Первобытные

Ты женщина моя
И ты беда
Ты вся любовь
Воскреснешь изо льда
Огнем что мужикам в ладонь не взять
Оле хо ра

Трехлапой Черепахи долог путь
Когтями лапы – по мездре порош
Костер рыдает
о когда-нибудь
Любовь моя опять ко мне придешь
Тебя до хруста жадно обниму
Твои глаза я выпью – все до дна
Я не отдам тебя до смерти никому —
Моя Звезда
моя Луна
моя Жена
Оле хо ра

***

…Костер потух, но неистовый жар его палит нам брови, разжигает щеки, щекочет ступни.

Мы одни.

Сила Хэша в том, что он – Вождь.

Сила Горбуна в том, что он – Нежность.

Сила моя в том, что я – есть.

Сила костра в том, что он горит тайно.

Мы содрогаемся – и крупно, и дробно. Костер погас. Сильный ветер свистит по белой степи.

– Идем в пещеру. Там тепло. Там огонь.

– Нет! Останемся здесь. Здесь звезды.

Мы перепутали голоса. Он приближает свое лицо к моему лицу и пьет нежным ртом из моих глаз соленую влагу.

Мои руки смыкаются на его горбатой спине, я знаю, что он меня не обидит.

Сколько гордой бирюзы из священного мониста отдаст великий Хэш за это объятье тем, кто сделает так, чтобы оно никогда больше не повторилось? Я касаюсь раскрытым ртом тонкого хряща на перекате горба. Мы не понимаем, что мы уже одно, как не понимаем, что через лунный перекат по черному небосводу расстанемся навсегда.

Мы не понимаем, что такое НАВСЕГДА. Мы не понимаем, что такое НИКОГДА.

Мы понимаем – соль течет из глаз, и это очень больно.

Объятие. Первая Венера

Я кругла и страшна. Я почти что Луна.
Из совиных очей моих брызгает пламя.
Соком грудь налита.
Вся бугрится спина.
Обниму – как сожму золотыми тисками.
Этот каменный свет – в ожерелье планет.
Подойди. Ты дрожишь. Ты трусливый, ледащий,
Тощий заяц-русак.
Тебя в будущем нет.
Ты из прошлого – прыг!..
Ты теперь в настоящем.
Не трясись, не тушуйся, премудрый пескарь.
Что, зуб на зуб попасть, как ни бейся, не сможет?!
А я мыслила: ты! повелитель мой, царь!
А я мнила: срастешься со мною всей кожей…
И мы будем как те, кто явился на свет
Неразлепленными, – лишь разрезать ножами!..
Ближе, жалкий подранок. Уж времени нет
Нам в подлунной юдоли остаться друзьями.
Между нами костер во пещере горит.
Ты его затопчи. Ты по углям – ступнею.
Тело ярко пылает. Искрится. Дрожит.
Вот ты рядом. Вот ты уже сплелся со мною.
Вот ты обнял раздутые ребра мои.
Вот ладонь возложил на валун раздвоенный.
Игла-рыба в моей заплескалась крови,
Угорь бешеный твой, моим морем вспоенный!
Ты пронзил – я забилась!..
О, верная смерть.
Это верная смерть. Не спасусь ни божбою,
Ни костром погребальным. У же не успеть.
Я слепилась – слюбилась – сроднилась с тобою.
Мы дыханьем друг друга дотла обдаем.
Заплелись языки – два роскошных дельфина.
Не разнять. Не разжать.
Мы отныне – вдвоем.
Пальцы холода сжали нам голые спины.
Животы наши лавой горячей текут.
Соль качает одна огненосная жила.
Нас когда-нибудь слиплой смолою найдут —
И увидят, как сильно тебя я любила!
О, на что мы похожи?! Гляди, кто нашел —
Это морда быка, а мы два его рога,
Два крыла мы, а тулово – в небе орел:
Он летит высоко,
близко Снежного Бога!..
То Галактики лоно, а мы – ее плод,
Мы – безумные дети, слепые двойняшки: