Под флагом цвета крови и свободы

– Что капитан Рэдфорд будет разбираться со своими проблемами сам. Я не стану спасать его – я вернулся ради тебя.

– Но я не могу уйти сейчас, – тихо, задумчиво возразила Морено, и в тоне ее вдруг едва ли не впервые появилась жалобная, почти умоляющая нота: – У Гарсии может быть информация о моих родителях – я не знаю точно, солгал ли он именно мне! Я столько… столько лет думала… Это очень важно для меня. А если бы даже…

– Эрнеста, очнись! – Дойли, сев на постели, сжал обеими руками плечи девушки. – Ты же видела, как этот человек лжет всем вокруг – он сам признался, что использует их страхи и привязанности, чтобы заставить служить себе. Он не знает ничего о твоих родителях!

– Ты не можешь говорить наверняка…

– Эрнеста, они умерли! – в отчаянии едва не выкрикнул он, прижимая девушку к себе в неловком объятии. – Они умерли, и ты уже очень давно оплакала их и отпустила навсегда. Да, это ужасно, это несправедливо, но так случилось много лет назад, и ты ничего не можешь исправить! Я здесь, – он прижал ее непривычно холодную, расслабленную ладонь к своей груди, – я здесь, я живой, и ты тоже! Я вернулся, потому что хочу прожить с тобой жизнь, воспитать детей и вместе встретить старость. К дьяволу Гарсию, а если ты хочешь – то к дьяволу и Рочестера, я уйду из его компании, мы уедем далеко-далеко, в Англию… Ты когда-нибудь бывала там? Я найду себе место, быть может, вернусь во флот, а тебе больше не придется грабить суда и каждый день рисковать жизнью… – он столь увлекся красочным описанием счастливого будущего для них обоих, что не сразу заметил устремленный на него взгляд Эрнесты – тяжелый и пристальный, как монолитный гранит. Никогда прежде она не смотрела на него так – даже когда подозревала в предательстве – и Дойли невольно вздрогнул:

– Что такое? Тебе… не по душе мои слова?

– Ты знаешь, для чего Гарсия намерен шантажировать Рочестера? – совершенно спокойным и даже жутковатым из-за этого голосом спросила Эрнеста. Эдвард нахмурился, поколебался мгновение и честно признался:

– Понятия не имею. Я думал об этом, но…

– А я, кажется, знаю, – все тем же странным тоном продолжила Морено. – У капитана Гарсии великолепная боевая эскадра, но она сплошь состоит из испанских галеонов. Они тяжелые, с большой осадкой – в мелкую гавань или через рифы им не пройти. У Джеймса Рочестера целый флот английских судов, которые вполне способны пробраться там.

– И что? – поджал губы Дойли; он все еще не понимал, к чему клонит девушка. – Куда им необходимо будет отправиться?

– Капитан Гарсия ненавидит пиратов; вероятно, считает их виновными в упадке его обожаемой великой Испании, – чуть заметно усмехнулась Морено. – Действительно, куда бы он отправился, если бы стремился их уничтожить?

– У пиратов нет постоянной базы, они живут в море. Я бы стал постоянно патрулировать его, имей я достаточный запас судов. Этого хочет Гарсия? – предположил Дойли. Эрнеста покачала головой, закусив губу; злая усмешка появилась на ее лице:

– У пиратов, быть может, нет постоянной базы, но есть место, которое они считают своим домом. Они перевозят туда свои семьи, там оседают на суше, когда приходит время – и они скорее умрут, чем уйдут оттуда добровольно.

– Тортуга, – осененный долгожданной догадкой, прошептал Эдвард. Девушка кивнула:

– Тортуга! Остров, окруженный рядами рифов, стоящий на мелководье – этой защиты ему всегда было достаточно. Если корабли Рочестера причалят к берегу, то смогут вырезать сотни, если не тысячи людей в собственных домах. Часть, конечно, пробьется к своим судам, даст отпор и попробует выйти в открытое море. Но кто встретит их там? Верно – галеоны капитана Гарсии! Они добьют выживших, и не останется никого. – Голос ее стал низким и почти страшным: – Хочешь, чтобы я позволила уничтожить их всех? Они – мой народ, Эдвард. Моя семья, моя команда и, если на то пошло – просто живые люди!..

– Мы можем предупредить их, – осторожно предложил Дойли. Эрнеста тряхнула волосами:

– Ты все еще плохо знаешь пиратов… Они уже лишились одного дома и ни за что не согласятся потерять второй добровольно! Они останутся на Тортуге. И умрут там все…

– Погоди! – вдруг оживился Эдвард. – Рэдфорд уже сказал Гарсии, где бумаги?

– Не думаю: мы просто лавируем с места на место, чтобы избежать преследования. Но Рочестер не станет рисковать, – покачала головой Морено с удрученным видом. – У него слишком мало времени; думаю, если ты в кратчайшие сроки не доставишь Джека, он атакует.

– Если бы можно было добраться до них первыми… – вдохновенно, почти не слушая ее, продолжил Дойли. – Если бы удалось предъявить те бумаги людям Рочестера – многие из них наверняка отказались бы выступать против Тортуги. А уж в Лондоне бы…

– На это нет времени, Эдвард! – резко перебила его Эрнеста. – Если хотим остановить их, то нужно действовать с обоих флангов.

Дойли промолчал, затем все же примирительно поднял руки:

– Хорошо. Хорошо, мы займемся этим после того, как выберемся отсюда. Я сделаю так, как ты хочешь, но только если ты пойдешь со мной.

Мучительное сомнение отразилось на лице девушки; какое-то время она сидела молча, с тоской и сожалением глядя на Эдварда.

– Спаси Джека, – проговорила наконец Эрнеста; протянув руку, она кончиками пальцев коснулась щеки мужчины. – Если спасешь его, то я уйду вместе с тобой.

***

Все вышло намного проще, чем он предполагал: капитан Мэрфи охотно доверил ему самостоятельное проведение вылазки. Хотел выделить и людей в помощь, пока не сообразил, что каждый лишний человек – это дополнительная угроза быть обнаруженными; к тому же, десяток даже лучших бойцов не помог бы прорваться из окружения при таком исходе.

На борту «Бесстрашного» Эдварда уже ждала Эрнеста, а с ней – трое людей, незнакомых ему. Морено что-то шепнула им, и те сразу же двинулись вперед первыми.

– Педро, Сэнди, Уиллоу и я возьмем на себя охрану и коридоры, – глухо вымолвила она, положив ладонь на рукоятку тускло поблескивающего ножа. Заметив удивленный взгляд Эдварда, Эрнеста хищно оскалилась: – Мне здесь запрещено носить оружие, как, впрочем, и остальным. Но так даже лучше: на выстрел сразу сбежится команда, и тогда нам точно конец.

Темные коридоры, переходы и лестницы галеона казались Эдварду бесконечными; ступая по чуть слышно поскрипывающим доскам, он стискивал рукоять обнаженной сабли и то и дело проверял лежавшие во внутреннем кармане напильники, молоток и отмычки, завернутые в тряпицу – не зная точно, что именно придется делать, он предпочел захватить все, что нашел у корабельного плотника. Эрнеста на очередном повороте перехватила его поперек груди, вжавшись рядом в переборку: впереди послышались голоса, и все пятеро заговорщиков затаились в темноте, толкаясь плечами и переводя дыхание. Девушка, с тяжело вздымающейся грудью и сверкающими глазами, повернула к Эдварду странно застывшее лицо:

– Если будет… – голос ее сорвался, и она глубоко вздохнула, стараясь овладеть собой, – если будет выбор – спасай сначала Джека. Слышишь? Мы прорвемся, – решительно обведя взглядом остальных, прибавила она и, вынув нож, первой двинулась навстречу часовым.

Тех было семеро – Эдвард, шедший сзади, успел услышать недоуменный возглас одного из них и сразу затем – мерзкий хлюпающий хруст пронзающей плоть стали. Лязгнуло оружие, и кто-то крикнул по-испански – сырые перегородки поглотили его голос; секундой позже нож Морено заставил его замолчать навсегда. Остальные пятеро с обнаженными саблями попятились к стене; Эрнеста, толкнув Эдварда в коридор, заканчивающийся дверью, и швырнув ему едва ли не в лицо снятую со второго трупа связку ключей, крикнула отчаянно:

– Беги вперед, освободи Джека! Уведи его… – договорить она не успела: первый из уцелевших испанцев метнулся наперерез Эдварду, и Эрнеста развернулась, встретив его выпадом. Со свистом скрестились, выбив искры, клинки; Дойли развернулся с тяжело бьющимся сердцем и бросился к двери. Все его существо восставало против такого расклада – связка оттягивала ладонь, и он не сразу даже смог попасть в скважину: ключ не подошел, и Эдвард с проклятием рванул с кольца другой. Дверь поддалась с неохотным скрипом; внутри было светло – по-видимому, в перерывах между допросами узника мучили бессонницей – и, захлопнув за собой дверь и заперев ее плохо слушающимися руками, Дойли против воли ощутил подкативший к горлу спазм дурноты.

В человеке, прикованном к привинченному к стене стулу, трудно было узнать прежнего Джека Рэдфорда: слипшиеся от крови волосы, падавшие на лицо, затрудненное, прерывистое дыхание, со свистом выходившее из редко вздымавшейся груди, руки и бедра, покрытые пузырящимися, кое-где лопнувшими волдырями от ожогов, стертые кандалами до мяса запястья, босые ноги, изрезанные до мяса битым стеклом – и еще с десяток менее серьезных травм, на которые Дойли постарался не обращать внимания. По крайней мере, все конечности бывшего капитана были на месте, и когда он поднял голову, на Эдварда взглянули поверх перебитой переносицы сразу два глаза – стоило признать, уже немалая удача.

– Мистер Дойли? – голос у Рэдфорда был сиплый, сорванный долгим криком, слова перемежались свистящим кашлем и странным бульканьем в горле; но он явно был в сознании, и об остальном его наполовину невольный спаситель предпочел не думать. Один из ключей подошел к кандалам на ногах: став на колени, Эдвард принялся спешно открывать их.

– В-вот ведь… живучий, как кошка… вы, господин подполковник, – хрипло рассмеялся Джек, дергая скованными руками. Дойли скривился:

– Не заткнешься – брошу за борт после того, как вытащу отсюда.

– Т-тогда зачем… вытаскивать в-вообще? – блеснули на окровавленном лице знакомые издевательски-смешливые глаза. Теперь Рэдфорд запрокинул голову – видно, старался облегчить боль в разбитой переносице.

– Она здесь, да? Она вас попросила?.. – уже куда тише спросил он. Дойли с проклятием уронил на пол связку ключей – ни один из них не подходил к замку на тех цепях, которые удерживали руки пирата за его спиной прикованными к сиденью. Джек молча наблюдал за ним, и Эдвард схватился за напильник; звуки за дверью вроде бы стихли, но ни Эрнеста, ни ее люди не спешили входить – должно быть, остались караулить все подходы к камере.

– У вас не получится… Ключ – у Гарсии, – внезапно совершенно ясным голосом сказал Рэдфорд. Дойли промолчал, с остервенением двигая напильником – против толстенной чугунной цепи тот казался не опаснее женской шпильки для волос. За его спиной хлопнула дверь, и на пороге появилась Эрнеста, забрызганная кровью, с саблей в руке.

– В коридоре чисто, – громким, хриплым голосом сообщила она. Прежде, чем Рэдфорд успел произнести хоть слово, девушка уже опустилась на колени рядом с Эдвардом, на ходу отбирая у него отмычки: – Дай сюда! А, черт… напридумывают же замков, – оскалясь на неподатливую скважину и яростно двигая в ней тонким стержнем, прорычала она. Джек, тяжело дыша, сгорбился и постарался заглянуть в глаза бывшей соратнице.

– Т-ты же сказала, я… больше не капитан? – проговорил он. Морено даже не подняла головы, нарочито грубым тоном отрезав:

– Да, ты мне больше не капитан. Но по-прежнему мой друг! – рявкнула она, когда отмычка обломилась с тихим звоном; девушка выругалась и потянулась за другой: – Что же за замки такие?! Ребята все живы. Я их услала на берег, – скороговоркой продолжала она. – Черт, что же с тобой сделали… Ты идти-то сможешь? Этот твой… тоже жив. Я не стала… Ты держись, Джек, эй, эй! Мы почти закончили, – хлопая подозрительно оседающего на стуле Рэдфорда по щекам, требовательно прибавила она. Эдвард, покончив с кандалами на одной руке, переключился на другую, но тотчас остановился с проклятием: чуть выше локтей пленника шло еще по одному железному браслету, соединенному с окованной железом спинкой стула.

– Эрнеста, оставь его, потом разберемся! Помоги лучше… – начал он и похолодел, вновь услышав из коридора лязг оружия. Морено мгновенно вскочила, схватившись за саблю:

– Я их задержу! Забери Джека и уведи отсюда, – распорядилась она. Дойли стиснул зубы:

– Без тебя я никуда не пойду, был уговор!..

– Уведи его, – повторила Морено таким тоном, что у него мороз прошел по коже; схватившись за дверную скобу, она в последний момент обернулась и пообещала: – Я догоню.

Уверенности в ее словах у Эдварда было немного; но споры тут не имели смысла. Оставив бесполезные отмычки, он снова схватился за напильник. Руки дрожали, пальцы то и дело соскальзывали: все его внимание было поглощено звуками борьбы за дверью – оставалось лишь гадать, в какой момент та распахнется и их безумный план рухнет окончательно.

– Вы из-за нее согласились. Не ради меня, конечно… – вдруг совершенно безжизненным голосом произнес Рэдфорд. Дойли стиснул зубы:

– Тебе же было сказано заткнуться!..