Морок

Вениамин воспользовался этим как приказом к началу наступления.

– Друзья мои, какой бы ни был Борис, а он живой человек, а мы, надо полагать, не живодеры. Богдан, будь добр, подай ему каши и молока. Большего не надо. Наша задача не дать ему умереть от голода. Всё же его сведения нам еще пригодятся.

Богдан нехотя и недовольно начал являть еду для Бориса, бормоча себе под нос что-то вроде «нашли прислугу».

Вениамин, почувствовав благодаря покорности приятеля, что набирает силу, расправил плечи и оставил ноготь в покое.

– Друг мой, ты же знаешь, кроме тебя, больше некому, – сказал он по-отечески ласково, тайно наслаждаясь такой простой и легкой победой над ближним.

Он понимал, что нельзя допустить сейчас ни малейшей паузы, ни малейшего перерыва, воспользовавшись которым маги могли бы задуматься и оценить его действия, этого нельзя было допустить ни в коем случае. Сейчас главной задачей Вениамина стало не стремление направить совместную деятельность магов на возрождение искусства в Краю, сейчас главным было – заставить каждого выполнить самое мелкое, пусть даже совсем глупое задания, но, чтобы каждый его выполнил, запомнив навсегда, кто здесь главный. Сейчас важно было – утвердить вот такими маленькими победками и победочками собственную власть.

В ту же минуту он обратился к Миролюбу, так же ласково, как и до этого к Богдану, так же по-отечески дал задание пересказать давешний разговор с Борисом.

– Так что уж, все я рассказал, – засомневался в необходимости такого выполнения задания Миролюб.

Вениамин повторил свою просьбу, все так же ласково, но уже с явным оттенком нажима в голосе, подойдя к Миролюбу ближе и нажимая с усилием на плечо ему, в результате чего обгрызенный палец достаточно неприятно впился в районе ключицы в тело.

Миролюб развел руками и усердно начал повторять вчерашний доклад.

Вениамин наслаждался уже открыто: все, чего он так боялся все утро, все это оказалось так просто. Все! Все, что угодно можно было делать с этими людьми, которых он так боялся. «Захочу – из окна будут прыгать!» Доклад Миролюба не интересен был никому, но все слушали, ибо такова была воля Вениамина. Голова кружилась, палец болел, Вениамин был счастлив. Главной мыслью сейчас было – что он сделает дальше? Конечно, самое простое и естественное – отдельный завтрак, не такой как у всех, и в свою комнату… Кстати, а так ли хороша его личная комната? Может, где-то тут есть лучше?..

– Вениамин? – Миролюб закончил свой рассказ и ждал теперь дальнейших указаний от Вениамина.

Вениамин вернулся с неохотой от приятных мыслей к общему собрания. Конечно, можно было бы прямо сейчас начать обсуждение услышанного, но гораздо важнее было утвердить свою власть на оставшихся членах собрания.

– Матильда, – снова ласково начал Вениамин. – Мы планируем большие серьезные дела. А на улице у нас бардак. А когда бардак на улице, значит и в головах наших бардак. Нет так ли, друзья мои? А раз все согласны, будь добра, милая, приберись на дворе, сделай порядочек…

– А…

– А при помощи ветра, иди, девочка.

Матильда фыркнула, но повиновалась.

– А как же, ведь она пропустит все обсуждение… – влез без очереди Ярослав.

– Ярослав, ты сомневаешься в том, что нам нужен порядок и в головах, и в нашей обители? – Вениамин смотрел на выскочку не мигая.

Ярослав замялся и куда-то в пол промямлил:

– Да-да, ты прав.

Борис, наблюдавший за всем этим спектаклем с тщеславием и самолюбием в главных ролях, даже захлопал Вениамину, показывая тем самым, что оценил и верно понял все действия Вениамина.

– Ярослав, поставь кляп Борису, будь добр, – совсем уже елейным голосом повелел Вениамин.

Указание было выполнено в точности и незамедлительно.

– Ну что, друзья мои, – продолжил Вениамин. – Вот то, что мы с вами могли сделать сегодня под моим руководством. Смогли ли вы понять это?

Недоуменным молчанием встретили собравшиеся вопрос.

– Вы и сами не заметили, как сообща выполнили общую работу, таким образом, сегодня мы впервые действовали сообща, на общее благо, выполняя совместно общую задачу. С этим я, признаться, хочу всех нас поздравить! Итак, начало положено, и замечу, без ложной скромности, я ловко подвел вас к этому умению!

– А правда, – удивился Миролюб, – ведь мы действительно все сообща впервые что-то сделали…

Вениамин признательно и тепло глянул на Миролюба:

– Теперь прошу всех разойтись, при необходимости я вас всех снова соберу….

Маги начали расходиться по комнате.

– А какое общее дело, Ярушка, мы сегодня сделали? – спросил своего товарища Богдан.

– Тс-с… – прошипел Ярослав в ответ и выразительно пожал плечами.

Все разошлись и в зале остался только связанный Борис. Вениамин, дождавшись, когда большую совещательную комнату посетит полнейшая тишина, прокрался к нему:

– Ты ведь боишься смерти, не так ли? Я обещаю тебе свою поддержку: тебя будут кормить и не убьют. Но ты поможешь мне своим опытом, своими умениями подчинить эту толпу моей воле. В обмен на жизнь ты станешь моим наставником.

Борис кивнул.

***

– Ну-ка еще раз, все сначала, ничего не понимаю, – корчмарь держал Аксинью за руки и смотрел прямо в глаза.

– Приехали служивые, говорят, куда, мол, мальца положить. Ну, я говорю, мол, наверх, на кровать. Мальчишка такой бледный, сивенький, веснушки вот так по лицу везде. Они внесли.

– Да это я все знаю, это при мне было все! Дальше что было, что дальше?!

– Так откуда тебе дальше-то?

– Тьфу, какая глупая ты баба!

Аксинья быстро заморгала глазами, губы ее выпятились и нос начал краснеть. Георгий обнял ее и прижал:

– Ну полно тебе, Аксиньюшка, полно. Дело важное, прости ты меня. Ну прости дурака, понервничал я слегка.

Аксинья жалобно хлюпала в подмышку корчмарю и активно трясла головой, выказывая готовность простить его за грубость. Корчмарь отнял ее от себя и отодвинул на расстояние вытянутых рук, пригнулся, чтобы его лицо оказалось на уровне с ее, и спросил еще раз:

– Ну, вот когда я уехал, ну, вот тогда что было-то?

Аксинья всплеснула руками, горестно завыв, быстро ушла в свою комнату, где и закрылась.

– Где этот старый черт, – выругался Георгий, пройдясь по комнате и грозя кому-то в воздухе кулаком.

Аксинья, выглядывая из своей каморки, видела, как Гога одел дорожный плащ и вышел из корчмы. Она подождала еще немного времени, затем тихонько подобралась к окну и осторожно выглянула из него на двор. Корчмарь разговаривал с каким-то человеком, с кем, она не разобрала, но точно почувствовала, что его она точно видела где-то и хорошо знает, однако лицо того, с кем говорил Гога, было скрыто капюшоном, а звук голоса было не расслышать. Поговорив с ним, корчмарь быстро, по-воровски оглянулся и ушел в направлении тракта.

Аксинья кралась вдоль окон, следя за фигурой собеседника Гоги, однако, в какой-то момент упустила его. Напряженно вглядываясь во все стороны и пытаясь отыскать его, она металась по корчме, как птица в клетке, не видя ничего, что творится вокруг нее, и внезапно наткнулась на кого-то.