Элизиум. Рассвет

Евгений помотал головой.

После «Моржовца» этот человек и его корабль казались какими-то малореальными, словно пригрезившимися во сне.

– Наш корабль следует в Бомбей.

У Евгения помутнело в глазах.

– В Индию?! М-мне сказали, что вы плывете в Англию!

– Индия британская колония, разве нет? Хех! Русские опять все напутали! Или просто солгали вам… Мы пройдем через Гибралтар в Средиземное море (уже завтра, кстати!) Оттуда, через Суэцкий канал… Впрочем, вас это уже не коснется. У нас плановый заход в Александрию, там вас и высадим! Вместе с сопровождающим отправитесь в американское консульство.

– Может быть, на Сицилии? – робко спросил Евгений, вспоминая географическую карту.

– Н-нет, сэр, – промолвил капитан, грызя конец кубинской сигары. – Маршрут проходит слишком далеко. Даже если б у нас для вас была моторная лодка, это заняло бы много часов. Время – деньги… Не огорчайтесь!

Жизнь на «Валенсе» была приятна и до дремоты скучна. Весь экипаж по-приятельски здоровался и общался с Евгением. Никто не заглядывал к нему в тарелку, не бросал косых волчьих взглядов. Никто никого не бил, не запугивал и не унижал. А непристойные рисунки украшали стены, как минимум, в пяти местах.

Путь до Александрии прошел без сюрпризов. Однако, когда настало время заходить в порт, корабль вдруг стал на якорь посреди бухты.

Больше часа Евгений не мог понять, в чем дело. На некие, не зависящие от капитана обстоятельства смутно намекали поднимавшиеся над городом в двух местах серые дымы и отсутствие в доках крупных судов.

– В городе беспорядки! – наконец объявил капитан. – Чертов кризис… В порту бастуют! Англичане подняли войска. Мы договорились о переправке груза, но… вам туда лучше не попадать.

– Ладно, – вздохнул Евгений.

Он бросил прощальный (еще недавно приветственный) взгляд на белые минареты, на скопления грязно-бежевых домишек под дымчато-голубым, палящим небом.

«Значит, Бомбей…»

Спустя несколько дней они вышли в Красное море. И вновь кругом была безбрежная синяя даль. Бесчисленные волны и жаркое солнце.

Евгений запретил себе считать дни. Делать это, особенно теперь, было абсолютно незачем. Не думать о будущем и ничего не ждать – в юности он, как ему казалось, в совершенстве овладел этим тяжелейшим, страшным искусством. Теперь приходилось переучиваться заново.

В один прекрасный день Евгений увидел вздымающиеся вдали, мохнатые темно-зеленые холмы и белые крохи чаек над берегом.

– Индия – чудесная страна, но малость отстает от Америки в плане комфорта, – с усмешкой говорил Геррейро. – С непривычки – чистый ад. До консульства вас проводит…

Он кивнул на боцмана Пиньо, и тот показал Евгению большой палец, давая понять, что волноваться не о чем.

Капитан вынул из кармана ворох долларовых бумажек.

– Вы говорили, у вас нет семьи в Штатах. Если вдруг не удастся доказать свою личность, садитесь на поезд и езжайте в Мадрас, это юго-восточное побережье. Там живет мой добрый знакомый, профессор Грэм Стрикленд. Он даст вам крышу и возможно работу. Просто передайте ему записку от меня. Вот адрес.

Он протянул Евгению деньги и сложенный вдвое листок.

– Удачи, Джек!

Они с искренним пылом пожали друг другу руки.

Наделенный ярким воображением и опытом, Евгений довольно живо представлял себе, что его ждет, но, все же, недооценил реальность.

Бомбейский порт встретил его необычайной толчеей и мешаниной образов, звуков и запахов. Кругом были орды темнокожих, полураздетых людей, с дико вытаращенными глазами, орущих что-то на тарабарщине, что-то куда-то несущих, катящих, размахивающих руками и лезущих под ноги. У всех были черные, жесткие, словно грубо сделанные парики, волосы. Громадные передние зубы блестели из-под смоляных усов. Все вели себя так, словно нигде на планете не было, да и не могло существовать иной жизни.

Белые чалмы, горы гнили в тучах мух, глиняные горшки, сети с бьющейся рыбой, сверкающие от пота медные спины грузчиков, ревущие ослы и зеленые попугаи в клетках…

Новая реальность накрыла шатром, сомкнув за спиной двери.

Не уставая озираться, Евгений спешил за своим провожатым, вдыхая всю безумную палитру индийских запахов разом: от зловонных отбросов, до тонких специй.

Кто-то сзади за секунду обшарил ему оба кармана брюк и, мелькнув босыми пятками, скрылся в толпе.

«Мальчишки!» – спохватился Евгений.

Деньги Геррейро, к счастью, лежали в нагрудном кармане. Но зевать явно не стоило.

В лицо ткнулась мертвая кривая морда акулы-молота. Ступня утонула в грязной жиже. Тачка, груженная углем, чуть не сшибла с ног.

«Вот уж и впрямь: колыбель цивилизации!» – только и оставалось констатировать Евгению. – «Если Рио – город, которому нечего скрывать, то Бомбей – город, которому скорее нечем прикрыться! Да и незачем. От кого?»

Народ, который (при своей-то истории!) никогда не брался учить всю планету, как ей жить, безусловно, имел такую привилегию.

Пиньо оглянулся проверить, жив ли Евгений. Сам он чувствовал себя здесь, как рыба в воде.

– Быстро-быстро, сэр!

Миновав бушующий порт, они без передышки окунулись в человеческую реку. Массы мужчин в светлых одеждах, цветастых женщин, телег, рикш и редких автомобилей – все плыло в нескончаемом гуле, какого Евгений не слышал за всю свою жизнь.

Воздух был сух и грязен. С каждым дуновением в рот лезла ни то крупная пыль, ни то мошкара.

– Преисподняя, а не город! – щурясь и отплевываясь, злился Евгений.

Он понял, что англичане, ради собственного блага, ни в коем случае не должны уходить из Индии. Иначе у этого древнего котла просто сорвет крышку, затопив густой сладко-соленой, кипящей кашей весь высокомерный западный мир.

«Едва они узнают, насколько бедно живут… и прочитают Маркса!»

Навстречу шли девушки в пестрых, чарующих одеяниях, с красными пятнышками во лбу. Большеглазые, носатые, белозубые, в золотых браслетах и увесистых серьгах, но часто босые.

Евгений во сне не мог представить столь прекрасных и, вместе с тем, гротескных женских лиц.

Утомленно-гордый англичанин, в белой униформе делал вид, что контролирует движение.

Внезапно Пиньо схватил Евгения за рукав и потащил к трамваю. Они втиснулись в толпу. Евгений отчаянно прижал руку к карману с долларами. Увидел какого-то страшного нищего в блохах и струпьях, тычущего себе щепотью в беззубый рот.

Трамвай был вполне европейский, но с мелкими решетками вместо стекол, похожий на арестантский вагон.

Стиснутый со всех сторон, Евгений видел кусочек окна, а за ним проплывающий город. Вот только назвать это городом было нельзя: руины, хибары, тряпье, кучи мусора, снова руины, храм, мусор, хижины, чей-то богатый дом, обнесенный стеной, тряпье, коровы, загаженный базар, халупы… Голые дети плещутся в луже.

Евгений ни секунды не забывал, из какой «экзотической» страны он сам выбрался в мир. И все же…