Парадоксальная Золушка

– Эку трагедию вы изобразили сестрицы. – Злобушка выждала, пока дистанция сократится, и вступила ровным, без тени эмоции голосом. – С такими талантами вам в футбол играть. В мужской лиге.

– Ты что себе позволяешь? – Мачеха отреагировала тоном, полным назидательного превосходства. – Разве ты забыла, кто мы такие?

– Я не забыла кто вы такие, потому и позволяю.

– Если ты обиделась на столько, что готова задушить, это, дитя моё, требует немедленного разговора.

– Я дитя тех, кого уже нет, а разговаривать ты можешь только со злобой, приправленной свежей желчью. – Стабильно холодная и равнодушная речь падчерицы вызвала замешательство на строгом лице Эмеральды.

– Ты заговорила как маленькая стерва, которую я встретила на кладбище много лет назад.

– Правда жизни в том, что маленькие стервы вырастают в злобных мстительных сук.

– Слова меня не пугают, моя маленькая сука. Так что, возвращайся к своим обязанностям, если ты чем-то расстроена, и…

– А я расстроена! – Злобушка перебила мачеху с заметным выражением и вернулась к прежней манере разговора. – Расстроена тем, что карету, которую я мыла, унесли лошади, которых я кормила, вместе с людьми, о которых я заботилась. А меня не взяли. Расстроена тем…

– Такое ощущение, что у тебя прорвало пятилетний запор. – Грубый выпад Сегилы заставил Эмеральду оглянуться, а падчерицу замолчать.

Не тратя ни момента на раздумия, уверенно как альфа бык Злобушка пошла напролом – инициативное лицо невежливой сестры снова побледнело, и все три неродных родственницы отпрыгнули в сторону. Терсия, стоявшая от траектории дальше всех, рассмотрев торчащие из левого кармана перчатки, неприлично громко сглотнула слюну и одарила свою двойняшку осуждающим взглядом. Опасность же прошла мимо и устроилась в хозяйском кресле, возбудив интерес шести глаз.

– Кажется, я начинаю завидовать. – Голос Золушки в голове впервые зазвучал с одобрением. – Ведром, удавкой и несговорчивым настроением ты заслужила больше уважения, чем я за три года упорного труда. Может мир?

– Мир! – Больше Злобушка ничего добавить не успела, поскольку реальность требовала немедленного внимания.

– Золушка, чего ты добиваешься? – Нотки неприкрытой злобы уже отчётливо слышались в сдержанной речи мачехи.

– Богатства, власти, достойного самца.

– Даже не знаю какой из пунктов для тебя менее несбыточный. Да и спрашивала я не о том. Однако, если ты будешь общаться со мной как с дурочкой, быстро переселишься из дома в сарай.

– Не тебе распоряжаться, Эмеральда, ни сараем, ни домом, ни мной.

– Завещание, говорит, что мне. И ты не можешь называть меня "Эмеральда".

– Доподлинно тебе будет известно, Э-ме-ра-льда, – падчерица интонацией выделила имя, – что секс с нотариусом юридической силы не имеет.

Мачеха еле заметно пошевелила головой в стороны и скользнула растерянным взглядом по лицам родных дочерей.

– И ту бумажку, что в слезах я читала шесть лет назад, ты никому не показывай. Это в чистом виде триста двадцать седьмая, пункты один и три.

Девушка достала руку из кармана, открыла кулак и коснулась средним пальцем мохнатой спинки смиренно сидящего шмеля. Тот взлетел до уровня лица и высветил в воздухе изображение с документом о собственности, на котором чёрным по золотистому красовалось "Золушка Эшповна Ришман". Эмеральда жалостливо выдохнула, но отвечать принялась очень нагло:

– Цветными картинками впечатляй малолетних сверстниц. Меня этой бутафорией не обманешь.

– Профессиональный графолог без труда разберётся, где именно бутафория. И после судебного разбирательства ты потеряешь не только дом, но и репутацию добропорядочной мадам.

– Судом меня не напугаешь, а за мою честь вступится весь двор, вплоть до самого Виктора.

– Не думаю…

Эмеральда снова посмотрела на падчерицу. На ладони девушки уже ожидали несколько насекомых доставки. Злобушка активировала самый современный на вид экземпляр с глянцевым туловищем, плоскими треугольными глазами и тонкими, почти невидимыми, крыльями. Шмель молнией поднялся вверх и завис в паре метров от своего мультимедийного собрата. Высветилась размытая картинка и послышался женский стон. Через пару секунд на движущемся изображении проявился образ Эмеральды, которой лысый месье поднял юбку, прислонил руку в районе лобка и принялся аккуратно массировать. Мадам реагировала встречными колебаниями тела и учащённым дыханием, переходящим в продолжительное "а". От откровенной сцены Сегила опустила взгляд вниз, но регулярно стреляла глазами в место где происходило что-то совершенно взрослое, а Терсия радикально отвернулась. Дождавшись момента, когда розовые кружевные трусики мягко соскользнут до лодыжек, падчерица вытянула руку, щёлкнула двумя пальцами и четырьмя резко качнула к себе. Оба насекомых тут же выключили проекции и с разными скоростями полетели к хозяйке.

– Это месье Сезал – нотариус и по совместительству борец за приватизацию золотых рудников, хороший друг месье Лигода. Дальше там бурного секса на шесть минут и диалог лет на двадцать в колонии поселении каждому. – Злобушка прокомментировала невозмутимым голосом.

Мачеха беспорядочно бегала глазами, с шуршащим звуком теребя ткань халата в районе живота. Заговорила она будто ни к кому и не обращалась:

– Какое-то знакомое чувство… И это голубоглазое исчадие опять рядом… Как три года назад… Когда я окончательно потеряла кое-что значимое…

– Злобушка, она нас подозревает!

Суетливый писк оригинального эго прозвучал в голове резко как выстрел, но на хладнокровный ответ в реальности не повлиял никак, лишь отразившись на губах лёгкой улыбкой:

– Моя милая Эмеральда, тогда ты села играть в карты, принеся с собой целый банк, но не зная ни правил, ни игроков. Ничего удивительного, что твой капитал так быстро превратился в мою вчерашнюю карету.

На сравнении с каретой Сегила и Терсия вопросительно переглянулись и обе пожали плечами. Мачеха, судя по мимике, глубоко задумалась и ушла в себя.

– Мы отсюда никуда не уйдем! – Поглядывая на ступор матери, в разговор решительно включилась Сегила.

– Я очень на это надеюсь. – И получила привычно спокойную реакцию оппонентки, которая закрыла ладонь с обоими шмелями и убрала содержимое в карман.

– Что?

– Я очень надеюсь, что вы отсюда никуда не уйдёте. Последние три года я посвятила заботе о тебе и твоём семействе. Поэтому вполне честно, если вы втроём послужите мне один год.

– Я наследница благородной династии. Какие причины заставят меня опуститься до прислуживания в качестве горничной?

– Голод, холод и напутственное физическое воздействие члена социума с обострённым чувством справедливости. Но до горничной опускаться тебе, действительно, никак нельзя… – Злобушка прервала речь как только на лице сестры показалось довольное сияние. – Все пойдут в секцию для коров!

– Неужели ты так самоуверена, дитя, что надеешься заставить нас?

В дискуссию с надменно искривлёнными губами вернулась мачеха. Она сделала пару шагов вперёд, в то время как дочери обошли кресло с флангов. Злобушка, не смотря на очевидность замысла формальных членов семьи, лишь подняла вверх правую руку с раскрытой ладонью, разглядывая что-то за спиной Эмеральды, и заговорила слегка озлобленно:

– Несколько сучек, и правда, способны загрызть волка, но тигрица сожрет их за секунды.

Неожиданно девушка толкнулась от подлокотников и, на полусогнутых ногах молниеносно отскочила влево в сторону Терсии. В следующий миг та получила предплечьем в шею и позволила захватить правую руку, которую агрессивная сирота тут же заломила за спину и, подняв конечность выше, толкнула податливое тело вперёд на Эмеральду. Последняя под натиском падающей дочери потеряла равновесие и, ударившись левым боком о край чайного столика, завалилась на спину. Пока Сегила ещё осознавала полёт ближайших родственников, её правая подколенная ямка получила тычок стопой с одновременным рывком головы за волосы, в результате чего благородный организм рухнул на ковёр с глухим звуком.

– И как-то, девочки, полосок на вас не видно. – Голос Злобушки прозвучал с некоторым удовлетворением.

Коты, оказавшиеся в непосредственной близости от драки, зевнули розовыми пастями и ленивой рысью зашагали обратно к дверям. Сама нарушительница спокойствия обыденно направилась к креслу.

Ещё до того как её мягкое место почувствовало прикосновение к бархатистой обивки седалища, створка дверей открылась и в комнату вошла Мифет. Ямки на щеках и костлявые руки никак не позволяли оценить её возраст в привычные двадцать пять, однако и усохшей старухой, как в момент расставания перед балом, крёстная уже не выглядела, а походка, движения рук и люминесценция платья выдавали существенный моральный подъём. Сушка и Бублик восприняли гостью настороженно прижав уши, однако лёгкий взмах волшебной палочкой разгладивший шерсть на теле и распушивший в районе щёк моментом превратил бдительных охранников в мурчащие от осязательного удовольствия комки шерсти.

– Какие шикарные экземпляры. – Питомцы преградили путь феи в пяти метрах от кровати и со всей доступной нежностью принялись тереться о бёдра огромными мордами. – Чем кормишь?

– Мышатина, воробьятина, голубятина, утятина, гусятина. Кажется, позавчера кабанчика поймали.

– Нормальный рацион. От чего так разрослись, интересно. – Мифет встала на колени и мягко оттянула загривок Бублика, поглаживая нос нижней частью запястья.