Элизиум. Рассвет

«Нежели, они в этом живут?!»

Он подумал, что где-то, несомненно, должны быть богатые кварталы англичан и индийской знати с идеально чистыми улицами, новыми домами и журчащими фонтанами. Просто знакомство с Бомбеем началось не с того конца.

Томительная поездка казалась вечной: город, какой бы жалкий вид он ни имел, был просто огромен.

Наконец, путники вырвались из душного плена и, поправив на себе костюмы, двинулись вверх по одной из центральных улиц. Они шли в направлении недавно воздвигнутых знаменитых Ворот Индии и главного вокзала с непроизносимым названием.

– Бомбей наша слово! Это мы придумывал Бомбей, – сказал вдруг на ломанном английском боцман, почесывая бакенбарды.

Евгений не понял.

– «Боа байя» – по-португальски это «хороши бухта»!

– Вот это да!

Евгений поставил бы что угодно на то, что «Бомбей» – исконно индийское слово. Оно, прямо-таки, лучилось индийским зноем, запахами и диким гомоном улиц. Но оказалось заимствованием.

В паре метров над головой пронесся орел. Евгений взглянул вверх и увидел с десяток этих гордых птиц, реющих в вышине. Пониже, истошно каркая, носились черные вороны.

Их присутствие придавало центру Бомбея, застроенному рыжевато-бурыми колониальными зданиями и затененному листьями пальм, какой-то тревожный, почти готический шарм.

По проезжей части проскакала взбудораженная чем-то корова. Авто, с сидящими в нем европейцами, истошно взвизгнув, едва успело затормозить.

Индийский полицейский в высокой шапке бросил грозный взгляд на сидящего на газетах торговца снадобьями, украдкой получил от него монету и прошел мимо.

Укутанная в платки бровастая девушка, как призрак возникла сбоку. Указала щепотью на рот. Пиньо и Евгений прошли мимо.

В пыли, под пальмой валялся костлявый полутруп, в истлевших обносках, с совершенно черными ступнями.

– Англичане их отсюда выкидать, они, все равно, каждый день здесь! Много, очень много бедные люди в Бомбей! – вздохнул Пиньо.

Евгений все яснее понимал, что никакого иного Бомбея просто не существует, что в этом он весь. Перед ним была вся Индия! По, крайней мере, вся ее городская часть.

– Консуладо! – тоном гида молвил вдруг боцман, кивнув на солидное здание с американским флагом за каменной стеной. – Вы ходишь туда, я быть здесь. Если все хорошо, вы мне говори. Если плохо – тоже говори.

– Спасибо! – жеманно озарился Евгений.

Он ясно понимал, что здесь ему делать нечего. Он был гражданином Франции, а не Америки (спасибо заботам Лариного отца). Но, приди он даже во французское консульство, его бы приняли за обычного русского проходимца без гроша в кармане, взалкавшего Елисейских полей.

Помнил он и о своих проблемах с американскими властями, закончившихся взрывом в здании Бюро Расследований. Связываться с ними совершенно не хотелось.

Евгений несмело подошел к воротам, возле которых стоял, переминаясь, подтянутый охранник.

Потом, со вздохом, вернулся к Пиньо. Предложил ему, не теряя напрасно времени, идти на «Валенсу», для убедительности вынув из денежной пачки пару банкнот.

Боцман нахмурился. Затем понимающе кивнул и показал большой палец.

– Ясно… Хорошо, друг! Эста бем! Я не знаю про ваш дело. Пока!

Он удалился, спрятав гонорар под рубашку.

Откупиться от него можно было и подешевле, но Евгений никогда не блистал прагматизмом. Лишь потом он подсчитал, что лишил себя четырех сытных обедов в хорошем кафе.

«Осел!»

Узнав у стража консульства путь (опять забыл, что не должен просить помощи!) Евгений двинулся к вокзалу.

Колоссальных размеров дворец с куполом и циферблатом поначалу ввёл его в заблуждение: Евгений был уверен, что это правительственное здание, дом губернатора, но уж точно не вокзал.

– Бомбей-Мадрас, сегодня, в семнадцать-тридцать, третья платформа, – рутинно проговорил, сидевший за конторкой молодой англичанин, с лицом неуверенного в себе школьника. – Вагон номер четыре – первый класс… Вас устроит, сэр?

– Н-нет, – Евгений помотал головой, вспоминая, сколько лежит у него в кармане. – Я… мне нужен третий класс!

Эти слова произвели на юношу странное действие. Он подался назад, и, раскрыв по-рыбьи рот, недоуменно заморгал глазами, словно стоявший перед ним Евгений вдруг превратился в слона.

– Первый класс? – почти утвердительно произнёс он, решив, что ослышался.

– Третий, – настоял Евгений.

Англичанин глядел на него, как на помешанного.

Евгений ощутил неизъяснимую злобу. Злобу на английский снобизм, на их брезгливую чопорность, на их язык, где слова «first» и «third» подлейшим образом созвучны.

Кассир осторожно показал Евгению три пальца и загнул два из них.

– Первый?

– Третий! – вспылил Евгений, ткнув ему в окошко три пальца. – Третий, третий! Что, не ясно?!

Англичанин недоуменно скривил рот. Мельком оглядел наряд Евгения, который после всех пережитых злоключений, был все еще неплох. Потом наклонился к своему коллеге и шёпотом стал спрашивать совета.

– Издеваетесь, да? – выдохнул Евгений сквозь зубы.

Оба британца взглянули на него с укором и начали наперебой объяснять ему, что ехать с местным населением небезопасно, что они не гарантируют сохранность его имущества, жизни и здоровья, в том числе психического…

Евгений рявкнул, чтобы давали билет и с какой-то дьявольской гордостью в глазах объявил, что он русский.

– Да, скифы мы! – проворчал он, суя билет в карман.

Впрочем, ему ещё предстояло оценить заботливость персонала. Когда, зайдя в грязноватый, зарешеченный вагон, где длинные пассажирские скамьи тянулись вдоль стен, он увидел жмущихся к краям индусов и пустую секцию в центре с деревянной табличкой «зарезервировано». Им объяснили, что треть вагона принадлежат белому сахибу и больше никому.

Евгений мог бы засмеяться, но лишь махнул рукой и сел на скамью. Он вспомнил, что Бунин на одном из своих вечеров описывал похожий случай.

Поезд тронулся.

Казавшийся прежде бескрайним, Бомбей закончился неожиданно скоро. За окнами поплыли выжженные, рыжевато-зеленые просторы равнин, разлапые деревья, сумрачные лохматые дебри и сизые призраки гор вдали.

Пестрая вагонная публика вела себя на удивление тихо. Лишь порой плакали грудные дети. Ни один кошмар, предсказанный кассирами, не спешил воплощаться в жизнь.