Генеральный инсект. Господин ощущений – 2

Возвратившись из Таганрога, где он исполнял роль двойного агента, Алексей Кириллович выступил в образе генерала Паукера и выражал его взгляды, как-то: все знакомы со всеми; Федор Кузьмич – царь-писатель; люди не доросли до событий!

Посетивший Крупскую (кто теперь это помнит?) Вронский разгадал ее тайну: Надежда Константиновна была не одна.

Болтали, что девять ее младенцев забрал Менделеев, но как он мог —

В комнатах стояла духота, мухи не успели еще засидеть бронзу: выбирая между Кумбергом и Штанге, Анна Сергеевна склонялась к Штанге.

Вронский объяснил ей, что к Штанге нужно ходить непременно вечером, потому что по утрам он как-то очень уж страшен: бледен, желт (револьвер), апатичен, зол и только под конец дня мало-помалу разгуливается и не производит такого подавляющего впечатления.

«Эта история должна кончиться пустяками!» – себя убеждала Анна Сергеевна.

Вронский запустил геридон – это было делом одной минуты.

– Когда же начнется? – Анна Сергеевна не понимала.

– Вы, женщины, знаете это лучше, – Вронский принимал таинственный вид.

Ранее принявший католичество, держался он теперь римских обрядов: крестился не двумя, а шестью пальцами, служил обедню не на пяти, а на семнадцати просфорах, читал и пел со Штанге не трегубую, а сугубую аллилуйю.

Кутейник или рясофорный?! Но ведь тогда менялось имя!

– Ведь вам не совестно Григория, – Вронский отвечал странным образом, – так я, право, для вас и есть Григорий!

С волосами кверху или книзу, с тонзурою, он подходил к фортепьяно и с чувством бил руками Анны Сергеевны по клавишам.

Свадьба должна была сделаться без музыки: Антон Павлович не давал развода: кто привязал Анну Сергеевну к яблоне? Арбузу? Черному монаху?

Алексей Кириллович рассказывал такие вздоры, что все помирали со смеху, а Анна Сергеевна даже один раз ногами вскочила на стену.

Кто мог знать тогда, что оба они подхватили от Федора Кузьмича?!

Демону подавай обряды – бесу довольно ребра!

Разговор шел живо, и чертям было весело.

Фигурировали объекты: Вдовий дом при Смольном монастыре, Дом трудолюбия на 13-й линии, проктологическая клиника на Черной речке. Самокатное сообщение между тремя учреждениями к жизни вызвало некую Анну Ивановну-позолоченное брюхо, с которой Анна Сергеевна вполне могла схлестнуться на базаре, покупая арбуз.

Черное платье с крылышками из легкой полупрозрачной ткани выдавало костлявость ее шеи и резче выставляло на вид болезненную желтизну лица.

Глава шестая. Холить руки

Женщины ни о чем другом думать не могут.

Только о природном.

У мужчин зато – интуиция!

Откуда мог он, Алексей Александрович, знать, что Бог уйдет?

Опыт предков подсказывал, коллективных и бессознательных.

Женщина не так жирна, как мясиста.

Женщина – сырая сила человека.

Женщина не может засидеть бронзу.

Алексей Александрович долго тянул остаток дня. Из окна не на что было посмотреть. Чтобы рассеяться, он почесался. Его позвали – он не ответил – настала тишина. Слышно было, как Анна Ивановна пролетела в зеленом.

Она села так близко, что платьем накрыла ему руку; было щекотно.

– Я вас ненадолго задержу, сударь, – она подкорчила под себя ножки, – я вижу, что вы хотели ехать со двора.

Ее составные глаза были преступными и безгрешными одновременно.

Алексей Александрович знал, что своей связью с генералом Паукером Анна Ивановна Цокотуха подготавливает будущие отношения Анны Аркадьевны с Вронским: обкатывает модель.

Нет такой поговорки: «От истины – ничего, кроме идеи о норме».

– Норма, – между тем Анна Ивановна жужжала в уши, – не мыть тарелок и не начищать бронзу.

– Холить руки? – догадался Каренин.

Скромный в мыслях, он был далек от идеи из пальца. Бог-выхухоль, пусть из первых рук, годился лишь для животных (интересов).

Умный и тонкий в служебных делах Алексей Александрович почти не сознавал, что сам выдумывает себе жену из живой плоти, чтобы не открывать того ящика, где с некоторых пор лежала Анна Аркадьевна, которая делалась тем страшнее, чем дольше лежала: Анна же Ивановна прилетела на запах и, потирая лапки, переводила взгляд с дивана на буфет.

То, что невозможно осмыслить – то и не страшно.

Мысль о смерти, да, приходила, но Алексей Александрович отгонял ее, как муху.

Анна Ивановна была ли сама мыслью или к нему прилетала (с чего бы?) мысль об Анне Ивановне?

Когда не можешь думать, удвоенно чувствуешь.

Вот Анна, она еще не развалилась.

Идет бесцельно по улице.

Грязное мороженое?

Нет, москательная лавка!

Она требует липкую ленту.

– Извольте-с.

В ту же минуту откидывает она подол и легким движением, как бы готовясь тотчас встать, садится – что огромное, неумолимое хватает ее и тащит за голую кожу —