Игры чародеев

– Очень люблю иностранные языки, – с улыбкой ответила она и сменила тему. – В интернете пишут, что Центральный архив полиции Стамбула находится здесь неподалеку. Конечно, основная часть дел уже давно оцифрована и хранится на их серверах – но это касается только документов, составленных не позднее двухтысячного года. А вот более ранние бумажки кое-как каталогизированы, лежат в запаснике и ознакомиться с ними можно только вживую. Логика простая – относительно свежие дела доступны сыщикам в режиме онлайн. Но если нужно поднять старое досье, они находят его реквизиты в цифровом каталоге – затем едут в архив и читают документы в оригинале. Эдакая цифровизация наполовину.

Я не очень уловил архивоведческий ликбез, который устроила Аня, но автоматически кивнул головой – похоже, она хорошо понимала, что делала. Куда больше меня заботило то, как эта девушка намеревалась попасть внутрь полицейского архива. Едва ли туда дают доступ всем подряд.

– О том, как попасть внутрь не переживай, – она словно прочла эту тревогу в моих глазах. – Просто выполняй мои инструкции и всё получится, договорились?

– Хорошо, – я кивнул головой в знак согласия.

Аня немного покопалась в своем миниатюрном рюкзачке и вынула оттуда какой-то блестящий предмет.

– Что это? – спросил я.

– А на что похоже? – вопросом ответила она.

Приглядевшись, я узнал игрушечный полицейский значок – точно такие продаются в составе многочисленных детских наборов на любой барахолке – вместе с пластмассовыми наручниками и пистолетом.

– Теперь не отвлекай, ладно? – Аня закрыла глаза и крепко сжала игрушку в ладони. – Мне надо поработать.

Я послушно молчал, но продолжал следить за своей новой знакомой. Впрочем, ничего любопытного так и не произошло – она лишь продолжала сидеть с закрытыми глазами до момента, пока автомобиль не припарковался у бровки тротуара.

Открыв глаза и осмотревшись по сторонам, Аня удовлетворенно кивнула, затем передала водителю несколько мятых купюр и, бросив что-то на турецком, легко выпрыгнула за дверь.

Мы очутились перед длинным, красивым зданием, фасад которого был украшен разнообразными глиняными орнаментами. Внутрь вело несколько дверей, находившихся на некотором расстоянии друг от друга. Аня быстро изучила вывески, развешанные рядом с входами.

– Нам сюда, – Аня ткнула в ближайшую к нам дверь. – Держи! Потом объясню.

Она всучила мне в руки тот самый игрушечный полицейский значок.

Мы поднялись по ступенькам и вошли в темный холл административного здания. Свет здесь едва-едва пробивался через замызганные, давно немытые окна. Перед нами, лениво разглядывая картинки в журнале, сидел толстый полицейский с колоритными усами, размер которых легко дал бы фору даже усам Сальвадора Дали. Заметив нас, охранник оторвался от чтения.

– Покажи ему значок и скажи что-нибудь на русском с серьезным видом, – шепотом скомандовала Аня.

– Что сказать?

– Да что угодно, он всё равно не поймет.

За последнюю неделю я хорошо научился выполнять приказы – какими бы странными они мне ни казались – и не задавать лишних вопросов.

– Классные усы, небось полжизни растил, – показывая охраннику детскую игрушку, брякнул я первое, что пришло в голову. Ума не приложу, почему из всех возможных фраз я выбрал именно эту.

Кажется, Аня немного хихикнула, но тут же заговорила с полицейским и протянула сложенный пополам лист бумаги. Охранник развернул его, внимательно изучил, а затем бросил несколько слов в ответ.

– Скажи еще что-нибудь, – повернувшись ко мне, с невозмутимым видом скомандовала девушка.

– Интересно, а ты их на бигуди закручиваешь, или они сами собой так вьются? – ровно и монотонно продолжил я нести белиберду.

Аня, скрыв улыбку, снова заговорила с охранником. Тот внимательно выслушал её, после чего с недоверием посмотрел на меня и, поясняя что-то на турецком, указал в сторону винтовой лестницы.

– Пошли, – скомандовала девушка.

Мы поднялись по лестнице, и вышли в длинный, абсолютно пустой коридор. И только теперь Аня остановилась и, сдерживаясь изо всех сил, захихикала.

– Дались тебе его усы, – веселилась она.

– Что на ум пришло – то и говорил, – немного обиженно пояснил я.

– Ладно, – она закончила смеяться, но всё ещё улыбалась, – пойдем займемся делом.

– Хитрый трюк, – улыбнулся я, разглядывая пластиковый значок; было очевидно, что по дороге сюда Аня успела превратить бесполезную игрушку в некий талисман. – И что увидел охранник вместо этой пластмасски?

– Удостоверение сотрудника Интерпола, – пояснила она, – у них с полицией Стамбула договоренности о сотрудничестве. Сказала, что ты детектив из Польши, ведешь расследование, а я – переводчик. Хоть в чем-то не соврала.

– А что за бумагу ты ему показала?

– Пропуск в здание, – Аня развернула бумагу и улыбнулась: гладкий лист был совершенно пустым. – Вернее, он так думал.

– Ловко придумано, – кивнул я. – А если бы он говорил по-русски?

– Он? Ты его видел вообще? Да этот башебузук по-турецки то еле-еле разговаривает.

Мы прошли до конца по коридору и, поднявшись еще на один этаж, свернули в распахнутую настежь дверь. Внутри оказалась огромная комната: небольшой предбанник с несколькими стационарными компьютерами, в котором мы очутились, был отделен от остального помещения длинной стойкой. За ней находились многочисленные архивные шкафы с характерными круглыми вентилями для перемещения ящиков.

Непринужденно перебросившись парой реплик с пожилой женщиной, сидевшей за стойкой и лениво читавшей какой-то бульварный роман, Аня указала на один из включенных компьютеров.

– Старые дела не сканировали, – напомнила Аня, – они по-прежнему хранятся только на бумаге. Но картотеку, к счастью, всё же перегнали в цифровой вариант.

Аня быстро застучала пальцами по клавиатуре, на удивление хорошо ориентируясь в совершенно непонятной мне компьютерной программе. Затем достала из кармашка рюкзака копию документа, добытого в канцелярии кладбища, и принялась перепечатывать из него какие-то сведения.

– Бертан… номер паспорта…, – быстро набирая буквы и цифры на клавиатуре, тихо диктовала себе под нос Аня.

Громко стукнув по клавише ввода, она отвела руки в стороны от клавиатуры. Старый компьютерный блок затрещал и через несколько секунд на экране появилось сообщение, которое я понял даже без знания местного языка – в базе данных ничего не найдено.

– Что за черт? – тихо воскликнула Аня. – Хотя…

На этот раз вместо имени в поле поиска она ввела дату – день смерти Адель. Поиск выдал около десятка разных строк. Быстро пробежав курсором, Аня выбрала одну из них.

– Что за бездарь это каталогизировал? – посетовала она. – Ладно, вроде, нашли. Адель Бертан. Дело номер…

Аня взяла из пластиковой канцелярской коробки квадратный листок бумаги и выписала лежащим рядом огрызком карандаша десятизначный номер, после чего отдала листок пожилой работнице архива. Та ненадолго скрылась в лабиринте шкафов и вскоре вернулась, неся в руках бумажную папку.

Мы с Аней уселись за небольшой столик и при неярком свете зеленой лампы принялись изучать материалы дела о смерти Адель. Вернее сказать, изучала Аня – а я делал вид, что хоть что-то понимаю: ни фотографий, ни рисунков там не было – лишь рукописные записи на немногочисленных бланках.

– Смотри, это регистрация поступившего в полицию звонка, – Аня взяла в руки один из документов. – Звонил мужчина, просил срочно приехать по вот этому адресу. Других подробностей не сообщил.

Аня аккуратно выписала адрес на листок бумаги и убрала в карман.

– Патруль прибыл на место через три минуты – хм, надо же, как оперативно они тогда работали – и обнаружил тело женщины.

– Адель? – спросил я.