Парадоксальная Золушка

На этой фразе Попыхан повернулся к принцу с открытыми до предела глазами и бровями, вспорхнувшими до верхушки лба. Бельвизин и Пиндыр тоже не смогли сдержать появление удивлённых гримас. Тишка в ящике, не смотря на запреты, что-то коротко нечленораздельно прохрюкал. И только король смотрел полным откровенного возмущения взглядом.

– Тебе объяснить, почему никого разгонять не будем и не надо? – Голос Виктора в точности соответствовал эмоциям на лице.

– Да как-то я и сам понял, – Копт слегка вертел головой и прыгал глазами на каждого из присутствующих, дольше остальных задерживая взгляд на отце, – что не надо. Просто, боялся, время уходит.

– Проблемы у тебя не со временем, а с обаянием. Ни каждому принцу девки побои оставляют. – Виктор пристально уставился на характерный бугорок выше правого уха.

– Предупреждал же, в делах женских я не эксперт.

– И правда. К счастью для тебя, в этой комнате собрались опытные специалисты. Кроме… Бельвизин, напомни, у тебя как с женщинами?

– Я – однолюб.

– Мудрёное название для онаниста.

Пиндыр констатировал с откровенным удивлением, а коммерческих дел мастер махнул рукой и, показав через приоткрытый рот сдвинутый набок кончик языка, провёл прямую линию на исписанном цифрами листе.

– Значит кадрить не умеешь. – Король с железным скрипом поводил пальцами по свежей щетине на подбородке и перевёл внимание на распорядителя. – А что советуют профессионалы?

– Прогнуться в пределах разумного, внимательно слушать, – Попыхан извлёк тот же звук, поглаживая щёку, – и не выпячивать спорные принципы.

– Занятно. Ведь я себя так и вёл, пока знакомство шло хорошо. – Принц утвердительно покивал.

– Причина и следствие явно перепутаны. – Бельвизин пробормотал отвлечённо, не отрывая глаз от бумаги.

– Полезно гулять на свежем воздухе и сапоги при близости не снимать. – Голос Пиндыра прозвучал с непоколебимой уверенностью.

– Эй! Мы тут по делу общаемся, а не обсуждаем личные комплексы.

От недовольного рыка Виктора инквизитор и наречённый ловеласом тотчас притихли, а наигранное безразличие мастера коммерческих дел, как бы занятого отчётом, выдавал потряхивающийся в руках карандаш.

– За теорию неуд! – В лицо Попыхану Король смотрел снизу вверх, что побудило подчинённого опуститься в удачно нащупанное кресло. – Битвы проигрывают все, но в следующую идут с ясным разумом и чётким планом. Но поскольку с такими советчиками плана не получается, будем надеяться только на ясность.

– Может его светлости поспать? – Встав обратно на ноги, распорядитель отвечал негромко.

– На свежем воздухе! – Значительно твёрже звучал голос Пиндыра.

– Под свист ветра. – Попыхан выдохнул воздух с лёгким вызовом.

– И на душистой перине.

– И под треск цикад.

– И на холодной подушке.

– И под тёплым одеялом.

– И ароматное молоко перед постелью.

– И имбирную печеньку.

Немного неожиданно, совершенно нелогично, в абсолютном противоречии с вековой практикой инквизиторского дела из пыточной кабинки послышался довольный храп здоровяка, отчётливо различимый на фоне звука, крутящегося вентилятора.

– Вижу, укладывать вы мастера. – Король тоже зевнул и с непонятной гримасой на лице покачал головой. – Впрочем, отдохнуть перед вторым раундом разумно. Сынок, время иди спать.

– Но я сейчас не хочу, отец!

– Рубить пополам я тебя тоже не хочу, поэтому иди спать, как советуют.

Копт не стал перечить второй раз, обречённо вздохнул и, сделав демонстративный всплеск руками, окончившийся глухим хлопком о бёдра, направился к знакомому коридору. После почтительного поклона перед самодержцем тихой походкой с быстрыми мелкими шагами за будущим королевства последовал распорядитель. Не смотря на задержку, он ещё до выхода из комнаты обогнал принца гармонично на столько, что последнему даже не пришлось замедляться или менять направление. Пиндыр проводил грустным взглядом уходящих гостей и по-хозяйски принялся убирать грязную посуду со стола. Заняв обе руки он без жестов дворцового этикета, характерных для Попыхана, исчез в проходе откуда пришёл с чаем, оставив коммерческих дел мастера и короля наедине. Однако их разговор один на один так и не начался: монарх достал меч и, рассматривая своё отражение в полотне клинка, поглаживая пальцами гладкий дол, заностальгировал о чём-то кровавом, а Бельвизин продолжил выписывать ровные строчки логически связанных цифр и букв, используя алфавиты минимум трёх языков.

Утренние неожиданности

Даже при свете луны пешее путешествие Злобушки к дому оказалось отнюдь не прогулкой. Уставшим ногам сильно досталось от острых булыжников и холодных луж, руки порядком замёрзли, а желудок в голос требовал пищи с изобилием холестерина и белка. Достигнув территории поместья и поровнявшись с хлевом, девушка кожей почувствовала тепло, быстро достигшее некомфортного уровня, от чего даже пришлось сорвать с плеч шерстяную шаль. Подобно карете ткань засветилась и, испустив в небо яркий луч, осыпалась вниз сухим песком. В то же небытиё последовала и половина косы, но волосы полностью не растрепались, поскольку крёстная предусмотрительно завязала в середине тонкую еле заметную ленточку. В момент, когда исчезли последние проявления одёжной магии Злобушка осознала, как много прикрывало короткое красное платье и поспешила скрыться в помещении с живностью.

Хлев как и дом строился согласно заветам Эшпа Ришмана, предпочитавшего всё большое маленькому. Здесь уместились склады для зерна, овощей и сена, курятник, свинарник, овчарня, а также стойла с денниками для лошадей и коров. Внутри, к удивлению, оказалось вовсе не темно: мрак разбавлял свет масляной лампы на полке у стены, позволяя в общих чертах рассмотреть сюрреалистическую картину происходящего. С полдесятка котов расположилось вдоль хребта коровы и массажными движениями втыкались носами между позвонков, коллективно издавая целый набор успокаивающих звуков. На нижнем ярусе трудились ещё четыре огромных, размером со среднюю рысь, представителя семейства мяукающих. Одной лапой в изгибе запястья каждый держал дойку, которую в порядке очереди сжимал и оттягивал вниз, извлекая струйку молока в ведро под выменем. В следующем деннике, судя по сверкающим на уровне человеческого роста зелёным глазам, происходило нечто похожее.

Девушка сняла грязный рабочий халат с крючка у входа и направилась к месту активности пушистой братии. Ближайшие дояры и доярки тут же выстроилось по росту слева направо. Остальные подтянулись через секунды и, расположившись в аналогичной манере, вытаращили оценивающие, умеренно надменные глаза. Злобушка даже немного смутилась и поспешила засунуть руку во второй рукав.

– Да. Да. Коров подоить с вечера я забыла.

Девушка на полном серьёзе обратилась к толпе кошек и перевела взгляд вниз в попытке поймать верхнюю пуговицу. Часть младших особей тут же расслабленно вытянулась на животе, поэтому, когда глаза хозяйки вернулись в исходное положение, мимика её намекала на существенную степень недовольства. Воздух наполнился мистической злобой, а коровы уверенным шагом двинулись из денников в проход. Выдержав молчаливую паузу в несколько секунд, непрерывно поглядывая на нарушителей, Злобушка, наконец, негромко зарычала:

– Какая тварь зажгла лампу? Кто вашу кошкину мать послал под хвост пожарную безопасность? Кекс, – девушка повернулась к огненно-рыжему коту во главе первой группы, – побрить, кастрировать и упаковать в навоз!

Послышался удаляющийся к противоположной стене хлева быстрый топот коров, а допустивший неуставное поведение молодняк мигом занял нормативную стойку. Пока большие и очень большие кошачьи демонстрировали примеры абсолютного подчинения, в освещённую область горделиво зашла самых обычных размеров особь ненатурального жёлтого цвета с ухоженной шерстью, короткой и густой как у калана. Игнорируя порядок, она неспешно миновала построение, и, приблизившись к хозяйке, стала тереться о ноги.

– Мацачка, привет, красавица. – Злобушка инстинктивно умилилась и подняла подлизу с пола. – Ладно. Наказание завтра. А сегодня будем драться за подвал.

– Ах ты ж сучка! – Внутри головы Золушка очень громко прервала молчание и заговорила совершенно враждебным тоном. – Воспоминания нашла, после обелиска скорби по родителям под пятьюдесятью двумя томами злости на мачеху.

– Нечего так орать! – Второе "я" отвечало примирительно и надменно. – Я б тебе и сама всё показала. Прям сегодня.

– Шесть лет я была кухаркой, горничной, дояркой с перерывами на столярно-плотницкие работы и ассенизацию.

– По правде, только три с половиной. Шесть лет – это как отец умер.

– Поэтому всё это время ты наружу не выходила? Заветные томики стерегла?

– Почему не выходила? Выходила! Регулярно по ночам и особенно первые полтора года, пока ты утрату одепрессовывала.

– Но как? Почему я этого всего не помню?

– Очевидно, из-за ассоциативных ловушек и самобичевательной деградации личности.

– Так утром вовсе не дежавю…

– Давай поговорим чуть позже: нас всё-таки ждут.