Асур

Вы – все те, кто чего-то стоил.

Вы – все те, кто мог творить что-то такое, что осталось бы крупицами в Храме Вечности, – вы пошли зарабатывать бабло, вы почти все стали менеджерами среднего звена.

Вы порезали на шнуры крепко стоящий член вашего умения творить, уткнулись в товарные накладные и путевые листы, в маркетинговые исследования и в графики повышения продаж.

И все, вас больше ничего не интересует. И некому теперь писать хорошие романы. И за последние десять лет – десять! – не сняли в России ни одного, кажется, хорошего фильма. И нет и не будет Бродского или Ахматовой от поэзии. И нет и не будет Высоцкого или Гребенщикова от музыки. А если даже что-то такого рода и появится – совсем скоро некому будет это воспринимать. Вам надо объяснять почему? Потому что ваши дети получат не те ориентиры, что давали вам ваши родители. Ваши дети будут думать только о том, где, как и что покруче потребить. А еще они будут думать о том, как на это заработать. К черту литературу, к черту поэзию, все это понесут тоннами в макулатуру – просто оттого, что они занимают место, просто оттого, что все это собирает пыль.

А вы так и будете строчить посты в «Живой журнал» или «Фейсбук». Посты, которые пропадают из любой людской памяти через неделю после прочтения.

Вы превратились в рыб, и ваши дети превратятся в рыб. Рыб, у которых память рассчитана на три, что ли, минуты.

И Вечность, я думаю, вам этого не простит».

Комментов: 2. Комментировать эту запись.

6

Севастьянов тоже допил свой кофе.

– Ну что тогда, – Павлик повертел в руках свою пустую чашку. – Я сейчас позвоню на работы, узнаю, что там к чему, да поедем ко мне на дачу?

– Да, – Семен улыбнулся. «На работы» – это Кельвин еще в лицее придумал, как кальку с обязательных работ в концлагере или тюрьме. Там ведь тоже выгоняли «на работы». Прижилось, стало быть, это его выражение и прошло через годы. – Спасибо тебе, Павлик.

– Только еще заедем за ключами от дачи, – Павел взял мобильный и стал набирать номер. – Сам понимаешь, все это как-то внезапно.

– Окей, – Семен повернулся к барной стойке и поднял руку, чтобы принесли счет.

Ехать к Паше домой предстояло через весь город.

Принесли счет. Павлик закончил говорить по телефону. Ради интереса Кляйн заглянул в счет и прикинул, что в счете почти пять баксов. Семен вспомнил о «фишечке» своего заведения, своей «Колбасы» – два кофе за один доллар. Но когда это было-то. Это было уже очень давно.

Севастьянов рассчитался по счету, и они вышли на улицу.

7

Свой первый доллар Семен Кляйн не заработал, а украл.

Хотя сам Кельвин так и не считал.

Надо сказать, что вообще редкий человек признает себя вором. На такое способны разве что те радикалы, которые нашивают на тело особые отметки синими чернилами с сообщением окружающим своего статуса. С течением времени таких радикалов становится все меньше, и держать их стараются в отдельных охраняемых помещениях. Люди же условно «нормальные», без тяги к блатной романтике, как правило, всегда находят оправдания своим поступкам.

Семен Кляйн также нашел оправдания своему воровству. Семен обманывал сам себя тем, что он не крадет, а оказывает услуги.

В конце девяностых в России стал появляться повелитель, император нынешнего мира – интернет. Доступ к нему стоил поначалу баснословно дорого, но среди учеников лицейского класса, в котором учился Кляйн, почти никто за интернет не платил.

Тогда, когда первые провайдеры немного уже «набили» себе клиентскую базу, тогда, когда провайдеры уже перестали яростно отслеживать трафик, который расходовали, именно тогда одноклассник Кельвина Сеня Казимирский нашел дырку в системе, которая позволяла ничего не платить за доступ к интернету. Сначала дырку нашел Казимирский, потом аналогичную прореху нашел Сеов, а потом это превратилось в некий вид соревнований – каждый лицеист старался найти свой способ проломать, пробить защиту того или иного провайдера и подключиться бесплатно. Всем вместе пользоваться одной и той же дырой в этом заборе было нельзя хотя бы потому, что всем классом нельзя было присосаться к одному провайдеру. Тем более, что у всех были друзья, знакомые и знакомые знакомых, которые хотели если не бесплатного, то хотя бы более дешевого интернета, чем тот, который предлагался по легальным каналам. Поэтому подключиться бесплатно нужно было или к другому поставщику интернета, которые сейчас плодились как грибы, или каким-то новым способом – а лучше и то и другое сразу. Со временем нашел свой путь и Кляйн. Тот самый первый доллар – это не фигура речи, это был именно доллар, который в качестве символической оплаты Кляйн взял с соседа. Доллар этот Семен на манер Скруджа Макдака поместил в рамку под стекло. Но очень скоро сунул рамку куда-то в стол, потом переложил куда-то на полку, а потом и вовсе она затерялась где-то антресолях.

Следом за первым долларом последовали банкноты уже других номиналов. Однако по ясным причинам долго так продолжаться не могло. Когда к Сеову домой пришла милиция, которая отследила не ip-адрес Севастьянова, а вышла на тех, кто покупал у него интернет, все ученики лицейского класса быстро поняли, что пора «крутить вату» – в этом классе как-никак учились умные мальчики. Тем более, что… Тем более, что и сам этот вид заработка уже не казался таким уж интересным для тех юных взломщиков, которые все больше увязали в легких деньгах, появляющихся из этого нового вида пространства. «Темы» стали появляться одна за другой. И «темы» эти были одна другой краше.

Коготок Кляйна увяз почти сразу. Деньги образовывались из ничего.

Семен стал приносить домой продукты – родителям он сообщил, что устроился администратором в один из первых в Москве компьютерных клубов. Приблизительно так оно и было – Кельвин действительно оказывал кое-какие услуги этому клубу. Делал он это почти всегда бесплатно, просто ради связей, которыми стал очень быстро обрастать. Деньги же Кляйн вынимал из других своих проектов.

Семен быстро понял, что нужно хорошенько вложиться в то, что эти деньги приносит, – в личную ЭВМ. Официальных данных, конечно же, ни у кого не было, однако по собственным ощущениям Кляйн имел самый навороченный станок по производству денег среди своих московских ровесников. А было Семену Кляйну тогда уже девятнадцать.

С течением времени Кельвин как-то незаметно взял на себя оплату всех коммунальных платежей за квартиру и стал отдавать матери «зарплату» – совсем небольшую, в общем-то, часть своих доходов. Потом в доме обновилась вся техника – от утюга до холодильника, а в двадцать один год Семен сообщил родителям, что съезжает на съемную квартиру. В то время он уже был не лицеистом, а полноценным студентом МИФИ. Родители ничего против такой самостоятельности сына не имели.

Там, в съемной квартире, Семен стал создавать свою личную хакерскую библиотеку, и именно тогда пересеклись впервые пути Кляйна и Андрея Юрьевича Щербакова, который сыграет еще огромную роль в жизни Кельвина. Первыми, а может быть, даже главными книгами Семена в этой библиотеке стали как раз книги Щербакова – «Защита от копирования» и «Разрушающие программные воздействия».

По-настоящему «работать» Кляйн научился в основном благодаря этим книгам. Работать на самых разных нивах этой новой, очень плодородной земли, которая носила название «интернет».

Начинал Семен с того, что «угонял» номера ICQ, чтобы затем возвращать их за небольшое, в сущности, вознаграждение. Номеров было очень много, и чем меньше была плата за то, чтобы номер вернулся к владельцу, тем больше было желающих свой номер вернуть.

Потом Кельвин сунулся в банковскую сферу. Провел несколько удачных операций по списанию красивых, но не заоблачных сумм в свою пользу. Но как раз тогда в газетах стали писать про Citibank и «дело Левина», которого «закрыли» сразу на 12 лет. Закрыли громко, звонко, раскатисто. Сдержанный и осторожный Семен понял, что из этой «темы» лучше побыстрее «скроить». Он прибрал там за собой все, что мог прибрать, и стал смотреть в сторону других горизонтов новой необъятной территории.

И тогда настало время кардинга.

По официальным данным, в Европе с 2001 по 2010 год потери от кардинга составляли от 600 до 1 200 млн евро ежегодно. В США эта цифра составила 12 300 млн долларов за десятилетие. Где-то среди этих цифр спрятался и куш, который сорвал кардингом Семен Васильевич Кляйн.

Кардинг – это мошенничество с платежными картами.

Для того, чтобы заплатить с платежной карты, зачастую не нужно ничего, кроме реквизитов. Особенно это касается платежных карт, распространенных в США.

Для того же, чтобы получить реквизиты платежной карты, зачастую достаточно взломать персональный компьютер, с которого хотя бы раз проводился платеж по этой карте.

А если взломать платежную систему небольших магазинов – АЗС, кафе, бара, бутика – да какого угодно магазина, где покупатели пользуются картами, то реквизитов платежных карт можно получить сразу несколько сотен.

Был еще один путь – можно создать сайт, где пользователи сами совершенно добровольно станут вводить данные своих карт. Сайт просто должен быть похож на сайт банка, услугами которого пользуется юзер. Или сайт должен быть похож на сайт магазина, которому они доверяют, – подойдет, к примеру, Amazon.

В общем, путей для того, чтобы получить реквизиты чужой карты, Семен знал где-то десяток – какие-то он изобрел самостоятельно, какие-то придумали другие светлые головы.

Сначала Кляйн занимался тем, что выводил деньги с чужих платежных карт сам. Чуть позже понял, что гораздо менее рискованно просто продавать добытые реквизиты карт. Пачками: по десять, по сто, по тысяче. А еще через пару лет и вовсе задумался о том, что риски будут минимальными, если создать и предоставить интернет-площадку тем, кто занимается покупкой и продажей реквизитов платежных карт. Задумался, немножечко напрягся и вскоре открыл такую площадку самостоятельно. Сделал все быстро и оперативно, потому что понимал, что идея эта просто просится наружу. Реализация этой идеи не требовала практически никаких ресурсов. Тут кто первый встал, того и тапки. Тапки теплые, удобные и очень комфортные.

И первым в эти тапки встал Семен.

8

Yorke.

2011 год, 19 мая

«Я думаю, что пришло время рассказать о своей личной жизни. А в личной моей жизни у меня идет дело к разводу с женой. Она крайне недовольна тем, что я выпиваю.

Но позвольте, как же не пить в этом чертовом мире? В мире, в котором я не могу зарабатывать на жизнь тем, для чего предназначен, тем, что мне милее всего на свете? В мире, в котором я не могу зарабатывать на жизнь литературой.

Я пишу роман, я пишу его уже два года, но кому он будет нужен, мой роман? Кто сейчас покупает книги, если почти все книги, что были когда-либо созданы на планете, можно получить бесплатно на экран монитора, нужно нажать всего пять или семь кнопок? Ничего и никогда я своим романом не заработаю, как бы ни был он хорош.

Потому я хожу в офис, продаю моторное масло и слушаю, варюсь, бездельничаю и пустословлю со всеми этими людьми, которые меня окружают. Я мимикрирую, приспосабливаюсь, подстраиваюсь под них – я заметил, как легко я уже бесконечно говорю с ними о погоде, том, что в моде, о том, что не в моде, и опять о погоде. Я так и умру, кажется: или в этом офисе, или по дороге туда, или по дороге обратно. Скорее всего – по дороге туда, смайл. От тоски из-за предстоящего нового дня.