Черный Спутник

– Не плачьте, Софьюшка… – Море сделалось жаль её. – Я сделаю поручику отворот, и он отстанет.

– Вы же не умеете, – жалко улыбнулась пасторша.

– Тут колдовства и не нужно, достаточно смекалки, – Мора ободряюще подмигнул. – Увидите, поручик про вас и думать забудет. А герцог – это наш князь?

– Он герцог. Здесь провинция, люди не знают таких титулов. Впрочем, он теперь никто, – красавица вздохнула. – А герцогиня давно сошла с ума, с тех пор, как герцога арестовали, и она бежала за солдатами – босиком по снегу. С тех пор она всё прядёт, как паучиха, и молится.

– Так вы из столицы – в Сибирь, а потом – к нам, сюда? Тяжко было, наверное?

– А вы как думаете? Холод, ветер, грязь, дорога. Приставака Дурново, безумная герцогиня, три герцога – один злюка и два пьяницы, и дурак врач, и болван пастор, который в упор меня не видел! – пасторша сжала розовый кулачок, и колечко заиграло.

– И вы служили герцогине ещё в столице?

– Недолго, – чуть удивлённо отвечала пасторша.

– А не захаживал ли к вашим хозяевам граф Лёвольд?

– Ну, бывал и такой. Щёголь придворный. А на что он вам?

– Дело в том, Софьюшка, что он мой папаша, – с внезапным вдохновением выпалил Мора. – Он, конечно, не признавал меня, и в судьбе моей почти не участвовал. Но так хотелось бы сироте услышать хоть что-нибудь о покойном родителе!

– Он помер? – огорчилась Софья. – Вот жалость… Я почти ничего не знаю – я же служила герцогине, в её покоях. Ну, что вам сказать? Родитель ваш очень дружен был с герцогом, даже думали, что он приставлен за ним шпионить. Он был, ну, такой весь из себя любезный кавалер, такой… Как игрушка. Знаете, есть фарфоровые куколки, которых ставят на камин? Ваш отец был самый красивый мужчина из всех, кого я когда-нибудь видела. Но будь у вас нос, вы были бы вылитый папаша. У вас его глаза и такие же брови, и он так же, как вы, рисовал на лице белилами эдакую непроницаемую маску – словно прятал за нею что-то.

– Я прячу клейма, – признался Мора, – и надеялся прежде, что это не очень заметно.

– Что вы, почти незаметно. Подберите пудру потемнее, и никто не догадается. Просто у меня острый глаз. Надо же, вы байстрюк Лёвольда…

– Не выдавайте мою тайну, – взмолился Мора, во глубине души надеясь, что пасторша немедленно всем разболтает, – и я навеки отважу от вас поручика.

– О, я буду молчать! – пасторша сжала кулачки. – Только избавьте меня от Булгакова! Я сперва не верила, но, если Лёвольд ваш отец, вы справитесь!

– Т-с-с, это тайна!.. – напомнил Мора. – А что, граф был так умён?

– Не умён, но гений интриги. Все его друзья между собою были врагами.

– А говорили, что не помните ничего. Спасибо вам, Софьюшка, за доброе слово – про папашу.

Мора не удержался, поцеловал розовую ладошку. Интересно, та дама еще у Готлиба или можно возвращаться? И пригодилась ли им книга?

На другой день Мора взял на поводок легавого Балалая и, как только изящный поручик лениво сошёл с крыльца – направился наперерез с дельным видом.

– Ага, мошенник! – обрадовался поручик.

В последнее время Мора старательно его избегал.

– Добрый день, господин капитан-поручик, – поздоровался Мора. – А мы вот скотинке глистов гоняли.

– Твой приворот – говно!.. – Голос поручика зазвенел. – сколько недель прошло? И ничего!

– Вы меня не слушаетесь, вы нарушаете главное правило хорошего приворота, – пожурил Мора. – Вот вы к предмету подходили?

– Подходил…

– Руками трогали?

– Трогал… – Поручик увял. – Что, всё пропало?

– Отнюдь, – Мора ослабил поводок Балалая, и пёс с упоением обнюхал поручику панталоны. – Асцендент во Льве, луна в восьмом доме. Ещё можно поворотить судьбу, но это будет стоить…

– Сколько, кровопийца? – простонал поручик, отстраняя Балалая.

– Гривня. И то себе в убыток. Есть у меня зелье одно, для младшего князя, специально смешал, чтобы вечером отдать. Делает мужчину неотразимым в своей привлекательности.

– Ему-то зачем?

– Его светлость к госпоже Дурыкиной благоволит, но безуспешно.

– А-а… – протянул разочарованно поручик. – Я о нём лучше думал. Уступишь зелье?

– Молодой барин побьёт меня палкой…

– Не боись. Я сяду с ним в карты играть, он и про тебя, и про всё на свете забудет. Уступи, а? Вдвое дам.

Мора поломался ещё для виду и вытащил наконец из-за пазухи зелёный пузырёк, заткнутый тряпицей. Поручик выхватил пузырёк, отсчитал две монетки и бегом бросился в дом. Мора с Балалаем на поводке неспешно продефилировал к псарне. Готлиб торчал в дверях, наблюдал.

– Что ты дал ему, повесе?

– Аква тофану, – отвечал было Мора, но Готлиб его не понял, и Мора признался: – У конюхов взял пургатив конский и опия туда добавил от души. Может, хоть так дурь из него выйдет.

Конец февраля выдался тёплым – словно уже весна. С крыш свисали сосули, солнышко пригревало, вытапливая проплешины в ноздреватом снегу.

Старый князь каждый день охотился – носился по лесам в компании полицмейстера, и что ни день – помещики предъявляли счета за потраву. Старый дьявол издевательски хохотал (что можно потравить в феврале?), притворялся, что не знает по-русски, и всех отсылал к поручику.

По закону поручик, как представитель государыни, обязан был оплачивать всё, что его подопечный сломал или испортил. Сам поручик на охоты не ездил, ходил бочком и покряхтывал – видать, приболел.

Мора поручика обходил за три версты, понимая, что из-за жалости к пасторше нажил себе зловредного врага. Впрочем, каникулы заканчивались, пришло время собираться в Москву. Гонорар за услуги почтового голубя спрятан был в надёжном месте, новых писем князь, всецело поглощённый охотой, отправлять не собирался. Значит, пора Море и честь знать. Откроется переправа, ляжет понтонный мост, примчится гонец со столь желанным носом – и можно отправляться в дорогу. А можно отправляться и без носа, если не терпится.

Одно лишь не давало Море покоя. Аква тофана и противоядие Митридата. Дерзкая мечта владела молодым проходимцем. Море скоро тридцать, он прожил жизнь, так и не достигнув ничего значительного. Зато лишился ноздрей и на пару лет – свободы. А вот если бы ему принадлежал секрет, который много лет уже считают утерянным? Что там гордая атаманша Матрёна – и в Кёнигсберге, и в самой Вене раскрылось бы перед Морой множество дверей. Мир лёг бы к его ногам, как покорённый зверь… Но как узнать секрет? Что такое сказать загадочному Лёвольду, блиставшему некогда на царских паркетах, чтоб бывший гений интриги доверился клеймёному арестанту?

Мора пока не знал. Но и мечта не отпускала.

Мора возвращался с рынка с корзинкой, полной яиц. «Я пошла на рынок и купила дюжину их» – как говаривала одна стеснительная поповна. Навстречу ему попалась пасторша – она шла медленно, словно надеялась встретить кого-то по пути.

– Доброго дня, матушка Софья, – поздоровался Мора.

– Здравствуйте, Мора, – просияла чёрная Венера с глазами зелёными, как у ведьмы. – А я ведь вас ищу!

– Что, отстал поручик? – спросил Мора, впрочем, заранее зная ответ. Но он надеялся на подробности.