Топор, парашют и летучие мыши

– Может, Владимир…. Э-э…

– Петрович, для вас просто Володя.

– Вы представляете, в какую историю вляпались со своим сыночком, э-э… Володя.

– Пока ещё нет. Ума не приложу, что общего у моего сына может быть с террористом и преступником. Кстати, а с чего вы взяли, что этот мужчина с наклейки – террорист?

– Как? Вы разве не смотрите наше государственное телевидение? Там же постоянно об этом говорят.

– Государственное? А разве у нас такое есть?

– Конечно, есть! Первый и второй каналы! Вы разве не следите по вечерам за программами с Малаховым, Соловьёвым и другими знаменитыми ведущими?

– Значит, на самом деле не смотрю и не слежу. Супруга у меня всё больше «Камеди» включает, а я по «Уральским пельменям» угораю. Но признаюсь честно, в этих передачах про террориста Провального не говорят ни слова.

– Вот! Вот! Именно с этого и начинаются первые шаги по разрушению нашей государственности.

– Помилуйте, Элеонора Владленовна. Причём здесь телевидение, и как маленькая наклейка может порушить незыблемые основы нашего государства?

– А я вам расскажу как! Сначала безобидные наклеечки да значочки. После листовки и прокламации, участие в митингах и манифестациях, а там и до революционных выступлений дойдёт. Вы что, снова крови хотите?

– Нет, нет, какая кровь. Да мой Юрка и кузнечика не обидит. Ну если только на рыбалке в качестве наживки на крючок насадит. Вы знаете, как здорово язь летом на кузнечика берёт?

– Какая рыбалка, какие кузнечики и язи? Вы что меня за дурочку держите? Здесь дело политической важности. Сама партия такие вопросы под контроль берёт.

– Да что вы говорите? Партия? Могу поинтересоваться какая?

– У нас одна настоящая партия. «Великая Россия»! И она всегда готова дать отпор, как террористам и преступникам, так и возмутителям государственного спокойствия.

– Да я как-то не силён в партиях. Помню одну с советских времён. Так её, вроде, сама власть в девяностые едва не прокляла и объявила все лозунги фальшивыми. А ведь красиво звучало: «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи», «Партия – наш рулевой»…

– «Великая Россия» и сейчас – и ум, и честь, и совесть, и рулевой! В ней все честные люди состоят. И в первую очередь, государственники! – пафосно известила Элеонора и даже приподнялась со стула, распрямив худенькие плечи. – Вот вы на выборы ходите, чтобы за нашу партию голосовать? – шпилька подвернулась, и хозяйка туфли едва удержалась за спинку стула.

– Чтобы за вашу? – переспросил Владимир. – Не, не хожу. Я вообще на выборы не хожу. Вот в годы советской власти к выборам пивко бутылочное в буфеты завозили. Было, ради чего идти голосовать. А сейчас…?

– У меня такое ощущение, что вы наш разговор куда-то в сторону увести пытаетесь. И причём тут пиво? Речь идёт о террористе и преступнике и его влиянии на неокрепшие мозги вашего сына. А это уже, позвольте, чистая политика и уголовщина.

– Вау! А этот ваш террорист Провальный… где-то вокзал взорвал? Или бомбу под поезд заложил?

– Слава богу, до этого не дошло. Но он закладывает бомбу под нашу государственность.

– Вот вы мне всё твердите: «нашу», «нашу»… А «наша» – это чья? Чиновников, олигархов или народа?

– Ага, значит, вы ещё не поняли? Провальный берёт деньги у Госдепа, чтобы свергнуть власть президента! И это уже похлеще терроризма!

– Элеонора Владленовна, вы какой предмет детям преподаёте?

– Сейчас обществознание. А раньше на истории специализировалась.

– Ну, так если вы с историей знакомы, как профессионал, то должны помнить, что и Владимир Ильич не гнушался брать деньги у германского империализма на революцию. И никто после в государстве его за это не осуждал. И строй советский по-настоящему народным был. А ежели, копнуть ещё глубже, годков, эдак, на …цать, то в событиях девятьсот пятого дети самое активное участие принимали. И не только в манифестациях. Не забыли, надеюсь, «Белеет парус одинокий» Валентина Катаева. Кстати, в своё время по школьной программе проходили, и все классы на просмотр фильма водили строем. Помните, как мальчишки патроны под видом костяных «бабок» подносили революционерам через жандармские кордоны. А Гаврош из «Отверженных» у Гюго? Вы считаете, наши дети по смелости и отваге им уступают?

– А вы не так прост, Владимир Петрович, как хотите казаться, – в этот раз никакой запинки с отчеством не произошло. – Я поняла, под чьим влиянием находится ваш ребёнок.

– И под чьим же?

– Конечно, под вашим!

– А вы считаете, что мой ребёнок должен находиться под чужим влиянием? Не под родительским? Где логика, дорогая Элеонора, – фамильярно ответил Владимир.

– Ваше влияние на неокрепшую психику ребёнка преступно.

– Ну вот, уже и меня в преступники записали. Как и этого Провального.

– Провальный у государства деньги украл!

– Не может быть! С чего вы взяли? Ему что, американских подачек не хватило?

– Он обокрал Российскую почту!

– Вот так прямо взял и украл? Ужасно! И это тоже по Вашему телевидению сказали?

– Ну да, – неуверенно произнесла Элеонора.

– А я вот как-то в сети перечитывал комментарии к приговору этому типу, и ни слова о краже не нашел, как и состава преступления. Всё обтекаемо и за уши притянуто. Может быть именно для тех, кто смотрит первый и второй каналы? – Владимир пронзительно посмотрел на Элеонору и заставил её внутренне содрогнуться. – Впрочем, эксперты в области экономики и права уже давно натянуто улыбаются над справедливым приговором.

– Всё! Я не намерена выслушивать ваши лживые измышления. Для себя все выводы уже сделала.

– Вы простите меня, Элеонора Владленовна, если я ненароком задел вас неосторожным словом или обидел. Давайте мириться. И совместно покончим с этой неприятной историей. Я дома Юрку за уши оттаскаю, чтобы не связывался с картинками террористов и уголовников, и уговорю его значок снять. А вы снимете все свои претензии, и мы благоразумно забудем об этом инциденте.

– Ну уж, нет. Вам не удастся так легко отделаться от преступного попустительства незаконной политической деятельности вашего сына.

– Боже, да где вы увидели политическую деятельность, к тому же незаконную?

– Недремлющее око нашей партии следит за каждым, кто идёт против поручений президента и законов государства.

– Вам не кажется, что мы уже с вами где-то в тридцать седьмом? – попытался в последний раз отшутиться Владимир. – Скоро бородатый анекдот, рассказанный на кухне, или селёдочка, завёрнутая в газету с изображением «вождя народов», на полную десятку потянут.

– Не знаю, как в тридцать седьмом….

– Уж вам-то, историку, и не знать…

– Но по вам я решение приняла. Сообщим в инспекцию по делам несовершеннолетних, чтобы на контроль и учёт взяли вашего ребёнка… Считайте, что в будущем доступ на госслужбу Смирнову Юрию будет закрыт… Родителей вызовем на административную комиссию. Надеюсь, статья за халатное отношение к воспитанию найдётся. Проведём профилактические беседы, как с родителями, так и с детьми. Ну, а если будет недостаточно, привлечём наши доблестные специальные органы. Уж они подобного безобразия без юридической оценки не оставят, – громогласно, будто с трибуны, поставила точку в разговоре Элеонора Владленовна.

– Жаль. Очень жаль, дорогая Элеонора. Вы не поверите, насколько мне хотелось завершить разговор со столь привлекательной, и, как я надеялся, разумной женщиной, в позитивном русле, – Владимир изобразил на лице полное разочарование и обескураженность. – И всё же под конец нашей не столь оптимистичной беседы разрешите попросить прощения за доставленные моим лоботрясом неприятности и сделать для вас, в память о нашей встрече, небольшой презент.

Владимир достал из кармана маленькую флешку и аккуратно положил на край стола.

– Найдётся свободное от политических баталий время, посмотрите небольшой фрагмент из обширного кинофильма. Кстати, до настоящего времени ещё не вышедшего на экраны. Вдруг он вас и заинтересует, – развернулся и покинул кабинет.