Светлые дни и ночи

– Ну же! Не томи!

– Погляди вон в ту сторону!

– Куда?

– Видишь вон за тем столиком брюнетку в красном?

– Вижу. А кто это?

– То, что нужно истинному поэту – Прекрасная Незнакомка!

– Вот те раз – ты, выходит, тоже даром времени не терял, пока меня не было рядышком.

– Да, Леруа, – ничуть не смущается Клим. – Я не мог не заметить её. Уж слишком она яркая, эта незнакомка. Когда я перестану замечать таких женщин – тебе станет со мной безнадёжно тоскливо.

– Это зовётся толерантностью, – подыгрывает Лера.

– Именно! – оживляется её супруг. – Поэтому я самым естественным образом заметил. И очевидным образом предположил.

Лера продолжает немой допрос с пристрастием.

– И всё, – сдаётся Климка.

– И всё? И за что я люблю этого парня? – томво вопрошает у хмельной аудитории Лера и перебирается к мужу на колени.

– Мы сейчас опрокинем табурет, – шепчет Клим сквозь поцелуй, – и он разобьётся.

– Геворк нас простит, – отмахивается его прекрасная половина.

– Ну, будет вам, красавцы с красавицами, – бурчит Капитан, которого уже обработала очередная двойная доза. – Такого даже я себе не позволял.

– Какого? – уточняет непоседа Лера.

– Ну, вот такого, – он изображает своими ручищами что-то огромное и круглое, потом надувает губы и громко чмокает воздух.

Публика звонко смеётся. Капитана забрасывают комплементами, что он ещё и талантливый актёр. Не ожидавший столь бурной одобрительной реакции, старик теплеет душой и принимается раскланиваться. Но ему всё же стоило предварительно слезть с табурета. Ибо тот раскачивается, и капитан теряет ощущение горизонта. Его голова оказывается на коленях у Леры.

Клим ворчит, мол, полегче там, он не железный. Публика в восторге, а Лера, нежно поглаживает убелённые Капитанские виски и позволяет тому в качестве опоры обнять свои прохладные колени. Вощёный мрамор! Захмелевший Капитан теперь ещё и млеет.

Когда стихают последние комплименты актёрам за экспромт, выясняется, что многим гостям пора отправляться на летние квартиры. Покидают ресторан Геворка весёлой разношерстной толпой. Рождаются шутки. Звонкий смех оживляет набережную и долго ещё прячется и вибрирует в зелени лавра, бликующего в инертном свете редких исправных фонарей.

* * *

Стемнело. Безумствуют полуночные сверчки. За открытым окном то и дело слышны пошаркивания незнакомых ног по фигурной плитке тротуара. Нескромный аромат розовой акации дурманит без хмеля. В комнате горит только сорокаваттный ночник.

Анна, обмотавшись полотенцем, босиком оставляет ванную и присаживается за трюмо. Подпирает голову руками и долго себя разглядывает. Вот пара новых морщинок в уголке глаза, ещё один седой волос в темной рыжине короткой стрижки. Она трогает лёгкий прозрачный пушок на все ещё юной румяной щеке и задумывается. Как давно она впервые заметила, что ею интересуются мужчины. Осознала свои козыри: нетрадиционную красоту, кошачью грацию и неконфликтный характер. Тогда жизнь казалась бесконечной, сцены и кадры сменялись как в слайд-шоу. Многих она отвергла, иные отказали ей. Были и ручьи слёз, и гротескные ночи любви. Был талант, растраченный на роли второго плана. Она искренне считала, что из-за главрежа, который был ей физически противен.

Так и не сыграна тёзка Каренина. Так и не появился ребёнок. Так и не пришла настоящая любовь. Та, которая сметает всё на своём пути огненным вихрем. Тридцать пять. Времени остаётся в обрез.

Валентин вновь отправился пьянствовать и волочиться за смазливыми юницами. Он уже пятый день не разговаривает с ней. С чего началось? Что-то про гнилой персик и опоздание на прогулочный теплоход. Короче, чепуха. Да и какая разница, когда так уже происходит не первый год? Эта поездка на курорт – настояние бабушки: авось поладите.

Анна невысока и изящна. Она компактна и уютна, из тех, кого хочется сгрести в охапку и усадить на колени. Её маленькая грудь никогда не знала лифа, разве что от купальника. Нежно очерченный овал лица и точёный аристократический носик гармонично дополняют большие тёмные, с едва уловимым восточным колоритом глаза. Узкие пальчики с молочной кожицей задумчиво оглаживают в меру покруглевший животик, устремляются выше, к большому невостребованному соску, тотчас наливающемуся желанием.

Сбросив оцепенение, Анна тянет ручку чемодана, забившегося в щель между трюмо и тумбочкой с телевизором. Извлекает из него плотно упакованный пакет чёрного целлофана. Настала пора осуществить давнюю дерзкую задумку, для которой в Москве никогда не было ни сил, ни времени.

На кровати разложено короткое платье красного атласа. Греется хозяйский утюг. Анна наносит несколько мазков тонального крема, красит ресницы чёрной тушью со стальным тёмно-синим отливом. Далее в ход идут суриковые тени, алым карандашом подводятся губы. Скинув полотенце, Анна несколько мгновений изучает в зеркале свою кожу, затем наносит тональный крем на шею, плечи и верх груди. Затем нежно раскатывает вдоль своих недлинных ног новые тёмно-телесного оттенка чулки с силиконовыми кружевами. Отглаживается и надевается платье. Распечатывается флакончик новых духов, открывается баночка с цветными контактными линзами. Наконец, Анна расправляет шикарный парик. С ним она приобретает совершенно иной волнующий облик. Волнистые чёрные волосы чуть ниже лопаток, разделённые прямым пробором, игривая чёлка из двух половинок, под которой по-новому играют глаза, тёмно-синие сапфиры вместо привычных карих опалов.

В поисках, не забыто ли что, шарит в косметичке. Из тёмных недр на коврик выпадает мелко сложенный, повидавший виды, листочек. Анна задумчиво разворачивает пожелтевшую бумагу и с мягкой улыбкой пробегает первые строки… Как давно это было, задумывается она. Возможно, именно с этих ровных квадратных куплетов и начались её серьёзные отношения с Валентином. Или нет? Впрочем, какая разница – время, словно волны, стёрло грань на песке, перекроило береговую линию…

Она критически осматривает себя, незнакомую. Хорошо, зубы здоровы, да нет никаких родинок на лице и на груди. (Редкие веснушки не в счёт). Впрочем, родинку можно и добавить.

Окрестим себя Элей, решает новая Анна. Для малознакомых мужчин – Эльвирой.

Ещё несколько минут на репетицию особого тембра голоса – с хрипотцой. Тоже отголосок какой-то ныне успешно забытой роли. И можно идти.

Напоследок разбросав постель, Анна выходит на улицу. Стараясь не обращать внимания на праздношатающихся мужчин, она устремляется в ресторан. Геворк её не узнает, хотя и пытается пристальнее приглядеться.

– Что за готическая нимфа нарушает рутинный покой нашего тихого провинциального ресторана? – встречает незнакомку Геворк своим неизменным фирменным тоном.

Анна разыгрывает новичка.

– Юноша! Надеюсь у вас тут вполне пристойно, чтобы я ни о чём не беспокоилась?

– Какой нелепый вопрос!.. А за юношу спасибо! Из ваших уст это прозвучало естественно! Пройдите вон туда. Нет! Впрочем, желаете ли вы, чтобы я вас подсадил к дамам, или, напротив, к кавалерам? Или вы предпочитаете побыть наедине?

– Пожалуй, сегодня мне хотелось бы побыть в одиночестве.

– Как скажете, мадемуазель! Вот этот столик будто ждёт вас. Моё почтение!

На танцполе кружатся Валентин и Лера. Анна успокаивается, ибо твёрдо знает, что романа между ними нет и никогда не будет. Она ищет глазами Клима и замечает его у стойки. В тот момент, когда их взгляды встречаются, она лишь в самый последний момент осекается и сдерживает кивок приветствия. Играть – так играть! Кстати, а как? Импровизировать или подобрать из театральной кладовки подходящий персонаж? Эх, надо было раньше задуматься об этом. Теперь уже поздно. Только что чуть не спалилась. Анна заказывает белого вина и горячую закуску «Дары моря». Она замечает, как жадно на неё поглядывают двое мужчин за соседним столиком. На всякий случай актриса достаёт косметичку и убеждается в непогрешимости своей внешности.

Анна с интересом наблюдает, как Валентин прижимает к себе Леру. Потом они останавливаются и о чём-то говорят. Судя по спокойному выражению лица Леры, Валентин от неё ничего не получит. Стало быть, вскоре он опять примется за охоту. Интересно кто ещё из присутствующих имеет шансы? Блондинка в противоположной части залы, та, что одиноко ковыряет ложкой мороженое. Пара симпатичных, но явно незрелых тинэйджерок. Ну и конечно Карина. Обычно она редко спускается со сцены, но сейчас оркестр отдыхает и звучит магнитофон, а Карину угощает коктейлем бородатый клавишник. Тот самый, дома у которого остановились Лера и Клим.

Анне никак не удаётся перехватить взгляд Валентина. Не может быть, чтобы с его способностями он до сих пор её не заметил. Выходит, следит исподтишка. Что ж, будем вести себя естественно. То есть, естественно скучая. Тем временем у неё заканчивается вино, и на соседнем стуле тут же оказывается один из соседей. Он предлагает восполнить бокалы за его счёт и выпить за знакомство и за её здоровье. Несётся приятная чепуха, Анна благосклонно отвечает улыбкой. Уютная болтовня раскрепощает Анну. Теперь она чётко сечёт с каким интересом наблюдает за ней Валентин. Понимая, что опоздал, тот заказывает у бармена пару мартини и подсаживается к блондинке с мороженым.

Соседа Анны несёт. Поначалу она почти не слушала его, но поневоле начинает следить за нитью рассказа.

– …после этой ужасной пьянки, стоим, ловим такси. А рядом, в скверике, гуляет с собакой какая-то девочка лет пятнадцати. Собака у неё здоровая, что-то типа кавказца. Ну, так вот! Останавливаем мотор, договаривается. Глядим, Альберта нет. А он, оказывается, уже с девчонкой той познакомился, вцепился в ошейник её собаки. Девчонка вся такая видная, не боится его ничуть. Впрочем, а что его бояться-то, очкарика? Тем более что и собака при ней солидная. Телохранитель! Разговаривают там о чём-то. Вы, мол, езжайте, а мы тут погуляем. Ну, мы Альбертика с двух сторон под ручки берём, отскабливаем от обалдевшей собаки, извиняемся перед индифферентной девочкой, запихиваем в машину…

На некоторое время Анна почти забывает о том, для чего сюда пришла. Спохватившись, кидает взгляд на давешний столик с блондинкой, но тот уже пуст.

«Вот ведь дурочка, явилась соблазнять собственного мужа, и флиртую с первым же мужчиной, которому приглянулась. Пора уже придумывать, как смываться из-под этой пристальной опёки».

Впрочем, Валентин обнаруживается в самом конце стойки, в тени колонны. Выходит, с блондинкой у него не сложилось. Теперь он не торопясь покуривает и смотрит на неё, не отрываясь, и возможно даже не мигая. Анна пытается представить, какая дерзкая встреча предстоит ей с его уязвлённым эго и неудовлетворённым либидо. Её передёргивает от предощущения энергии взрыва. Чтобы как-то опередить события, Анна предлагает своему собеседнику подняться на эстраду и потанцевать. Тот подхватывает идею с воодушевлением. Они проходят мимо лоснящегося Геворка, который таинственно подмигивает Анне.

«Уж не узнал ли?» – проносится в её преображённой головке.

Звучит довольно шустрая музыка и Анне приходится всерьёз задуматься о том, чтобы в пластике не выдать себя излюбленными движениями. Валентин сидит на высоком табурете, он тут, он рядом. Ей даже кажется, что она ощущает дуновение от его перевозбуждённого выдоха. Анна осознаёт, что состояние взаимной охоты крайне взволновало её. Возбуждение начинает проявляться и в танце. Короткое атласное платье ритмично колышется вокруг бёдер, предъявляет свету рампы незащищённую полоску ног над чулками.