– Конечно, – улыбнулась Юсан-Аминах, – потому что не хотел оставить меня…
Он склонил голову и вышел. За дверью, прижавшись к стене, несколько минут стоял, успокаивая разбушевавшееся сердце. Что он пытался подавить в себе? С чем совладать? – Пусть останется тайной…
– Я сделал всё, что мог, но не в силах оградить его от самой страшной потери.
– Вы не должны.
– Почему? Разве не моя обязанность его охранять?
– Только в рамках спирали. Мы не в силах изменить предначертанного.
– Но я должен помочь…
– Помогите понять, что смерть – это не уход в конечное, где всё замирает, и не мертвенное угасание того, что думало, чувствовало и жило. Смерть – это нечто иное: другая реальность, где всё расцветает, и, давая близким умирать, тем самым люди разрешают им свободно течь в беспредельность, повинуясь естественному движению волн. Врачу ли не знать, как разнообразны миры, и сколько реальностей существует в пространстве?
– Он видел так много смертей…
– Но именно эта позволит ему понять, что смерти не существует. Вечный страх человечества, иллюзия, дым.… Нет ничего более нелепого, чем бояться того, что освобождает.
– Верно.
– Возвращайтесь. Вы сделали всё, что могли: окружили его любящими, верными людьми, которые придут на помощь в час испытаний. К нему протянутся множество рук, поддержат, помогут не упасть. А вы – отступите на время и дайте предначертанному свершиться, ибо не в нашей власти его менять…
Часть 3. Предначертанное
– Ты любишь меня?
– Конечно, люблю.
– А Юсан-Аминах?
– Что Юсан-Аминах?
– Ты сказал, что вы были вместе, и ночью тоже.
– Да. Нам пришлось изображать пару. Иначе ей быстро нашли бы нового мужа.
– Ты спал с ней?
– Я спал рядом с ней. Это разные вещи.
– Но ты обнимал её?
– Да, обнимал, но не так, как тебя.
– А как ты обнимаешь меня?
Улыбается:
– Как самую любимую женщину. Мою, родную…
Он опять и опять целует жену, ласкает долго и страстно: соскучился. Между ними нет тайн, и он рассказывает всё, что ему пришлось пережить.
– Я чувствовала тревогу, а в ту ночь, когда ты был здесь, маме стало плохо с сердцем, я взяла детей и поехала к ней.
– Я догадался.
– А когда вернулась, полчаса рыдала над твоей запиской.
– Ну зачем же рыдала?
– Жалела, что не встретила тебя.
Она опять прижимается к мужу:
– Ты действительно меня любишь?
– Ну конечно же, девочка!
– Скажи ещё раз.
Шепчет тихо:
– Люблю!
Она улыбается – и засыпает.
А Игорь встаёт и тихо бродит по дому. Как приятно вернуться, оказаться среди привычных вещей! Перебирает листы на столе, заглядывает в детскую: малыши подросли, он не видел их больше недели. Садится на диван с чашкой в руке, обводит взглядом комнату. «Прошёл по лезвию бритвы, – думает он, – по тонкому, острому, звенящему лезвию бритвы. Столько людей погибло! Но Юсан-Аминах жива». Он вспоминает фрагменты побега, путь по безводной равнине и возвращается к тому моменту, когда мимо проехали воины на ахисах и не заметили их. Сейчас у Игоря есть время подумать, и, сопоставляя детали, он вдруг понимает, что на протяжении всего пути они были не одни. Кто-то закрыл их непроницаемым плащом, а затем вёл по пустыне и тронул ногой камни, которые посыпались в ручей. Он отставил чашку, сел прямо, разволновался: как же я не заметил, не понял.… Это опять были они! Ведь я не сам шел, меня вели, давая чёткое ощущение направления! И мы с Юсан-Аминах быстро, самой короткой дорогой добрались до озёр. Да, на нас не посыпалась сверху еда, и рыбу пришлось ловить самим, но – сколько незаменимой помощи в пути! Сколько мельчайших совпадений!
Он улыбается, подходит к окну. «Вы здесь, бессменные спутники нашей жизни, тихие Ангелы. Прячетесь, не даёте себя рассмотреть, но видны в каждом действии, каждом шаге». Он возвращается мыслью к Светлане, качает головой: «Она не ревнует, просто боится меня потерять. Ты не потеряешь, девочка: Юсан-Аминах, бесспорно, прелестная женщина, но даже она не заменит мне тебя и наших малышей».
Ночь на исходе. Он ложится и осторожно обнимает жену. «Любимая… Всё кончилось. Я – дома…»
Узнав о беде, Гастан рвал и метал. Ласоро сидел очень бледный, опустив руку с письмом, в котором его мать подробно описывала случившееся и ту особую роль, которую сыграл Игорь, спасая её.
– Я же говорил: мало охраны! – ожесточённо повторял Гастан.
– Успокойся. Если их – целый город, как пишет мама, то следовало посылать всю армию.
Принц на минуту застыл, внимательно вглядываясь в лицо младшего брата.
– Тебе придется санкционировать особый поход, – немного спокойнее сказал он. – Я не позволю, чтобы в государстве такое творилось.
– И я не позволю.
– Мне нужно восемь полков. Два я возьму с восточной границы, два – с южной и четыре – из центра страны.
– Но там, пишет мама, есть женщины и дети. Что делать с ними?