Надежда и отчаяние

Даша улыбалась, чуть посмеивалась и кивала. Мои губы расплылись в глупой улыбке. Я ничего больше не понимал, – ни себя, ни свое поведение, – ничего.

Мне кажется, что с ней я помолодел на всю большую разницу наших лет. И пусть физически она была всего лишь на год младше меня. Между нами зияла пропасть душевных страданий.

Наверное, я все-таки буду пытаться. Но надо помнить одно: готовься к худшему, но надейся на лучшее. Но я не привык готовиться, я привык только надеяться.

***

Мы попрощались, когда город погружался в сумрак. По пути домой мне в голову, как это очень часто бывает, приходило множество более правильных и прекрасных слов. Ах, если бы я был другим, я бы наверняка сказал их!

Я брел по улицам и внезапно наткнулся на небольшой магазинчик, витрина которого одиноко поблескивала желтовато-оранжевым светом. Я вошел внутрь и купил на оставшиеся в кармане деньги большой букет свежих великолепных роз. Продавец пообещал доставить их к Даше утром. Я поблагодарил его, расплатился и вышел.

Тихая спокойная ночь. Небо покрыто мириадами звезд. Я по привычке встал под фонарем и зажег кончик сигареты. Дым поднимался вверх, растворяясь в темноте. Я простоял так минут десять, не сделав в итоге ни одной затяжки. Окурок полетел в мусорный бак. Курить почему-то не хотелось.

Глава пятая

Белый свет от длинных ламп; равномерный перестук колес; запотевшие стекла, за которыми виднелись лишь шарики света от фонарей в ночи; удивительно чистый голос, объявлявший остановки; и десятки пассажиров, порой искоса посматривавших на меня. Кто-то смотрит с усмешкой, кто-то с презрением, а кто-то с сочувствием. Но мне было плевать абсолютно на всех. Я стоял в самом начале вагона, держа в руке перед собой большую квадратную сумку зеленого цвета, больше походившую на короб. Настроение было никакое. Это не значит, что оно плохое, оно буквально никакое. Такое, когда нет эмоций, такое, когда ни о чем не думаешь, такое, когда смотришь в одну точку – в оборванную зеленую бумажку с ценами на проезд – и даже не моргаешь. День выдался неудачным.

…Темно. Второй заказ за пятый час работы. Нести за два километра от ресторана. На улице ремонтные работы, все перекопано, вокруг сплошная коричневая грязь вперемешку с водой. Мелкий град сек лицо, не позволял различить и без того еле видную дорогу. Бродил по этой грязи минут десять; ноги порой уходили в нее по щиколотку. Наконец сзади послышалось жужжание мотора. Я обернулся и увидел в далекой темной мути машину, медленно двигавшуюся мне навстречу. Она проехала мимо, а я пошел следом, иначе бы просто не нашел дороги. А время-то идет, осталось всего десять минут, чтобы донести заказ на восемь тысяч пятьсот двадцать пять рублей клиенту. Я запомню эту сумму навсегда… Бело-грязная «девятка» увязла и забуксовала. Я быстро ее обошел и наконец вышел к асфальту, перебежал дорогу на красный, пока не было машин, и кинулся вперед, стараясь двигаться как можно быстрее, пока в конце концов не перешел на бег. От кроссовок во все стороны разлетались прилипшие комки грязи и капли мутной воды от мокрого асфальта. Звоню клиенту. «Сейчас откроем». Карты завели на узкую темную улочку, где даже нет света. Фонарик на телефоне выхватывал из тьмы лишь небольшой участок на метр впереди. Слякоть, скользкие доски. Несколько раз поскальзывался, однако успевал удержать равновесие и не упасть с тяжелой сумкой. Но один раз зацепился за забор; порвал рукав куртки. Это задний двор. Выругался и побежал обратно. Наконец подошел к большому двухэтажному коттеджу. Навстречу вышли охранник и лабрадор в черном ошейнике. Собака понюхала меня. «Так ты не на машине что ли?» – удивился охранник. Я отрицательно качнул головой. Прошел мимо дорогого черного джипа, наглухо тонированного, и подошел к двери. Там в шортах и майке стоял высокий мужчина. Отдал ему все семь пакетов, пожелал приятного аппетита и, держа в красной от холода руке телефон, нажал «передал заказ».

«Может быть, есть мелочь какая-то?» – послышался сзади голос охранника. Ответа не последовало. Двинулся наверх. Задумавшись о чем-то невеселом, я прошел свою остановку. Спускаясь по лестнице, не заметил ограждения из конусов, и наступил в лужу – ушел в нее обеими ногами по колено. Руки в песке, так как иначе бы не выбрался. Шел до остановки и хлюпал грязью с водой в кроссовках…

…Из раздумий меня вывел голос, объявивший мою остановку. Кое-как спустился, еле протиснув сумку в двери, и пошел домой. Открыл дверь; меня встретил лишь холодный воздух, дувший с окна, и одинокая тишина. Снял все вещи в прихожей, чтобы не испачкать полы, и сразу пошел мыться. Набрал в чугунную ванну горячей воды и лег туда с телефоном.

В такие моменты понимаешь, что своим горбом кроме еще большего горба ничего не заработаешь. Лучшая работа – работа интеллектуальная. Лучшая работа – работа творческая. Если ты сможешь зарабатывать своими произведениями, то ты самый счастливый на свете человек.

«Ну как, написал свой бестселлер?» – пришло сообщение от Вани.

«Нет, я что-то решил на музыку перейти. Все вдохновение в нее поперло».

«Чел, ты бы определился уже. То стихи, то книги, то киберспорт, то музыка теперь».

Да уж, а когда-то я действительно думал, что смогу стать профессиональным игроком в какую-нибудь компьютерную игру. А что, играть мне нравится, за компьютером я в последнее время провожу чуть ли не целые сутки, так почему бы не попробовать? Что ж, через две недели усиленной игры, даже несмотря на какие-то результаты, мне все это надоело. Я физически и морально устал. «Ты бы уже определился…» Черт, да я сам хочу этого, но что я могу с собой поделать? В любом случае лучше метаться от одного дела к другому в молодости, чем в старости слишком поздно осознать к чему у тебя по-настоящему лежит душа.

Я долго смотрел на это сообщение. Долго переваривал его в своем мозгу, пока в нем не начали появляться строки. Я быстро открыл приложение «блокнот» и записал туда все в едином творческом порыве. Что ж, осталось придумать на это какую-нибудь мелодию и сложится новая песня. Я начал перечитывать стихотворение, с каждым разом все четче напевая его. Рождалось что-то смутное, но из-за усталости я так и не смог окончательно это сформировать. Утро вечера мудренее.

Я рухнул на диван. Противным звоном прозвенел телефон. Новое сообщение. Ну кто еще-то, блин? От Даши!.. Сердце даже немного екнуло.

«Знаешь, я решила забить на сегодняшнюю домашку. Не хочешь погулять?»

Меньше всего сейчас я хотел гулять. Сейчас я вообще ничего не хотел. Просто лечь и провалиться в безвременье. Я бы не пошел гулять даже с Ваней. Даже если бы у того были проблемы. Но ради любви мы готовы изменять своим принципам.

***

Мутный вечер. Я стоял на пешеходном переходе, смотря на то, как на противоположной стороне в ночной тени курили мужики. Видны лишь силуэты и маленький оранжевый огонек, светившийся то ярче, то тусклее. Дороги, по которым все еще ездили с гулом машины, сверкали цепочками фонарей. Перевел взгляд выше: свет в окнах показывал, куда переместилась жизнь людей с этих ночных улиц.

Я перешел дорогу и посмотрел на тротуар – заметил что-то странное. Впереди шла женщина, периодически поглядывая назад. За ней буквально по пятам шла белая собака, обычная дворняга, без ошейника. Видимо, женщина ее один раз покормила, и теперь эта собака преследует ее. Но боже, как же преданно она за ней шла! Женщина остановилась на переходе, собака села рядом и подняла морду на нее. Женщина отмахивалась, но собака все равно бежала за ней вплоть до остановки, где она прыгнула в «газельку» и укатила. Собака обошла вокруг остановку и улеглась под лавкой ждать.

Мне стало плохо. Посмотрите на меня! Я ведь такой же как тот пес, нет, я даже хуже! Меня даже ничем не подкармливали! Все ее знаки симпатии, скорее всего, не больше чем простые дружеские жесты. Или вообще может мои выдумки? Наверное, так оно и есть. Впрочем, надежда внутри все равно продолжает мне твердить, что я ей тоже симпатичен. Но надежда очень обманчивая вещь.

В сотый раз пролистывая ленту в «VK» я наткнулся на интересную рекламную запись:

«Ты начинающий музыкант? Хочешь выступить где-нибудь и получить первый фидбек? Тогда приходи в наш бар! Мы дадим тебе оборудование, микрофон, поставим на сцену…»

И я загорелся. Я посчитал это реальным шансом заявить о себе. Я должен с кем-то поделиться своими чувствами и переживаниями, потому что больше просто не мог терпеть. Да, меня все равно никто не поймет, но это в сущности не так уж и важно. Главное, что я выговорюсь. А как можно лучше всего высказаться как не через творчество?

Я незамедлительно написал в группу, сбросив две своих песни. Они ответили через час: «Привет! Отлично, приходи. Ты будешь выступать пятым по счету». Я сразу же пригласил Дашу и Ваню.

***

Даша поправила мой галстук, отошла в сторону, присмотрелась с видом эксперта и улыбнулась.

– Отлично. Ты будешь явно самым красивым из выступающих.

Я чуть смутился.

– Спасибо.

– Как настрой?

– Честно говоря, я очень нервничаю. Буквально еле стою.

Она подошла поближе, положила руку мне на грудь и заглянула в глаза.

– Успокойся. Все будет хорошо. Там – такие же новички, как и ты. У тебя все получится.

Я умиленно улыбнулся.

– Спасибо.

Что ж, уже совсем скоро состоится мое первое выступление! И пусть у меня всего две песни, пусть концерт проводится в убогом баре в подвале, площадь которого немногим больше моей квартиры – это не важно. Главное, что я выступаю перед людьми, пусть даже они и сильно пьяны.

Я стоял у стены рядом с небольшой сценой, где хватало места только для микрофона, стула и одного человека, и судорожно сжимал флешку с минусовкой песен в ледяной ладони. Я перевел взгляд в зал: у барной стойки толпились люди, суетился бармен, подливая неопределённые напитки гостям (свет был приглушен и цвет пойла нельзя было различить); за столиками сидели более трезвые люди, поедая разного рода пищу: раки, жареная рыба, стейки, картошка, бургеры; кто-то курил кальян, вальяжно откинувшись на спинку стула. Но всех их объединяло одно: взгляд, устремленный на маленький приподнятый квадрат в конце зала, освещаемый белым светом сверху. Всех объединяло желание услышать новую звезду.

На сцене прыгал из стороны в сторону парень лет шестнадцати. Я прислушался: он пел что-то про деньги, грязь, тачки, разврат, собак женского рода и так далее. При этом музыка во всех его треках играла значительно громче голоса, отчего и без того непонятные слова становилось различить еще труднее. Нынче это считается очень модным и крутым, и всем такое нравится. Жаль только я старомоден…

Перевел взгляд чуть правее: за столиком сидела Даша и Иван. Она явно пыталась его разговорить, но после его односложных ответов разговор умирал. Поймав на себе мой взгляд, Даша улыбнулась и помахала рукой. Я смотрел на нее и не мог понять, почему меня разрывают любовные терзания, в то время как ей, кажется, совсем плевать. Я резко вспомнил текст своих песен и мне стало как-то не по себе. Из раздумий меня вывел голос ведущего, который объявил мое имя. Я передал флешку диджею, который сидел в конце барной стойки за ноутбуком, после чего залез на сцену. Крепко сжал микрофон, стоявший передо мной. Свет чуть приглушили, чтобы не слепить меня. Когда все подготовительные моменты были закончены, я остался один в кругу прожектора. Из больших колонок по бокам сцены заиграла музыка, столь похожая на композиции группы Кино и в то же время не похожие на нее совсем. Руки вспотели. Внимание зрителей сфокусировалось на моем невеселом лице. Наконец проигрыш кончился, и я начал петь, чуть понижая голос.

Чему могла быть посвящена моя песня? Конечно же, несчастной любви. Я знал, что Даша учится на филологическом факультете, знал, что у них есть предмет, на котором учат анализировать какие-либо произведения, знал, что она очень хорошо это делает. Именно поэтому песня не говорила прямыми словами о моей душевной боли. В ней проводилась аналогия между падающими листьями и любовью, которая уходит в никуда, так как возлюбленная не видит моих страданий. Или не хочет видеть.

Я никогда не умел писать метафорами и образами, отчего практически все мои стихи до тупости прямые. Но здесь было что-то другое. Наверное, истинные шедевры рождаются только из чувств.

Вскоре я начал расслабляться и получать истинное удовольствие, топая ногой в такт музыке и закрыв глаза. Да, здесь было всего двадцать-тридцать человек, да, я не получу за это даже гонорара, но едва ли меня это волновало. Быть может это было начало чего-то большого, чего-то великого. Я наконец-то могу высказаться и, что самое главное, меня слушают!

Люди начали аплодировать, похлопала и Даша. Я порой переводил взгляд на нее, стараясь делать это так, чтобы она не заметила. Она с легкой грустью смотрела на меня, как бы стараясь понять кому адресована моя песня. Даша ни раз говорила, – да и демонстрировала, – что она изучает психологию и знает разные штучки, но мне с каждым днем все больше и больше казалось, что она врет. Потому что как можно не понять таких очевиднейших вещей как мои чувства к ней? Ну как?!

… «Понимаешь, я просто боюсь говорить о подобных вещах, так как привыкла ставить свои чувства под сомнения. Я боюсь ошибиться в них. Я боюсь, что в итоге все окажется просто надуманным, бурлением каких-нибудь гормонов и все, ничего больше», – светился на экране ноутбука Дашин ответ.

«Знаешь, у меня ведь тоже такое было. Но просто я проверял и убедился, что это не выдумки. Не знаю, к счастью или нет».