Асур

Хочется выть от всего того, что меня там окружает. Хочется бежать оттуда со всех ног, хочется лететь с балкона, ломая ветки тополей.

А ведь ты чего-то хотел, мальчик.

Ведь ты чего-то такого хотел, мальчик Юра, когда читал Стругацких и Лема, когда слушал об актрисе Весне и билете на самолет с серебристым крылом. Ты чего-то хотел тогда, когда запоминал строки о том, как ленивым переползом жирного короткого пальца Великий Стратег переправил через Керченский пролив в декабре 1941 сто двадцать тысяч наших ребят и всех без боя отдал немцам. Или когда запоминал о том, как шел через крытую колоннаду дворца Ирода Великого пятый прокуратор Иудеи, Всадник Золотое Копье.

Вряд ли ты хотел сидеть на офисном стуле большую часть своей жизни, договариваться о пяти коробках вязкости 10w40 «где-нибудь к концу дня». Вряд ли хотел тайком передавать откаты из одних потных от страха ладоней в другие потные от страха ладони, заказывать транспорт на пятницу, тонны две. Очень вряд ли.

А чего? Чего ты хотел?

Это нужно поскорее забыть, чего ты хотел. Хотя бы уже дома. И это можно забыть легко: открыл, выпил, закусил, включил снукер по евроспорту – и все вроде бы отлично, и ничего вроде бы уже и не парит и не подгорает вроде бы нигде.

Еще налил, еще выпил, еще закусил. А нормальное пальто, Григорий? Отличное пальтишко, Константин. И жена красавица – это объективно. И сын у меня прекрасный сообразительный и умный. И зарабатываю же – как у людей все, все как у людей.

К черту какое-то там Предназначение, о чем это? Тебе не 18 лет, Юрочка, тебе уже 32. У тебя обязательства и ответственность. У тебя надежды родителей. И ты оправдываешь вроде бы, ты стараешься. И тянешь эту лямку, которая душит, каждый день душит. Погоди, еще рюмочку. А что там рюмочку, давай сразу две подряд – что ты там говоришь? Какие лямки, в выходные едем на дачу, я же купил бассейн. Прекрасный бассейн, хоть и пластиковый. Как все. Все в нашей жизни отчего-то стало сейчас таким – пластиковым, ненастоящим каким-то, поддельным. Э, не, брат, опять куда-то тебя не туда понесло. Вот же коньяк, а ну-ка еще по пятьдесят и лимончиком вот, закуси.

Кристина (жена) хочет, чтобы я не пил. А я не могу не пить. Да ты просто не представляешь, Кристина, во что превратится моя жизнь, если я не буду пить. Это будет череда серых, унылых, безрадостных дней. Дней без надежды, без солнца, дней без анестезии, в конце концов.

У нас уже каждую неделю из-за этого скандал.

Ну что же, давай разведемся.

Уходи. Лично мне ничего не жаль. Никогда ты меня не любила так, как я хотел, никогда. Да, может быть, любила как-то, может быть, я и был для тебя чем-то важным, кем-то нужным, но все это не то.

Когда-то мы были воинами. Наши замки были из темного сырого гранита. В груди наших женщин билась трепетная птаха. А в наших глазах отражались наши облака, наш ветер и смех наших детей.

Вот как я хотел.

Ничего этого ты мне не можешь дать, и ничего такого, чего хотела ты, не мог дать тебе я.

Уходи.

Не страшно.

Переживу».

Комментов: 5. Комментировать эту запись.

9

Москва со своими обычными и бесконечными пробками очень быстро утомила Семена. Поэтому, когда Севастьянов отклонился от маршрута домой и поехал к зданию банка, Кляйн мысленно выматерился.

– Что мы тут, надолго? – как можно более вежливо, но с долей яда спросил Семен. Очевидно, Севастьянову нужно было что-то порешать в банке. Нашел время.

– Деньги вот тебе с карты сниму в банкомате и дальше поедем, – ответил Сеов.

Семен сказал про себя «упс» – ему стало неловко. Они остановились у банка, Кляйн вышел вместе с Севастьяновым из машины, достал сигареты и закурил.

– Кстати, курить в машине можно, – улыбнулся Паша.

– Спасибо, – ответил Семен.

Сеов пошел к банкомату, а Семен подумал о том, что в который раз в своей жизни думает о людях хуже, чем они есть. Как-то нужно было эту черту характера в себе корчевать, но как – Кляйн не имел представления. Кажется, с течением времени он менялся в лучшую сторону – ну хотя бы стал задумываться о такой нехорошей черте своего характера. Но изменения эти были какими-то медленными и малозаметными.

10

Искристая жизнь повелителя виртуальных пространств беззаботной была для Семена недолго.

В какой-то момент Кляйн стал замечать изменения, которые начали происходить в отношении к киберпреступникам со стороны российских спецслужб.

Надо сказать, что до определенного момента в действиях российских хакеров было очень много свободы. Так происходило потому, что силовикам нужно было наводить порядок в первую очередь не в виртуальном пространстве, а в реальном – где одни граждане страны страстно, жгуче хотели жить кучеряво за счет других граждан страны. Россия после развала СССР провалилась в средневековье. Весь путь до цивилизации ей нужно было пройти снова и как можно быстрей.

Желание многих граждан страны не работать, а жить за счет других, было настолько несгибаемым и необоримым, что из-за этого желания граждане, не очень задумываясь, калечили, пытали, резали и убивали друг друга и с тем же незатейливым желанием часто шли сами на смерть.

Также причиной, по которой за киберпреступления в Росси не брались всерьез, было одно неписаное правило русских хакеров – «не работать по ru».

Процентов на 90—95 российские хакеры находили себе «заработок» в Европе и США, тем самым занимая тамошние спецслужбы и отвлекая на себя немалый их ресурс. Остальные 5—10 процентов или быстро обучались и исправлялись. Или спокойно «сливались» в МВД своими же. Потому что все сообщество прекрасно понимало, что относительное спокойствие для российских хакеров может быть возможно, только если соблюдать это самое негласное условие: «не работать по ru».

Однако, начиная примерно с конца нулевых, силовикам, в ведомствах которых уже были созданы специальные отделы, занимавшиеся как киберзащитой, так и кибератакой, стало не хватать своих кадров. То есть кадры, конечно, готовили: и в Высшей школе КГБ, и в МИФИ, в МИЭМ и МФТИ. Но спрос на IT-специалистов к концу нулевых годов настолько вырос и со стороны СВР, и ФСБ, и МВД, что своих подготовленных людей хватать перестало. Это было совсем неудивительно – кубометры мирового виртуального пространства каждый год умножались на десять, на сто, а порой и возводились в степень.

Хакер же – это уже готовый для работы специалист. Дополнительно хакера учить почти ничему не нужно, он нередко сам мог кое-чему научить молодых специалистов перечисленных ведомств. В штат свободных ремесленников почти никогда не зачисляли – интереса в этом не было с обеих сторон.

Начиная с 2000 года, до Семена стали доходить слухи, что на спецслужбы начинает работать то одна громкая фамилия из мира киберпреступников, то другая, то третья. Перспектива работы на органы Кляйна интересовала мало, и он думал, что всегда сможет отказаться от такого предложения. Но тут стали появляться упорные сведения о том, что те, у кого добровольной любви с ведомствами не выходит, бесследно исчезают. Так, как будто их похищают с Земли инопланетяне. Тут Кельвин понял, что такой футбол ему не нужен вовсе, и резво стал сворачивать свою деятельность в мире киберпреступлений. Он очень дешево – потому что очень быстро – продал площадку, где кардеры покупали и сбывали «хабар». Затем вышел из еще нескольких проектов – где-то просто извинился перед ребятами, где-то уплатил «отступные».

После того, как с миром интернет-воров Семена перестало что-либо связывать, кроме прошлого, он стал вкладывать деньги в легальный бизнес.

В Москве в это время стремительно развивался бильярд. Семен без долгих размышлений купил себе два помещения, располагающихся у станций метро, и завез по десятку бильярдных столов в каждое. Где-то перекупил, где-то заманил условиями лучших в городе маркеров – и почти сразу стал проводить у себя соревнования. Привлеченные маркеры были не только бильярдными судьями, они имели все нужные связи для того, чтобы организовывать первенства разного уровня и привлекать в клуб нужную публику. Очень быстро заведения Семена стали пользоваться популярностью. Он докупил туда еще столов – квадратных метров в помещениях было с запасом – и стал искать новые места под бильярдные клубы и новый персонал. Так Семен Васильевич Кляйн магически, меньше чем за год, превратился в респектабельного бизнесмена.

И тут на том этаже, с которого совсем недавно поспешно сбежал Кляйн, рвануло.

Рвануло так, что осколками оконных стекол засыпало или ранило всех, кто был в это время рядом. А уж услышали взрыв, кажется, во всем мире. Причины, по которым отечественные спецслужбы решили заняться – да так громко – именно кардерами, были сначала совершенно непонятны Семену. Однако их вскоре нашептал Кляйну один известный журналист. Западу надоел тот беспредел, который творился по его (совершенно справедливому) мнению в сфере российского хакерского искусства, и русскими спецслужбами было принято решение устроить классическую «показательную порку». О кардерах писали все причастные, мало причастные и совсем непричастные печатные издания. Русские хакеры моментально стали героями легенд и баек. Слухи о суммах, которые сумели вывести отечественные киберпреступники с пластиковых платежных карт, исчислялись миллиардами. Русская кибермафия была признана лучшей на планете. Общественность ознакомилась с десятком фамилий, которые Семен «выпилил» из своей записной книжки примерно полгода назад.

В те времена Кляйн ходил черный.

Он прекрасно понимал, что сейчас все эти люди, о которых писали газеты, дают показания. И в показаниях этих не раз и не два будет всплывать фамилия Кляйн. И слишком мало пока прошло времени, чтобы натоптанные Семеном дорожки в этом лесу поросли бурьяном и травой.

Особенно беспокоился Семен за свою близкую дружбу с юзернеймом Urusut. С этим ником Кельвина связывало наибольшее количество подробностей его прошлой жизни. Но история Urusuta закончилась неожиданно благополучно для Семена – хакер почти сразу после ареста повесился в камере оттого, что не выдержал прессинга со стороны силовиков. Может быть, ему и помогли, потому что знал Urusut действительно много и о многих. Тем более, что был Urusut, по слухам, тесно связан с другим криминальным миром – будто бы занимался он еще и оружием.

Дальше дела Семена стали неожиданно для него налаживаться.

Из-под очевидной тюрьмы стали выбираться один за другим фигуранты «дела о кардерах». Тут Кляйн сообразил, что «дело» это в действительности было совершенно «дутым». Главной целью цель этого «дела» было заткнуть рот западной общественности. Для западных спецслужб также стало очевидно, что реальных сроков не будет. И что все те, кто попал под «каток» «дела о кардерах», теперь будут «отрабатывать» свои грехи – они будут смывать свои грехи кровью виртуальных врагов государства. То есть наши силовые ведомства дали понять Западу, что давить на них не стоит – результат может быть совсем противоположным тому, который ожидается.

Но только через еще полгода Семен выдохнул окончательно.

Куда-то бежать из страны, в которой у него теперь был бизнес, Кляйн не хотел и не мог. Тем более, что бежать из России человеку с такой историей, как у Кельвина, было совсем непросто. Семен знал много историй, когда тех, кто пытался выехать навсегда из страны, «брали» на вокзалах и в аэропортах. «Брали» просто оттого, что они так непатриотично себя повели – захотели расстаться со своей любимой – с Родиной. То есть государство как бы говорило: «Мы все про вас знаем. Не рыпайтесь. Живите себе тихо и спокойно, как жили. Нужно будет – мы к вам обратимся. А может быть, и не обратимся. Но такого, чтобы к вам обратились наши недруги, такого, чтобы вы работали на них, – нет, такого не будет».

Логику поступков государства Семен прекрасно понимал. Убегающий из страны хакер, как правило, был голым и босым и не умел ничего, кроме как ломать, проникать, искать дыры и бреши. И скорее всего, этого хакера использовали бы в своих целях те, кто играет против России.

Поэтому Кельвин не бегал по известным ему адресам для того, чтобы обзавестись фальшивыми документами и поменять фамилию. Он не размышлял о пластической операции, не выдумывал себе нового правдоподобного прошлого.