Время не лечит

И я уже слышу в её голосе ноты примирения и притяжения, и столько тепла… Она поела, как ест человек после трудового дня, с удовольствием и аппетитом, и я ничего не понимаю в своей готовке, меня легко обмануть в оценке моих кухонных экспериментов. Сам, я не люблю есть свою еду. Пока всё это готовишь теряешь всё, – запах, вкус, соленость, горькость, после готовки, я ничего не испытываю к этой еде. Ничего. Просто приходится это делать, а потом ещё и есть, и воображать, что это вкусно. И если, ещё учитывать мою неспособность чувствовать специи и приправы при почти полной атрофии рецепторов во рту. Только по интонации её голоса и словам, я могу оценить свою сегодняшнюю готовку.

И вот, я уже вижу, как она окончательно разомлела от тепла, еды и вина. Это состояние ни с чем не спутать, такое необъяснимое состояние неги, и появляется выражение того сытого дракончика на лице у человека, который объелся шоколада на конфетной фабрике.

Ну, никакая воля человека, даже подготовленного агента разведки не может блокировать это сыто-разомлевшее детское выражение лица. Забавное, трогательное и смешное. Смотрю на неё и так смешно, а она ничего не понимая с серьезным видом мне рассказывает про свои трудности и сложности на работе.

Внимательно выслушиваю её, вникая во все подробности, диалог на равных. Но, с каждым моим взглядом, который, я бросаю на неё, её взгляд на меня становится все более легким и ещё более дружеско-нежным.

Мне обидно и жаль её, вот за эти коллизии у неё на работе, за её неудобный график и недопонимание с администратором, я сижу и слушаю. Я вникаю в её работу и в её суть. Она говорит без обиды и злости, без зависти, она говорит просто нейтрально и обыденно, местами устало, она не жалуется, просто рассказывает. Мне нравится её голос, мне нравится манера её речи, мне нравится её простая и разумная речь. У неё серьёзное и одухотворенное лицо, тем более в отблеске этих горящих свечей. Пламя свечей колышутся и меняют тон и оттенки, цвет лица, наши тени тоже колышутся на стенах. Она уже и не обращает никакого внимания, на то что мы сидим в такой не совсем обычной обстановке. Я встаю и иду заваривать настоящий чёрный чай в настоящем и обычном чайнике, сегодня мной объявлена война пакетикам. Каким она меня провожает взглядом, я не знаю.

В свете свечей, чай кажется более темным и золотистым, я его наливаю из большого красивого фарфорового чайника, и она только успевает повторять впадая в лёгкую панику,

– Мне не очень густой…, мне не очень крепкий…, -и мне опять почему-то смешно слышать её слова. И мне, в очередной раз приходится подавлять в себе этот громкий раскатистый внутренний смех от её непосредственности. Её слова и простота в поведение доставляют мне столько внутренней радости и смеха, и такой, непринуждённой нежности и взрыва непонятных отеческих эмоций к ней как к ребёнку. И как же она красива в своей непосредственности и сдержанной простоте… И как же она мила и женственно красива в своей естественности… И это не может меня не зачаровывать.

И вот, у Саши, уже совершенно другое выражение лица, уже ничто её не смущает и не напрягает, её лицо расплылось в довольной улыбке, ароматный и вкусный, пусть и крепкий чай и её любимые Рафаэлки, и настоящее заварное со вкуснейшим в этом городе кремом пирожное. Никогда не предполагал, что конфеты могут творить чудеса.

Ну, что же, – я же сухарь, так и не познавший тонкую женскую нежную душу.

Мы, как-то незаметно сблизились, и придвинулись друг к другу, оживленно разговаривая, как студенты на студенческой вечеринке. Ну, по три полных чашек чая или больше, мы точно выпили и даже не заметили этого, и это сказываются традиции чаепития земель где мы выросли. Мы уже сидели совсем рядом и почти прижавшись друг к другу на этом большом диване.

И сидим, и смотрим на эти языки пламени, и как сложно воск стекает по фигурным бокам бронзового канделябра, чаепитие закончили, вино и виски потягиваем мы вглядываясь в огонь. В этом завораживающем зрелище огня, исчезает ощущение времени, пламя свечи завораживает, оно втягивает тебя в вихрь своего горения, заставляя неотрывно смотреть на огонь и реальность и время отступает куда-то. Тишина полная, только созерцание языков огня и чувство полного единения двух душ и этого пламени, и его движений.

Мы с Малышкой, уже сидим так близко, и уже почти полулежим на диване, никаких слов, магия огня нас сближает безусловно. И ни одного слова о примирении. Ни я и ни она не сказали.

Мы полулежим, как в первый раз, незнакомые и чужие люди, её осоловелую после ужина всё клонит на меня, свободной рукой, я обнимаю и прижимаю её к себе.

И вот она уже боком лежит на мне и держит этот её бездонный бокал с вином, я же всё никак не отпускаю тяжелый стакан с виски. Она, чуть приподнявшись на локте, приблизив свою голову к моей, и без всяких табу уткнувшись мне в глаза, долго и пристально смотрит в меня, мои глаза, и у неё такие синие и синие бездонные и большие глаза. Разговор глазами в молчании. И в них немой вопрос.

Конечно же, я крепче обнимаю её тонкую и хрупкую, легко приподнимаю и придвигаю её к себе. Она смотрит в меня, в мою душу, она хочет понять через своё зрение что чувствую я.

Наши глаза пьют друг друга, неотрывно и пронзительно, тысячи мыслей и эмоций я вижу в темной и густой синеве её глаз, в этом сумасшедшем зрачке, который сужается или расширяется будто подчинён ритму её сердцебиения, и мне кажется, что каждую мысль, каждое колыхание её души я читаю в её глазах. Мы просто смотрим друг в друга, в глаза, и это наше молчаливое созерцание душ.

Её запах ванили, и только мною уловимый запах её истинного тела, вкус её дыхания, эти синейшие глаза, её улыбка, её тонкие пальцы со смешными мордочками котят на ногтях, что уже касались меня, и это нейтральное прикосновение тел переходит в нечто другое.

Я лежу ниже и даю ей свободу, пусть не думает, что я давлю на неё. Ну, и конечно же, нет никаких слов в этом мире, как я хочу её, как мне хочется прижать её к себе и услышать её, этот великолепный восторг-крик радости.

Неотрывно смотря в её глаза, я провожу рукой по её платью, по спине, её тихо начинает бить током, который начинает передаваться и мне. Осторожно, бережно и нежно обнимаю её за плечи, она прижимается ко мне, улыбается и целует меня.

Мне не хотелось бы скатиться, в дальнейшие подробности этого вечера. Но мне хочется, чтобы вы поняли, что есть полное погружение мужчины и женщины друг в друга, и что стоит за этим полным единением и переплетением тел. Мне хочется восторженно поделиться с вами этими великолепными минутами и часами, пусть вы постараетесь понять и хоть как-то это почувствовать то, что возможно никогда и не испытывали.

Мы все блуждаем по тёмным лабиринтам, но возможно, единицы видят этот настоящий свет.

Многие годы, я тоже думал, что знаю, что такое свет. Оказалось, что нет, я видел только некоторые лучи.

Мы лежали и нежно целовались. Это даже было больше чем поцелуи, это был настоящий секс губами в поцелуях. Наверное, час мы лежали прижавшись телами и без объятий, и наши губы нежными касаниями разговаривали за нас. Когда весенние шершавые губы с обеих сторон.

Вначале, несмело, просто трогают и пугливо прикасаются друг к другу, даже не как в первый раз, а как будто никогда и не знали друг друга и никогда и не были вместе. Вот так и было у нас, как впервые, она извинялась своими губами за тот свой глупый ночной отъезд, мои же губы упрямо не отвечали ей. Конечно же, я отвечал ей своими губами, но она чувствовала, что я не простил ей тот ночной отъезд. Потом, пришлось встать, вместе прибраться, чистка зубов, туалет, душ. И вот уже все спонтанные порывы страсти смыты, я выхожу из душа, и вижу, что в темноте на огромном диване лежит свернувшийся, уснувший кокон Малышки в теплом одеяле.

Да как не страшно, в этот раз ещё страшней. В первый раз, ничего толком и не понимаешь, хаос всего, и тела, и души, и чувства запутались, и дыхание и запах другого и … продолжать? Ну, вы сами понимаете, что это за кошмар второй ночи. И это огромная ложь, что мужчины, это только бездушная физиология.

Второй раз, ну, вроде же были уже вместе, только смысл в том, что никто ничего толком в первый раз так ничего и не понял. Первый раз для того и даётся, чтобы понять – хочешь и захочешь ли ты этого человека ещё. Нет, не так, в первый раз, мы вообще ничего не понимаем, шквал эмоций и буря гормонов, в этом вихре и шторме всего, мы хотим и желаем человека ещё неосознанно, просто на животном уровне. А во второй раз, это уже всегда осознано, уже давно, мозгом произведён анализ всего желаемого человека, ты даже не желал, но мозг произвёл эту подсознательную работу, он, твой мозг уже решил, хочешь ли ты слышать в телефоне, видеть глазами, трогать руками, и твой мозг уже запрограммировал твоё сексуальное отношение к этому человеку. Ты спал, ел, ходил и занимался ерундой, а в это время, твой мозг продолжал решать вычислительную задачу по отношению к этому человеку.

Никогда и ни с кем меня не интересовал результат, – он или есть, или его уже никогда не будет.

Пришёл из душа, плюхнулся на диван, обнял её в полной темноте, Малышка лежит ко мне спиной, и вроде уже заснула. Завернулся и я в единое одеяло голым телом. Головой уткнулся ей в волосы-затылок, время уже позднее, вставать рано. Устали. Будем спать.

Лежим. Запах от неё ну очень вкусный, её. Нет не запах, а вкусный аромат её. Да ничего мне и не нужно, помирились мы, мне так приятно её просто обнять и уснуть. Конечно же, я хочу её, хотя, мне уже и так хорошо, согрел её вечнозамерзающее худое хрупкое тело. Так в общем тепле одеяла и заснем….

Ага…

Малышка поворачивается ко мне, и руки-ноги на меня закидывает, и так подло своими губами к моим придвинулась. И лежит, и дышит моим воздухом и даже в ночи видна это полная провокаций слабая улыбка. Наглая и дерзко-хулиганистая. Лежит, и улыбается, уткнувшись в мой воздух. Моим воздухом дышит, улыбается, да ещё и глаза открыла и смотрит в темноте на меня. В пяти сантиметрах, её глаза смотрят в темноте на меня. И что она пыталась в той темноте увидеть, ну, не понимаю?

Пытаюсь уйти на понижение, утыкаюсь ей в шею. В ответ провокация, её руки-ноги обняли и прижались ко мне ещё сильнее. А я почти по струнке лежу, я же помню про её электричество, что трогать её нельзя, уже поздно, спать нужно. Иначе меня её током убьёт. И нас обоих.

А мне и так хорошо от неё, от её запаха, ровного дыхания, от её прижатия ко мне и её рук-ног, а в моей голове в долях, нейроны уже маленькими одеялками укрывают в вечной темноте мой мозг, и я, уже отчаливаю от пристани бытия, я уже готов дрыгать ножками в предсонной конвульсии… Ещё несколько секунд, и я дерну верёвочку сознания и выключусь, погрузившись в усталый в сон.

И тут, почему-то, её губы начинают осторожно прижиматься и даже не целовать мои губы, а прикасаться, щекотать и тереться.

Понимаю, что ещё пара её таких прикосновений губами и весь мой уплывающий в сон организм во всех направлениях компаса будет подожжён этими её прикосновениями. И особый пожар состоится в южном направлении моего тела. Раза два, осторожно поглаживаю её спинку как сапёр, для успокоения. Она, слегка содрогается от моих рук и поглаживаний, и тут же я получаю жаркий и короткий поцелуй в губы.

И это был такой её выстрел, который всегда попадал в цель, в моё физическое постоянное желание её.

Всей, нет не силой, всей нежностью впиваюсь в жажду её губ, она молча просит ещё и ещё, даже не помню, сколько длились наши поцелую, это было даже более катастрофичнее чем в первый раз. Мы разорвали шаблон новизны, мы уже понимали и знали, где можно с упоением для себя пить вкус другого, и мы уже знали какой сок нужно отдавать. Так мы совпали, наверное, и вот эти ненасытные поцелуи могли продолжатся вечность. Оба мозга включались в режим поцелуев и ничего более и не хотели, мы действительно ничего более и не хотели. И мы могли в любую секунду остановиться и тут же спокойно смотреть друг на друга, и улыбаться.

Я, как более засыпающий, оказался ниже, она же продолжала надругательство над моим сном.

– Малыш, мы помирились…?

– Да.

– Почему?

– Причина одна и самая простая. Мы не совсем глупые люди и понимаем друг друга. Наши безумия, в принципе уживаемы. Нам хорошо и приятно быть вместе. Мы понимаем, что мы разные, и нужно время на привыкание. И может главное, – мне очень хорошо с тобой…

Наверное, нет нужды описывать наш этот полёт, всё было как в первый раз. И даже хуже, и лучше, в этот раз мы вообще действовали без всякого стеснения и комплексов и творили вместе, и к общему удовольствию всё что мы хотели. И получилось в итоге так, что я из неосторожности, увлёкшись своим рычанием, пропустил момент её оргазма, и она выдохнула свой трубный Иерихонский крик в моё ухо.

На следующий день моё левое ухо вообще ничего не слышало, и пришлось трубку телефона весь день держать у правого.

Комичная потеря слуха от неосторожного обращения с оргазмом, хорошо хоть перепонка уцелела. Видимо, это и называется, – травмирующий секс.

Май

Ну, потом был месяц май, я всё ещё был в ремонте, приходили её сообщения с ревностью, которые ну никак не совпадали с моими оргиями с краской и работе с деревом. Мы, вяло переписывались, я для неё оставался изменщиком в глубине запахов дурманящих красок и цементной пыли. Ну, мы мужчины, такие, – умеем увлечённо уходить в цемент и краску, и другую работу.

После 9 мая, мы все же встретились. У меня дома. Она побывала в отпуске и приехала от родителей с юга. Встреча очень нежная, соскучились оба, она светится вся после отдыха, и помолодела лет на десять. Мы настолько соскучились, что даже нет бурного секса с порога, только обоюдное желание во взглядах, касаниях и поглаживаниях.

И это, это … Малышка лежит голая на животе на диване и просит ухода за её кожными покровами. Она охает и ахает, и лежит обгорелая. А, я сижу рядом, читаю ей лекции про загар, и глажу ей спинку и маленькую попу балерины, отрывая отчуждаемые лоскутки её кожи. Всё это совмещая с поцелуями в её довольное хитрое лицо в обрамлении рыжеватых волос. Она, просто лежит и растекается от удовольствия на поверхности дивана, только кряхтит и сопит от удовольствия. Эдакая несчастная и невинная лисичка пострадавшая в нехорошей сказке от Солнца.

Её спинка и попка, руки? Зачем? Я так соскучился по ней всей целиком, по её крику, а она лежит в ожидании уткнувшись лицом в подушку. Ну, наверное, я хочу её с той силой, которую она прячет в эту подушку. Поворачиваю её, это разомлевшее и её обалдевшее лицо от процедур на её спине, глаза у неё совсем осоловелые, целую её улыбку. Мгновенная искра или молния, всего секунды на осознание и никакой подготовки и не нужно, когда мы рядом и вместе, мы в какой-то неосознанной постоянной готовности и желании друг друга. А мы не можем и не хотим быстро. Нам так нравится наш медленный полет. И вот он, её крик, я ловлю его и её губами, я вдыхаю его, она кричит в меня, я ловлю её губы своими губами, которые ничему не подчиняются, и я их нахожу, и эти конвульсии и судороги последних секунд крика входят в меня, оглушая и переполняя. Да, её взрыв, меня разрывает на мелкие части, её крик взрывает меня изнутри, у меня тоже рождается нечто звериное и хотящее кричать. Она ещё продолжает кричать… И вот, мы уже кричим вместе.