Счастье всем, но не сразу: сверхпопулярная типология личности

Ну, насчет помыслов Божьих я не в курсе, а вот эпизод с мельницами, как и в целом модель поведения Дон Кихота, откомментировать могу. Это – ПРОЕКЦИЯ. Основная защита параноика, точно так же, как изоляция и дистанцирование – основная защита шизоида. Если бы Дон Кихот обладал шизоидным типом личности, то, начав читать рыцарские романы, он и не остановился бы до самой смерти, постепенно “отключаясь” от реальности. Но Дон Кихот, вдоволь начитавшись, выехал – рыцарем – во внешний мир. Спроецировал свое фантастическое внутреннее “Я” в реальный социум.

А в любом социуме (в тоталитарном – в особенности) не рекомендуется выносить свое истинное «Я» на всеобщее обозрение. В этом есть свои резоны – но и великое искушение. Может, наше восхищение Дон Кихотом вызвано как нашим историческом прошлым, так и его безумной свободой в активном выражении собственного «Я»: большинство из нас не умеют (или не смеют) этого делать, а некоторые даже и не представляют, где оно, их «Я», обретается. Однако погодите восхищаться: с “Я” параноика все не так просто.

Проекция в психоаналитическом смысле слова относится, увы, к примитивным защитам [3, c.144], то есть, к защитам, используемым младенцем в процессе налаживания первоначальных отношений с внешним миром. Основа проекции – недостаточное разграничение мира внешнего и внутреннего. До определенно возраста младенец просто не в силах осознать эту грань: если болит – это БОЛЬ вообще, а не колики в животике, если холодно в колыбельке – это вселенский ХОЛОД, и так далее. С возрастом такие примитивные формы проекции изживаются, но всякий раз, когда человек принимает происходящее внутри него за внешнее явление – он применяет ту же «проекцию». Зачем? Как говорят в народе: «С больной головы на здоровую». Как говорят психоаналитики: проецируется нарушенная часть «Я»; значит, в целях компенсации напряжения. Спроецировал – полегчало. Но для окружающих важно, ЧТО проецируется (компенсируется), и на каком УРОВНЕ.

Проецируется обычно всякая гадость – то, что сам человек за собой категорически не признает (отрицает): тщетно подавляемая агрессия, тягостное чувство вины, унизительный стыд, изматывающий страх, и так далее. Хотя существует и любопытное исключение. Известно, что состояние влюбленности характеризуется проекцией идеального образа ЕЕ (или ЕГО) на реальный, обычно весьма далекий от совершенства, прототип. Потом – ах! – «обман» раскрывается, но уже поздно: родился ребенок и ему нужна семья (вот поэтому и говорят, что «браки заключаются на небесах» – на твердой земной почве такую глупость не совершишь).

Однако, что плохого в такой проекции, когда возлюбленный кажется богочеловеком? То же, что и во всякой проекции – она НЕ СООТВЕТСТВУЕТ РЕАЛЬНОСТИ, и рано или поздно приходит с ней в конфликт. Но согласились бы мы на жизнь без этой нормальной проекции? А разрешение соответствующего конфликта – это и есть семейная жизнь, которая тем удачнее, чем больше реальных корней имела исходная проекция.

Проекции Дон Кихота к разряду нормальных уже не относятся. Образ прекрасной дамы проецируется на смазливую крестьяночку из соседнего селенья, “в которую он одно время был влюблен, хотя она, само собою разумеется, об этом не подозревала и не обращала на него никакого внимания. Звали ее Альдонсою Лоренсо… [30]” Получилась Дульсинея Тобосская, к которой и прикасаться не надо. Принятое у рыцарей «служение прекрасной даме» – суррогат влюбленности, поскольку ни ребенка, ни последующую сверку с реальностью не предусматривает.

Но основная проекция Дон Кихота – его практическая деятельность в форме защиты «униженных и оскорбленных». Вот за это-то его и вознесли на пьедестал. Но стоит ли? Давайте подведем итоги по результатам его первого краткосрочного выезда, еще без Санчо Пансы.

Во-первых, трое тяжело раненых погонщика – они поочередно пытались напоить скот из корыта, которое Дон Кихот выбрал местом положенного по уставу бдения над оружием (“Продолжая взывать к своей даме, Дон Кихот отложил в сторону щит, обеими руками поднял копье, и с такой силой опустил его на голову погонщика, что тот упал замертво, так что если б за этим ударом последовал второй, то ему уже незачем было бы обращаться к врачу”).

Во-вторых, обеспечил дополнительную трепку и лишил работы плутоватого мальчишку-пастуха (“ – Поди-ка сюда сынок! Сейчас я исполню повеление этого заступника обиженных и уплачу тебе долг… Тут он схватил мальчугана за руку и всыпал ему столько горячих, что тот остался чуть жив”).

В-третьих, попытался защитить честь своей дамы (на которую, впрочем, никто всерьез и не покушался), таким образом: “ – Вы же мне заплатите за величайшее кощунство, ибо вы опорочили божественную красоту соей повелительницы. – С этими словами он взял копье наперевес и с такой яростью и ожесточением ринулся на своего собеседника, что если бы на счастье дерзкого купца, Росинант по дороге не споткнулся и не упал, то ему бы не поздоровилось” [30].

Так ЧТО же проецирует Дон Кихот? Прежде всего, агрессию и чувство вины. Не надо бить меня копьем по голове, послушайте лучше самого Сервантеса!

“Возраст нашего идальго приближался к пятидесяти годам, был он крепкого сложения, телом сухопар, лицом худощав, любитель вставать спозаранку и заядлый охотник… Надобно знать, что вышеупомянутый идальго в часы досуга, – а досуг длился у него чуть ли не весь год, – отдавался чтению рыцарских романов с таким жаром и увлечением, что почти забросил не только охоту, но даже свое хозяйство, и так далеко зашли его любознательность и его помешательство на этих книгах, что, дабы приобрети их, он продал несколько десятков пахотных земель… [30]”.

Охота – занятие агрессивное. И неужели здоровый пятидесятилетний мужик (между прочим, время кризиса «середины жизни») не понимает, что должен заниматься делом – хозяйством (ведь он в ответе еще и за юную племянницу!), а не продавать родовую землю и бездельничать. Кроме того, ему следовало бы уже иметь семью, а он не способен обольстить даже крестьянку. Выход из кризиса для параноидной личности – отрицание жизненного провала; проекция.

Для укрепления проекции необходимо действие – параноики обычно очень активные люди. Они непрерывно функционируют. В психологическом плане различают три уровня патологического функционирования: невротический, пограничгый, психотический. Возьмем, к примеру, отрицаемую фантазию о собственной неверности, проецируемую в форме патологической ревности. «Нормальный» параноик знает за собой эту слабость и стремится не потакать ей: в силу своего личностного типа он неизбежно будет отмечать все подозрительные мелочи, но будет действовать (разговор с женой, собственное расследование) только в случае веских доказательств.

На невротическом уровне любая мелочь болезненно фиксируется и взывает к немедленному реагированию – не всегда адекватному (к примеру, хронометраж жены), но, в принципе, социально допустимому. На пограничном уровне граница явно преодолена – в доме непрерывно скандалы и женские слезы; ситуация настолько тяжела для жены, что даже если она поначалу была кристально чиста – теперь мысли о жизни с другим и в самом деле одолевают бедную женщину. Тем самым пограничный параноик произвел проективную идентификацию; на этом уровне ему еще требуется подтверждение проекции реальностью – он его и получает по принципу «сделай сам». А на следующем, психотическом уровне никаких подтверждений и не требуется: если реальность не соответствует проекции – тем хуже для реальности! Отелло душит Дездемону. Дон Кихот кидается на мельницу.

4. Санчо-психотерапевт

И, тем не менее, мы любим этих героев или, по крайней мере, сочувствуем им. Полагаю, здесь две причины. Первая – распространенность типа: если не мы сами, то наши близкие обладают им – или же заметным параноидным «довеском» в сложной личностной структуре. Но на всех «параноиков» не напасешься психотерапевтов – значит, психотерапевтами должны стать мы сами. А задачка, надо сказать, непростая даже для профессионала. Позвольте для иллюстрации две цитаты из Мак-Вильямс [3]. Первая цитата относится к работе с параноидными пациентами пограничного уровня функционирования (напомню: это средний патологический уровень – между невротическим и психотическим), вторая – к проблемам обычного общения.

“Женщина, не признающая свою ненависть и зависть, заявляет своему терапевту в антагонистической манере, что терапевт завидует ее образованности. Интерпретации, данные в духе принятия и симпатии, переинтерпретируются ею как доказательство связанных с завистью желаний подкапывать и контролировать. Вскоре терапевт, изможденный постоянным непониманием, начинает ненавидеть свою пациентку и завидовать [вот она – успешно проведенная проективная идентификация! – ЕЧ] ее свободе давать выход своей хандре. …Этот замечательный процесс изводит терапевтов, которые, выбирая себе профессию, не ожидают, что приходится терпеть столь мощные негативные чувства, направленные на того, кого они хотели бы излечить. Это обстоятельство объясняет свойственную многим специалистам в области душевного здоровья нетерпимость к пограничным параноидным пациентам” [3, c.272].

“Напряженные потуги параноидной личности понять, что же происходит «на самом деле»… вполне понятны, так же, как и замешательство, беспомощность и чувство отчуждения, возникающие у людей, общающихся с параноидными друзьями, знакомыми и родственниками” [3, c.277].

А теперь расслабьтесь! Всё не так плохо. Вы сами можете значительно облегчить себе (и им) жизнь, если будете придерживаться нескольких простых правил:

1. Не врать!

2. Лечебный юмор;

3. Соблюдайте границы;

4. Комментируйте не критикуя;

5. Принимайте не унижая.

Откуда эти правила взялись? Из рекомендаций Мак-Вильямс и собственного (увы!) опыта общения с близким человеком. Теперь поясню каждое – это вам будет теория, а практическую демонстрацию проведет великий стихийный психотерапевт – Санчо Панса.

1. Не врать!

Непрерывно проецируя нарушенную часть своего внутреннего Я во внешний мир, параноик и так вынужден все время решать загадки: что реальное, что (быть может!) воображаемое. Он переутомлен, и отсюда – излишняя подозрительность и раздражительность, переходящая в агрессивность. Не усложняйте его жизнь еще больше! Станьте для него островком ясности и достоверности в туманном и зыбком море действительности. И это касается не только голой информации. Вот что пишет Мак-Вильямс:

“… прямая эмоциональная честность терапевта оказывается откровением о том, как люди могут относиться к окружающим. С некоторыми оговорками, приведенными ниже и касающихся соблюдения ясных ограничений, я рекомендую быть чрезвычайно предупредительными с параноидными пациентами. Это означает, что следует отвечать на их вопросы, а не избегать ответов, и исследовать мысли, скрывающиеся за вопросом. Согласно моему опыту, когда явное содержание интереса параноидного человека с уважением учитывается, он готов охотно исследовать представленное в нем скрытое содержание” [3, c.285].

Врать параноику не только бесполезно – эти люди очень чувствительны ко лжи, а также памятливы и аналитичны (отточили свои умения за годы жизни «в тылу врага»), но и опасно – агрессивный «выброс» в той или иной форме Вам обеспечен. По меньшей мере, веры Вам уже не будет. Вот как твердо (но уважительно) отвечает Санчо своему господину, предъявляющему ему свои фантазии о колдовстве, которое якобы помешало ему прийти на помощь своему оруженосцу:

“ – Если б я мог, я и сам за себя отомстил, хотя я и не посвящен в рыцари. А все-таки я стою на том, что те, кто надо мной потешался – это не бесплотные призраки и не заколдованные, как уверяет ваша милость, а такие же люди, как мы с вами. И у каждого из них есть имена, – они подбрасывали меня, а сами переговаривались, и тут я узнал, что одного зовут Педро Мартинесом, другого – Тенорьо Эрнандесом, а хозяин – Хуан Паломеке, по прозвищу Левша. Так что, государь мой, перескочить через забор и слезть с коня вам помешало не колдовство, а что-то другое”.

2. Лечебный юмор.

Юмор отличается от сатиры мягкостью, беззлобностью. Другими словами, неагрессивностью. Только вот параноик все принимает на свой счет – и безобидное подшучивание, даже над другими, может расценить как обидную насмешку над собой. Так что шутите корректно и недвусмысленно. Вы спросите: может тогда лучше вообще не вязаться? Не лучше! Потому что “юмор необходим в терапии – в особенности с параноидными пациентами – поскольку шутки являются своевременным способом осуществления безопасной разрядки агрессии. Ничто не дает большего облегчения и для пациента, и для терапевта, чем мимолетный проблеск света на фоне угрюмого покрова грозовых туч, окутывающих параноидную личность” [3, c.283].

Санчо – великий мастер лечебной шутки. Например:

“ – Я вовсе не говорю, Санчо, – возразил Дон Кихот, – что странствующие рыцари обязаны пробавляться одними сушеными плодами, я лишь хочу сказать, что плоды составляли обычное пропитание рыцарей, да еще некоторые полевые травы, в коих они, как и я, знали толк.

– Знать толк в растениях – это великое дело, – заметил Санчо, – поэтому думается мне, когда-нибудь ваши знания нам вот как пригодятся!

Тут он разложил свои припасы, и оба в мире и согласии принялись за еду”.

Или ещё:

«– Не думай об этом, Санчо, бери пример с меня и не падай духом, – сказал Дон Кихот. – Лучше посмотри, что с Росинантом: кажется, беднягу постигла та же участь.

– В этом нет ничего удивительного, – заметил Санчо, – ведь он не просто скотина, а скотина странствующая. Меня удивляет другое: отчего это у моего осла ребра целехоньки, тогда как нам их пересчитали все до единого.

– …но довольно об этом, Санчо, пора в путь, а то, чего доброго, и с ослом случится несчастье, вроде как с Росинантом.

– Того и гляди! – отозвался Санчо”.

3. Соблюдайте границы.

Границы – центральная проблема параноика. С удивительной легкостью он имплантирует кусочки своего Я во внешний мир – и с негодованием рассматривает полученный результат. Не играйте с ним в эти игры! Пусть всегда знает, что Вы – это Вы, а не мать Тереза или папа Римский.

Это правило, как и первое, вносит ясность и определенность в мир параноика. “Последовательность является определяющей для возникновения чувства безопасности у параноидного человека. Непоследовательность стимулирует фантазии, что желания имеют слишком большую силу. Индивидуальные границы терапевта (как он относится к пропускам сессий или к телефонным звонкам к себе домой) имеют меньшее значение, чем то, насколько надёжно они соблюдаются. ……

В то время как в сердце депрессивного человека неожиданное отклонение, говорящее о заботе терапевта, может зажечь искру надежды, в параноидном человеке оно будет разжигать пламя тревоги” [3, c.288].

Посмотрим, как соблюдает границы Панчо – формально слуга и оруженосец – в непростых походных условиях.

“ – …Если же это будут рыцари, то по законам рыцарства ты не должен и не имеешь никакого права за меня вступаться, пока ты еще не посвящен в рыцари.

– Насчет этого можете быть уверены, сеньор: я из повиновения не выйду, – сказал Санчо. – Тем более нрав у меня тихий: лезть в драку, затевать перепалку – это не мое дело. Вот если кто-нибудь заденет мою особу, тут уж я, по правде сказать, на рыцарские законы не погляжу: ведь и божеские, и человеческие законы никому не воспрещают обороняться.

– С этим я вполне согласен, – сказал Дон Кихот. – Тебе придётся сдерживать естественные свои порывы только в тех случаях, если на меня нападут рыцари.