Счастье всем, но не сразу: сверхпопулярная типология личности

Ну, на ненависть Буратино свои силы не тратит, и гневается он умеренно. А на негативные обстоятельства реагирует нормально – преодолевает их в силу своих деревянных мозгов и страсти к приключениям. Только вперед! Сначала – на Поле Чудес, потом – за Золотым Ключиком!

А вы никогда не задумывались, что будет дальше, когда Буратино открыл потайную дверцу и заполучил свой театр? Вы что, верите, что он со своими друзьями будет прилежно ходить по утрам в школу, а вечером играть в театре? Так и в депрессию залететь недолго! Ну уж нет! Буратино, конечно, убежит на поиски новых приключений. Бедный папа Карло! Ему придется заведовать театром, от чего он слегка озвереет, и старые друзья Буратино начнут исподтишка саботировать и в конце концов назовут его новым Карабасом-Барабасом. Потому что друзья тоже деревянные, и пассивно-агрессивное сопротивление начальству у них в крови.

Домашнее задание

будет очень приятным. Достаньте сравнительно недавно вышедшую у нас книжку «Пиноккио» в переводе Эм. Казакевича, великолепно проиллюстрированную Робертом Ингпеном [34]. Насладитесь текстом и картинками. А потом найдите два различия между Пиноккио и Буратино в следующих обстоятельствах.

1. В каком месте/эпизоде история Буратино начинает явно уходить в сторону от истории Пиноккио? Когда найдете, подумайте, почему именно тут.

2. Почему Пиноккио непременно хочет стать ЖИВЫМ мальчиком, а Буратино об этом даже не задумывается? Часто говорят, что Буратино и так живой – живее некуда! Только он не живой, а заводной… Живой – означает находиться в непрерывном личностном развитии (дальше – по Бьюдженталю «Наука быть живым» [35]), а Буратино ведь совершенно не меняется. Так и остался говорящим поленом, только с ручками-ножками, да с длинным носом.

Лекция 10. ИЗБЕГАЮЩАЯ ЛИЧНОСТЬ на нигдешном острове

Нелегко найти литературный прототип для избегающей личности! Уже из названия ясно, что такая личность только о том и мечтает, чтобы незаметно смыться, не попадаться на глаза, затаиться в темном углу – чтобы никто ее не трогал, не задевал, не обижал… и вообще не знал о ее существовании. Тем не менее, писатели знают, и даже изредка вдохновляются. Правда, обычно с отрицательной или нейтральной стороны: «Человек в футляре» (Чехов) или «Жизнь в лесу» (Торо), к примеру. Но один вдохновился и с положительной – это Джеймс Барри, отец знаменитого Питера Пэна. А мамы у него не было, но вроде Питер в ней особо и не нуждается:

«У него не только не было мамы, но не было ни малейшего желания ее иметь. Он считал, что про матерей вообще зря говорят столько хорошего» [36, с.39].

Да и вообще, когда Вы познакомитесь с Питером (если еще не знакомы), то не обнаружите в нем никаких депрессивных и жалостливых черт типа «бедная сиротка»; и выглядит он замечательно: «Он был очень хорош собой, платье ему заменяли сухие листья и березовый сок, а зубы у него (нет, ты только подумай!) были все, как один, молочные. Они так и сверкали, будто жемчужные!» [36, с.17]. Так что «избегающая личность» – совсем не приговор: такая личность может жить вполне активно и счастливо. Только надо знать, как это устроить.

1. Метод Питера Пэна

А очень просто! Плюнуть на все эти взрослые заморочки и улететь в Нигдешнюю страну – там никто не найдет и не помешает наслаждаться жизнью. И все-таки, почему Питер улетел в одиночку, едва родившись, а вот Венди – уже довольно большой девочкой и только когда Питер за ней прилетел. Почему Венди вернулась домой, к маме, а вот Питер никаких мам для себя не признает – Венди он пригласил в качестве мамы не для себя, а для своих приятелей-малышей, ничейных мальчиков.

Вы еще спрашиваете почему!? Потому что Питер жутко ИСПУГАЛСЯ, уже при рождении (историю эту Питер рассказал Венди, когда достаточно с ней сблизился). Родился он самым обычным образом, и родители были самыми обыкновенными: сразу же стали обсуждать, кем их сыночек станет, когда вырастет, как он вначале пойдет в школу, а потом на службу… Да только мальчик у них оказался не обыкновенный: он тут же всё понял, возмутился и слинял из этого скучного взрослого мира, где он, оказывается, уже «расписан» до самой смерти. А Питер вообще не хотел умирать! Он даже стареть не хотел – так оно и получилось.

Теперь вы скажете, что это – сказка, а в реальной жизни все совсем не так: и «расписаны» мы, и стареем, и умираем. Все так, реальная жизнь порой очень гадкая штука, особенно если личность подкачала: вы бы хотели Карлссона, а вам родители (гены, судьба, Божий промысел и так далее) подсунули Беликова. Что ж, посмотрим, как реализуется плохой вариант.

2. Антиметод учителя Беликова

Спрашиваете, почему «анти»? Потому что приводит к смерти, крайне унылой и неаппетитной:

«Он лежал под пологом, укрытый одеялом, и молчал; спросишь его, а он только да или нет – и больше ни звука. Он лежит, а возле бродит Афанасий, мрачный, нахмуренный, и вздыхает глубоко, а от него водкой, как из кабака. …Через месяц Беликов умер» [37].

И как дошел до смерти такой? Вполне закономерно. Перечитайте «Человека в футляре» – рассказ небольшой, и читается легко; особенно рекомендую любителям триллеров: это покруче приевшихся вампиров! А сколько параллелей с текущей действительностью! Их вы найдете сами, а пока, если Чехова нет под рукой, приведу несколько абзацев по теме, для затравки.

«… месяца два назад умер у нас в городе некий Беликов, учитель греческого языка, мой товарищ. Вы о нем слышали, конечно. Он был замечателен тем, что всегда, даже в очень хорошую погоду выходил в калошах и с зонтиком и непременно в теплом пальто на вате. И зонтик у него был в чехле, и часы в чехле из серой замши, и когда вынимал перочинный нож, чтобы очинить карандаш, то и нож у него был в чехольчике; и лицо, казалось, тоже было в чехле, так как он все время прятал его в поднятый воротник».

«Действительность раздражала его, пугала, держала в постоянной тревоге, и, быть может, для того, чтобы оправдать эту свою робость, свое отвращение к настоящему, он всегда хвалил прошлое и то, чего никогда не было; и древние языки, которые он преподавал, были для него, в сущности, те же калоши и зонтик, куда от прятался от действительной жизни».

«Мы, учителя, боялись его. И даже директор боялся. Вот подите же, наши учителя народ все мыслящий, глубоко порядочный, воспитанный на Тургеневе и Щедрине, однако же этот человек, ходивший всегда в галошах и с зонтиком, держал в руках всю гимназию. Целых пятнадцать лет! Да что гимназию? Весь город!»

«Признаюсь, хоронить таких людей, как Беликов, это большое удовольствие. Когда мы возвращались с кладбища, у нас были скромные постные физиономии; никому не хотелось обнаружить этого чувства удовольствия, – чувства, похожего на то, какое мы испытывали давно-давно, еще в детстве, когда старшие уезжали из дому и мы бегали и по саду час-другой, наслаждаясь полною свободой».

Странное чувство вызывает этот Беликов. Казалось бы, гадина полная, и все рады его смерти – а вот ведь, жалко его… Возможно потому, что врач-Чехов прекрасно видел, что человек БОЛЕН, и поэтому не виноват в том кошмаре, которым окутано его существование – психотерапевтов тогда не было, и как помочь человеку с личностным расстройством, не знали. Помогали интуитивно (хорошие священники, любящие близкие, умные врачи), но не всегда эффективно… Ладно, отложим футляр с Беликовым на время в сторону и вернемся к теме избегающего расстройства личности.

3. Да что же это такое?!

Живая личность несет в себе черты всех потенциальных ее расстройств (иначе мы просто не могли бы понимать друг друга) и, если у Вас лично силен избегающий компонент, естественно, Вы неприятно озадачены. Значит, либо уйти из реальной жизни в фантазию – либо остаться, но при этом генерировать вокруг себя реальность отвратительную и для тебя, и для окружающих? Жить – или не жить? Что же делать? Для начала попытаться ПОНЯТЬ, что же это такое – избегающая личность.

Отключаем эмоции, включаем мозги и открываем специальную литературу. И тут оказывается, что в психоаналитической типологии избегающей личности вообще нет! Даже «избегание» как тип психологической защиты отсутствует. Есть «примитивная изоляция» [3, c.135], «отрицание» [3, c.136], «всемогущий контроль» [3, c.139] «репрессия (вытеснение)» [3, c.155], «изоляция» [3, c.162], и много других – но «избегающей» защиты нет. В общем, это и понятно, потому что в том и заключается цель ВСЕХ защит, чтобы избежать психологических трудностей, чтобы вообще не надо было защищаться.

А трудности эти в зависимости от жизненных обстоятельств и вашего типа личности располагаются в самом широком диапазоне: от легкого дискомфорта до разрушения собственного «Я». И защищаться от них всё-таки приходится. Так чего же именно избегает избегающая личность? И какими защитами она при этом пользуется? На первый вопрос нам ответит когнитивная психология [1], а на второй – психоаналитическая [3]. Начнем с когнитивной.

Когнитивисты [1] утверждают, что проблема избегающей личности не в том, что она «избегает», а в том, что делает это по возможности ВСЕГДА. Такой вот однообразный паттерн поведения в ответ на все вызовы внешнего мира. Цитирую (подчеркивания – мои):

«Избегающее расстройство личности (ИРЛ) характеризуется тотальным избеганием в поведении, эмоциях и когнитивной сфере. Это избегание поддерживают такие когнитивные темы как самоосуждение, ожидание отвержения в межличностных отношениях и убежденность в том, что неприятные эмоции и мысли непереносимы».

И тем не менее, заметьте: «В ходе психотерапии пациенты с ИРЛ сообщают о своем желании любви, принятия и дружбы…». Интересно, как любить того, кто постоянно убегает? Поэтому «…на деле у них обычно мало друзей, и они ни с кем не вступают в близкие отношения. Им трудно общаться даже с психотерапевтом» [1, c.354].

А уж психотерапевтам как трудно! Создается впечатление, что и они избегают таких пациентов, причем до такой степени, что долго даже не хотели их «видеть» – сам термин «избегающая личность» ввели только в 1969 году (Millon) и, по крайней мере до 1999 года (это год издания английского оригинала цитируемого сборника [1]), когнитивисты с грустью замечают, что «ИРЛ мало исследована с когнитивных позиций» [1, c.356] и заканчивают совсем кисло: «Если обнаружится, что когнитивная психотерапия эффективна, дальнейшие исследования, направленные на определение дисфункциональных установок, наиболее важных для поддержания ИРЛ, могли бы помочь развить психотерапию и сделать ее более рациональной [1, c.387]».

Ну, что ж, пожелаем им в этом успеха! Тем более, что по части диагностики определенных успехов они уже добились – ИРЛ заняла свое место в DSM (а это, напомню, статистически выверенный справочник по диагностике психических расстройств, основанный на обработке большого массива исследований и публикаций). Итак, по DSM-III-R цитирую Диагностические критерии избегающего расстройства личности:

Тотальный паттерн социального дискомфорта, страха негативной оценки и робости, проявляющийся с ранней взрослости и существующий в различных контекстах, на что указывают, по крайней мере, четыре признака из следующих:

1) легко обижается на критику или неодобрение;

2) не имеет никаких близких друзей или товарищей (или только одного), не считая ближайших родственников;

3) не желает сходиться с людьми, если не уверен, что его любят;

4) избегает социальных или профессиональных действий, которые предполагают существенный межличностный контакт, например, отказывается от продвижения по службе, которое связано с новыми требованиями в общении с людьми;

5) сдержан в ситуациях общения из-за боязни, что скажет что-нибудь неуместное или глупое, или не сможет ответить на вопрос;

6) боится смутиться оттого, что покраснеет, заплачет или обнаружит признаки тревоги перед другими людьми;

7) преувеличивает потенциальные трудности, физические опасности или риск в каком-либо обычном, но непривычном для него деле, например, женщина может отменить встречу, потому что полагает, что устанет, добираясь до места встречи [1, c.357].»

Итак, избегающая личность избегает «социального дискомфорта», а по сути – внешнего мира, заселенного такими непредсказуемыми, опасными и непонятными существами (людьми).

4. Отчего умер Беликов?

Вы будете смеяться – он умер от насмешки. Варенька, его невеста (да-да, Беликов собирался жениться!) звонко расхохоталась, когда претендент на ее руку скатился по лестнице прямо к ее ногам. Простая душа, Варенька не знала, что упал жених не случайно – а был спущен с лестницы ее же братом, не вынесшим очередного нравоучения Беликова: «Вы катаетесь на велосипеде, а эта забава совершенно неприлична для воспитателя юношества. …Когда я увидел вашу сестрицу, то у меня помутилось в глазах. Женщина или девушка на велосипеде – это ужасно!»

Впрочем, даже если бы Варенька и знала, вряд ли смогла б удержаться, потому что «… хохлушки только плачут или хохочут, среднего же настроения у них не бывает». Вот на похоронах Беликова она всплакнула…

Итак, первый признак по DSM (непереносимость критики или недоброго к себе отношения) выполнен Беликовым на «отлично». Что касается других признаков, то и они проявляются. Наиболее ярко выражены, на мой взгляд, № 2 (совершенно не имеет, даже родственников), № 3 («Придет к учителю, сядет и молчит. Посидит, этак, молча, час-другой и уйдет. Это называлось у него “поддерживать добрые отношения с товарищами”, и, очевидно, ходить к нам и сидеть для него было тяжело, и ходил он к нам только потому, что считал своею товарищескою обязанностью») и № 7 (фирменное беликовское «Как бы чего не вышло!»).

Так что с когнитивной точки зрения с Беликовым «все в порядке»: классическое ИРЛ. Только какое-то гротескное – зачем же умирать от насмешки? Обиделся, и ладно. Некоторую ясность вносит психоаналитический подход, с точки зрения которого умер Беликов из-за крайней скудости своих защит. Из богатого набора психологических защит, помогающих человеку адаптироваться к окружающему миру, Беликов использует лишь одну – примитивную изоляцию [3, c.135]. Разумеется, для человека с избегающим типом личности изоляция – основная защита, но зачем же ограничиваться только ею? Если этой защите сопутствуют и другие, тогда личность приобретает гибкость, необходимую для взаимодействия с миром в случаях, когда изоляция не срабатывает.

Но когда изоляция – единственная защита, то быть беде: при «перегрузке» человек не гнется, просто ломается. А перегрузка неизбежна, потому что «человек в футляре» пытается и окружающий мир засунуть в «футляр» – отсюда его бесконечные нравоучения и любовь ко всяческим ограничениям и точному выполнению «правил». Задача грандиозная – но совершенно безнадежная для обычного «маленького» человека. Беликов героически сражается с миром – и терпит неизбежное поражение. Мир праху его…

И действительно – мир: «Теперь, когда он лежал в гробу, выражение у него было кроткое, приятное, даже веселое, точно он был рад, что наконец его положили в футляр, из которого он уже никогда не выйдет. Да, он достиг своего идеала!» [37]. Слава Богу, теперь его Дозор окончен!

5. Питер Пэн никогда не умрёт!

А вот у Питера с защитами все в порядке. Но вначале продиагностируем его на ИРЛ по DSM. Общий паттерн неприятия социальных ограничений очевиден: и из истории «улета» из родительского гнездышка, и из его реакции на предложение мамы Венди остаться в их семье: