Первобытные

Кто в Сиаме таком был зачат – не умрет,
Двухмакушечный, в брачной рожденный рубашке!
Мы – гляди! – и перловица мы, и орех
В золотой скорлупе, перепачканной кровью,
Мы – двойное рыдание, сдвоенный смех,
Мы – что в мире теперь будет зваться – любовью!
Будет гибелью зваться, и пыткой, и сном,
Но, покуда мы змеями вьемся в косицу,
Здесь, во мраке пещеры, вовек не умрем,
А теснее прижмемся – перевоплотиться!
Ну, теснее, сильнее, жесточе вдавись,
Протыкай, пришивай, приживай со мной чадо.
На меня кровью рта под Луною молись.
Это все, что в пещерной юдоли мне надо.
А доколе не рубят нас напополам,
А покуда не ладят топор к топорищу —
Тебе горечь нутра, память брюха отдам
И смиренное сердце – последнею пищей!
Грейся! Ешь!
Там – надвинется тенью зима.
Там – разрежет нас надвое белая тьма.
Так вонзайся, вгрызайся, насыться, голодный,
Пока мы не сошли под Луною с ума
Во мирах, отдающих любовь задарма, —
Под Луною, что череп,
пустою, холодной.

***

…Вождь, когда ты увидел нас? Внутреннее зренье твое тебя не подвело. Ты прокусил губу до крови, хоть глаза твои были закрыты.

Я не испугаюсь тебя. Я повторю тебе еще раз – и сколько захочешь раз повторю, – я не зуб кабана, что просверлить – и носить на груди. Я Лисица Анеле, и я люблю ветер, снег и свет.

И если я услышала в крови шум слова ЛЮБЛЮ – я припаду губами к губам, щекою к биению жилы, в которой течет такая же кровь. Хочешь поглядеть, Хэш?.. Где твой каменный нож!

А, ты щадишь меня. Ты убьешь его. Ты поймаешь его, чтобы больнее мне было. Не рви повязку со лба! Не царапай живот! Вот я перед тобой. Почему ты не проведешь ножом наискосок по моему лицу? Ты говорил, что я красива. Так убей силу мою! Ты же дробишь во зле рубилом твердые розовые шары, что девушки находят в речных перловицах, – так зачем ты жалеешь меня?..

Я не жалости хочу.

Я хочу слышать, как под губами моими поет кровь сердца твоего.

Горбун – певец. Он спел мне.

Ты, безголосый!..

У тебя и на проклятие духу не достанет – вцепляйся крепче в нож, я грудь не закрою; только его пощади.

Проклятие

На тысячу тысяч снегов проклинаю тебя.
Таэ!
Пусть Черный Дракон затменья
Пожрет лица твоего свет.
Гоа!
О, рыжие косы-змеи. Вас теребя,
Почуяли руки мои, что смерти на свете нет.
Таэ!
А смерть – вот она. Вот ползет – на снегу
Брусничный след, извилист, неотвратим…
Гоа!
Я, Хэш, я думал – тебя, будто огонь, сберегу!
А косы твои горят, да от них в небеса – черный дым…
Таэ!
Пусть на тебя с темносиней сосны прыгнет рысь.
Пусть вопьются зубы ее в твой нежный хребет.
Гоа!
Проклинаю тебя, Анеле-Лисица!.. Ты – моя жизнь,
Рядом с тобой я думал, что смерти нет…
Таэ!
Пусть, на краю вулкана танцуя, ты упадешь
Туда, где вихри алой лавы кипят!..
Гоа!
Пусть в драке пещерной под ребра войдет тебе
Каменный нож.
Пусть в рот твой во сне старухи вольют ягодный яд.
Таэ!
Проклинаю, Лисица Рыжая!.. Я был – Хэш.
Я был – Вождь. Я был – Владыка и Властелин.
А нынче я – в Звездном Куполе – черная брешь.
Нынче я – никто. Без тебя. Один.
Гоа!
Разрываю шкуру! Раздираю ногтями грудь!
Где оно, сердце?! Кровь меж пальцев течет,
Гнутся ребра… Анеле, меня не забудь,
Когда тело мое вмерзнет навек в черный лед!..
Таэ!
Проклятье, женщина!.. Проклятье тебе я шлю!
Тебя на снегу рисую – колю копьем!..
Гоа!..

Анеле, Лисица Рыжая,
как тебя я… лю… б… лю-у-у-у!
Таэ! Гоа! Таэ! Гоа!..
Как в Огненной Лодке… в снегах…
под Красным Солнцем, смеясь,
змеино сплетясь,
качаемся мы… вдвоем…

…