Я однажды приду… Часть III

– А вот рыдать не смей, нельзя, мужчин с войны ждать надо, а не потопы устраивать. Так, картинку вечером записывать будем, ешь немедленно!

Что уж в хлеб Вердо добавил, я так и не поняла, что в мясо и бульон добавил тоже, но вкусно очень. Да и не ела я, оказывается, три дня. Но сил есть у меня тоже мало оказалось, хотя я очень старалась, так и уснула с куском ветчины в руках.

Резко проснулась от мысли – вдруг опоздала. Долго думала, а куда я могу опоздать? Лежу на кровати в своей комнате, сытая, совершенно здоровая, опаздывать некуда. Но ведь проснулась зачем-то, зачем? В комнату стремительно вошёл Олаф и сразу позвал Лею.

– Немедленно одеваться прилично, посадим за стол и снимать будем.

Вот куда я боялась опоздать – с Глебом говорить, не так, ему сказать, а что сказать? Лея меня спрашивала, что буду надевать, а я только смотрела на неё и кивала головой. Что я ему скажу после своей истерики непонятной, страхов своих глупых? Олаф вернулся в комнату, посмотрел на меня, всё раскритиковал, рылся в гардеробной, достал другое платье, почему-то бежевое, чем синее не понравилось – непонятно. Не стал дожидаться, когда Лея меня переоденет, сам снял синее и надел бежевое, отошёл, полюбовался и сразу взял на руки, прокомментировал своё действие:

– Пока Глеб не видит, ты ему не говори, а то голову оторвёт, ни на что не посмотрит, знаю я его.

И я рассмеялась, напряжение спало, сразу поняла, что скажу Глебу. Прав Олаф, совершенно прав, только так можно было меня вывести из состояния ступора, каким-то важным делом, в которое я бы поверила, серьёзно отнеслась. Я не знаю, где установлены камеры в доме, Лея сказала, что во всех комнатах, в моей естественно тоже. Глеб всё видел – конечно, если не воевал в этот момент, не разносил чьи-нибудь дурные головы – видел, как я пришла в себя, как ела и спала.

Я уселась на стул в столовой, слушалась всех указаний Олафа: поверни голову так, выпрями плечи и всё в таком духе, как в старых ателье фотографий. Он театрально установил передо мной камеру, зашипел на Лею, молча сопровождавшую нас, мол, не мешай съемкам и махнул мне рукой. Включился красный глазок камеры, и я начала говорить:

– Глеб, я люблю тебя. Помнишь, когда-то я читала тебе стихотворение, как женщина ждёт с войны, я тебя жду, каждую минуту жду. Я знаю, что ты сильный, ты командор и всё такое, но всё равно боюсь, и буду всегда бояться за тебя. Ты занимайся там своими командорскими делами, спасай мир, а я буду тебя ждать дома, сяду у окошка и буду ждать.

Слеза всё-таки скатилась по щеке, я совершенно неприлично утёрла нос, всхлипнула, вздохнула и продолжила:

– Вы там воюйте и знайте, мы вас дома ждём всех. Вы, конечно, крутые все, сверхчеловеки, только помните, наше ожидание вам поможет. Лея, махни Андрюше ручкой.

Лея совершенно серьёзно подошла ко мне и помахала рукой в камеру.

– Олег, Виктор я вас тоже жду. Когда мир спасёте, вернётесь домой, я сразу жён вам начну искать, чтобы ждать вас было легче.

Опять всхлипнула, но удержала слёзы и продолжила:

– Глеб, помни, я люблю тебя, никогда и ничто не сможет нас разлучить, всё можно решить, только подумать надо и верить. Я петь ещё не могу, а слов сказать, что я сейчас чувствую, у меня не хватает, поэтому слушай стихотворением.

Нет тебя, а мне всё кажется, ты со мной.

Две судьбы в одну не свяжутся, ты со мной.

Ночь в глазах и одиночество, ты со мной.

Ты любви моей высочество, ты мой.

Я за тебя молюсь, я за тебя боюсь.

И слышу я, мой бог, твой каждый вздох.

Я за тебя молюсь и слёз я не стыжусь.

Прощай, судьба хранит тебя.

Больше ничего, больше ничего, ничего.

Я не верю в расставания, я с тобой.

Между нами расстояния, я с тобой.

Где бы ни был ненаглядный мой, я с тобой.

Каждый час и каждый миг земной, ты мой.

– Вот, больше сказать мне нечего, ты просто иногда посматривай в свой маленький аппаратик, а там я жду тебя.

Олаф сидел и смотрел на меня глазами, полными тоски и боли, совершенно невероятной тоски. Как только я закончила говорить и посмотрела на него, он даже не смог мне улыбнуться, посидел ещё, только потом выключил камеру. Мы долго сидели молча, он смотрел на меня, а я вся сникла, даже не пыталась как-то изобразить бодрость духа. Наконец, он встал, подошёл ко мне и поцеловал руку.

– Катя, ты настоящая женщина, женщина для настоящего мужчины.

Я только усмехнулась и пожала плечами, какая настоящая, сплошные истерики и слёзы, а теперь придумала прятаться в бессознательное состояние. Олаф сразу улыбнулся:

– Да, это ты хитро придумала, не хочешь думать об ужасе и не думаешь.

– Олаф, что мне делать? Я люблю Глеба, я тогда его приняла таким, я видела его таким и не испугалась, совсем не испугалась, я помню своё состояние. Почему теперь, когда всё было хорошо, и вдруг этот страх, которого никогда не было, я никогда не считала его монстром, никогда не боялась, даже когда ждала каждый день…

– Когда он придёт и убьёт тебя?

– Да, даже тогда его не боялась, просто ждала. А сейчас такой страх невероятный, какой-то животный, страх кролика. Я ничего не понимаю в этом сне, просто бегу в ужасе.

– А ты не беги.

– Как это? Это же сон.

– Ты в жизни убегаешь от чего-то в нём, поэтому сон тебе это показал.

– Я не бегу от Глеба, я люблю его!

– Любишь, но есть что-то в ваших отношениях, от чего ты бежишь. Попробуй это понять и поймёшь сон.

И что это? Я только тяжело вздохнула, между нами давно уже всё сказано и выяснено. Он знает обо мне всё.

– Не он, Глеб снится тебе, значит, ты что-то не знаешь о нём, и это тебя пугает, даже не так, ты знаешь что-то о нём, но не хочешь этого знать, принять не можешь. Прячешься, бежишь.

– Олаф, я знаю, что он был пьяницей… вашим пьяницей. И я это приняла.

– Ты не приняла, ты отсекла это от образа Глеба, исключила. И всё же я думаю, что это к твоему сну не относится, это что-то очень личное. Что-то, что только между вами.

– Олаф, я его не боюсь, совсем-совсем, я люблю его, знаю – кто он и люблю. Я готова за него умереть.

– Катя, а может как раз дело в том – кто он.

– А причём…

Ну и что? Кто он я знала с первой нашей встречи, но никогда не думала об этом, никогда не видела никакого намёка на кровь в доме, только теоретическое знание. Видела некоторые его физические возможности, как он может мгновенно меняться всем телом, но никогда этого не боялась.

– Катя, ты видела не все его физические возможности.