, решили поймать. Один убит еще один ранен третий жив, но в шоке, на работу несколько дней не выйдет, дадут больничный. Пиздец.

Когда я собирал свои вещи на столе в сумку, в кабинет вошла Пуговка, села в кресло.

– Сказали, ты уезжаешь?

– Да.

– Куда?

– Ой бля, в Аргентину.

– Это далеко…

Голос ее дрожал, мой признаться тоже.

– Ну, пока.

В дверях я оглянулся, она смотрела так, как будто ее закапывают заживо. Через минуту я был на проходной, попрощался с охраной, вышел за ворота и набрал номер Пети Жопина.

3

События стремительно развивались в этот день. От станции на серой «Волге» меня привезли в местное отделение, заточили в самую дальнюю камеру. Примерно через полчаса громыхнул замок, повели на допрос. Сказали, пиши. А чего писать? Помню, был у Пети калейдоскоп бутылочных этикеток, Пете разбили голову за «Рамштайн», Аргентину не видать из-за метели, Лера ушла. Солнечное утро, я в «Кулинарии», два мужика сидят неподалеку, глаз с меня не сводят, один стучит зажигалкой по столу. Двести грамм «Славянской» и салат оливье на блюдце с котлетой, впереди дальняя дорога…

Милиционер прочитал мои каракули, скомкал и выкинул листок в урну.

– Идиот. Какая метель в Аргентине. Ну ладно. Сержант, обратно его, пусть посидит.

Как потом стало известно, тогда ночью на Ленинградской меня узнал один дядька, работал у нас в типографии. Увидел, как я расписываю чужие машины, его «девятка» тоже попала под струю «серебрянки». Целых четыре дня он сомневался и только позавчера приперся с заявлением в полицию.

Весть о том, что поймали «художника» облетела городишко. Примерно около пятнадцати ноль-ноль отделение полиции окружила толпа разгневанных потерпевших. Требовали выдать меня на расправу, гремели об асфальт монтировками, кидались бутылками. Полиция все силы стянула к отделению УВД.

Неожиданно, небольшой отряд (иначе не назовешь) молодых людей в капюшонах, попытался рассеять толпу. Люди не понимали за что им бьют по морде, кинулись в рассыпную после нескольких, уже знакомых мне, пистолетных выстрелов. Так началась смута, октябрьские беспорядки, прославившие это городок на несколько лет.

Первой мишенью стал одинокий ларек на улице Плоткина. Оттуда вынесли все кроме замороженных пельменей и безалкогольных напитков. В центре деловой активности пальба беготня, мобильные кучки бедовых алкашей и наркоманов били витрины, из супер-магазина «Просто» на газон летели телевизоры и пылесосы. Было заметно, что всем этим кардабалетом руководят те же молодые люди в капюшонах, кричат команды и раздают водку. Исчезли чурки и таксисты. Вспыхнул микроавтобус у «Пиццерии», в окно администрации города бросили гранату, пару раз слышали как трещит «калашников». Еще болтали, грузовичок с ОМОНом, спешащий на помощь из Питера, был обстрелян из лесу и кувырнулся в канаву, где-то в Колтушах. Но это только слухи.

Основной удар пришелся по цыганам, задымились героиновые усадьбы в Бернгардовке. Крепость легендарной бабы Софы пала очень быстро. Люди в масках взорвали замки на железных воротах, ворвались во двор. Пристрелили собак и полоумного таджика с обрезом. Цыганские мужчины, как обычно съебали в неизвестном направлении, оставив баб «разбираться». Бабу Софу попросили снять цепочку с шеи, та завизжала что золото фальшивое.

– Если фальшивое – не порвется.

Бабке напялили сзади наручники и повесили за цепочку на гвоздь. Бабуля подергалась немного, но цепь выдержала.

– Следующий!..

Через мгновенье толстожопые Зара и Янэ вынесли на подносе все, что их попросили.

Полиция не могла бросить родной город в беде, несколько машин примчались в центр, именно это от них и требовалось. Начался штурм здания УВД.

А я сидел в своей камере и даже не знал сколько время, ночь сейчас или утро и когда будут, вообще, кормить. Потом забегали по коридору милиционеры, что-то кричали друг другу. Выстрелы уже не пугали, пальба стала чаще и как-то ближе, и вряд ли это обиженные автолюбители, эти не способны на драку. Значит, это он Крыса хочет меня спасти, и все-таки мифическая партия или как их там существует! Ура. Да здравствует товарищ Че. Буду просто лежать на этой шконке, ждать освобождения и будь что будет.

Стало тихо внезапно, в ужасе ожидания я таращился в угол камеры. Что там? Почему меня не освобождают, не идут ко мне? Дождался. Голоса чужие, слышу, как меня ищут, скрипят двери камер. Это не полиция.

– Не, не он…

– Не здесь…

Я вскочил с нар и сделал шаг навстречу. Дверь распахнулась с той стороны, неимоверно сильным ударом то ли ноги то ли прикладом, а может лбом. Огромный пожилой десантник стоял на пороге, он кому-то скомандовал:

– Взять.

И вот это уже точно, полный пиздец…

Меня даже не допрашивали, ночью зачитали приговор. Каким-то высшим трибуналом решено было покончить со мной сегодня и немедленно. Ну и хорошо думаю, скорей бы сдохнуть, что бы начать все сначала. Мне вменялось разжигание конфликтов на межнациональной почве, призывы к насильственному изменению конституционного строя и захват власти. Приговор привести в исполнение публично и до полудня.

Ночевали мы на гауптвахте пожарной части. Разбудили в десять утра, что бы я ни нервничал вкололи транквилизатор, подали на завтрак шашлык и кофе с пирожными. Я отказался, утром не ем.

До станции меня везли в деревянной клетке, взятой напрокат у циркачей. Цыгане кидали в меня яблоки, они больше всего пострадали от вчерашних беспорядков. В толпе я увидал Леру, она была совсем близко.

– Лера, прощай, передай Пуговке привет, скажи, уехал я в Аргентину на веки вечные!

Лерка куда-то убежала. На станции в конце платформы, где автовокзал, меня поставили к кирпичной стене. Солдаты построились в шеренгу. Все ничего, страшно лишь, когда пули будут ломать мои кости, но это же быстро. Только бы все было быстро.

Полковник достал бумагу с приговором откашлялся, стал читать.