Украденное счастье

– Даже не хочу знать, что здесь было, Джон! Но если надумаешь рассказать, я желаю слышать правду.

Джек перенёс Элизу в жарко натопленную гостевую спальную, и в ожидании визита доктора Перси не оставлял девушку одну. А леди Сьюзен на случай, если девушка очнётся, велела сварить крепкий куриный бульон. Элиза так и не пришла в себя.

Уильям Перси осматривал больную, и Джеку совсем не нравилось его сосредоточенное молчание. Хотелось верить, что это лёгкая простуда, простое недомогание, но эта мысль была слишком наивна. Джек понимал, что Элиза, скорее всего, серьёзно больна, и ждал слов доктора, словно приговора.

– Не знаю, известно ли вам, и имею ли я право говорить, – смущаясь, начал Уильям Перси. – Но я предполагаю, что ваша гостья ждёт ребёнка.

– Мисс Элизабет догадывалась о своём деликатном положении, – поспешил подтвердить Джек. – Что вы можете сказать о состоянии её здоровья, мистер Перси?

– Тяжёлое, – со вздохом признал тот. – Сильный жар, возможно воспаление лёгких. Трудно что-то обещать, граф.

– Ну так и не обещайте! Просто вылечите её, мистер Перси! Спасите её и ребёнка! И я озолочу вас!

– Всё в руках божьих, граф.

Джек сжал кулаки и раздражённо выдохнул. В милость небес он не верил. Доктор Перси оставил подходящие лекарства из тех, которые были у него с собой, дал указания и обещал непременно быть завтра.

– Я пришлю за вами утром экипаж, мистер Перси, – проводил его Джек.

И вот и сейчас доктор Перси не смог сказать ничего утешающего.

– Жар спал, – подтвердил он наблюдения молодого графа и леди Сьюзен. – Но если температура продержится дольше двух следующих дней, останется надеяться только на чудо. И молиться, миледи.

Джек сжал горячую руку Элизы, закрыв глаза, надолго припал губами к её горячему, покрытому испариной лбу.

– Вы будете жить, мадам, – зашептал он с непонятной злостью. – Вы не посмеете умереть! Если не желаете, чтобы я и на том свете преследовал вас! И пусть я не заслужил рая, но сам дьявол не удержит меня в аду!

И Джек выбежал из комнаты. Оставаться рядом с Элизой, мучимой лихорадкой, быть почти бессильным помочь ей справиться с болезнью, и просто ждать и надеяться, было одинаково невыносимо, как и находиться вдали от неё.

Некоторое время спустя леди Сьюзен нашла сына в библиотеке за очередным стаканом виски. Отняв из его рук спиртное, Сьюзен от души влепила сыну пощечину и стиснула руки от волнения за этот поступок.

– Да простит мне бог, ибо я надеюсь, что это в первый и последний раз, Джон!

Джек словно и не почувствовал удара по щеке.

– Это я во всём виноват, – пробормотал он, пошатываясь от выпитого виски.

– Не мне судить о твоей вине, Джонни, – откликнулась леди Сьюзен.

– Я запер её в той ужасной холодной комнате, – продолжал каяться Джек.

– Ты, несомненно, поступил грубо, Джон. Но я уверена, что мисс Элизабет могла простудиться ещё в дороге. А ты в таком виде не смей появляться в её комнате и показываться мне на глаза!

– Простите! – поцеловал Джек руку матери. – С вашего позволения я позволю себе прокатиться верхом.

– Ступай, Джон, – вздохнула Сьюзен. – Как же ты изменился, мой мальчик!

Из окна гостиной она наблюдала, как Джек взвил на дыбы Рейвена и умчался, как когда-то в юности. Но теперь она понимала, что он пытается заглушить боль.

И столь явные терзания сына убеждали её в его чувствах к той девушке.

***

Когда вернувшийся Джек увидел леди Сьюзен, встречающую его в холле, он подумал о самом худшем. Но потом разглядел спокойствие на лице матери и даже лёгкую улыбку на губах.

И сердце сильнее забилось от надежды.

– Она очнулась? – сразу же подумалось ему.

– Нет. Но она произносила твоё имя.

В мужских глазах заблестели слёзы.

– Только переоденься, прежде чем пойдёшь к ней.

Исполняя просьбу матери, Джек торопливо сменил одежду. Ему и вправду не хотелось нести запах конского пота и конюшни в комнату больной.

Джек застал её тихий приступ лихорадочного бреда. Хотя её бессвязные повторяющиеся слова и не были бессмысленными.

– Не надо, Джек! Он твой. Ребёнок твой. Я люблю тебя.

Мучившийся сомнениями Джек не мог понять должен ли он поверить этим словам, или сказанное в бреду, наоборот, является истиной.

Ему удалось дать ей несколько капель лекарства и даже показалось, что Элиза приоткрыла глаза. На некоторое время она затихла, словно заснула.

А вечером, когда случился новый приступ, Джек прибежал на её крик. Элиза металась и стонала, звала Джека. По обрывкам слов и фраз Джек догадывался, какие кошмары прошлого переживает сейчас девушка. И он не выдержал. Сев рядом на постель, он прижал девушку к себе, укачивая и убаюкивая, не замечая, что сам плачет.

– Я здесь, девочка моя, – шептал он, целуя её макушку. – Я здесь, не бойся, я не брошу тебя. Жизнь моя. Любовь моя. Только не покидай меня!

***

Дыхание Элизы было тихим и совсем неслышным. Джек открыл глаза и прислушался, коснулся рукой её щеки. И вместо жара лихорадки ощутил холод.

Джек затряс девушку за плечо, но она словно тряпичная кукла поникла в его руках. И тогда Джек закричал…

– Джонни! Мальчик мой! Тише!

Леди Сьюзен коснулась его плеча, и заснувший в изголовье постели Джек вырвался из кошмара, в котором Элиза была мертва.

Осознав реальность, молодой граф тут же потянулся к девушке. Дыхание её было тихим, но беспокойным. Она не бредила, но лихорадка по-прежнему сжигала её.

Джек вынужден был ненадолго выйти, чтобы доктор Перси осмотрел больную.

– Это кризис, – словно приговор прозвучал вердикт доктора. – Если она переживёт его – она выздоровеет.

– Но что-то же можно сделать! – в отчаянии не выдержал Джек.

– Ждать. И молиться.