Вертоград

– Про икону меня уже Журавлев спрашивал. Башаров тоже звонил, грозил, что меня закроют, если я что утаю. Вы, стало быть, третий.

Бурденков – интеллигент в первом поколении и грабитель – в третьем. Его прадед участвовал в экспроприации монастырских сокровищ, так что его сведениям можно доверять. Образ из монастырских сокровищ, «Моление Богородицы в цветах» при погроме найти не удалось. Все остальное из области фантазий.

«Найди меня утром», – написал Дубровин в записке. Это напоминало крик о помощи.

Для Неробова оставался загадкой интерес к иконе Журавлева и Башарова, прежде не имевших дел с предметами искусства. Скорость реакции впечатляла. Следователь Журавлев в нарушение субординации через голову старшего товарища вломился в кабинет Дубровина и забрал все бумаги. Что предпринял Башаров, неизвестно, он всегда проявлял осторожность. Крикливый Жула мог дать ему сто очков вперед по напористости.

Сейчас эти двое заперлись в кабинете у начальства. Секретарша – единственная, кто может объяснить, чем они там занимаются.

– Сразу включились в работу. Ищут деньги.

Ах, да, Башаров – это собственная безопасность, он ловит всех на взятках, раскрывает преступления среди работников следственного отдела.

Неробов прикидывает, как бы поделикатней выспросить про наследство и спрашивает не отлучался ли полковник недавно на похороны. Нет, Вероника не слышала о каких-либо умерших родственниках, но только вдова Дубровина может сказать точно. Неробов берет у нее адрес. Значит, придется ехать к вдове, а заодно спросить и не вел ли ее муж расследование, о котором никому не говорил.

Расследование в тупике, но дело набирает оборот. Звонит вдова Дубровина, интересуется ходом следствия. Башаров ведет с ней продолжительную беседу, но она просит переключить ее телефон на Неробова.

Вдова живет на даче, и ей удобно, чтобы он приехал прямо сейчас. Это неудобно Неробову, жена которого некстати взяла машину, чтобы ехать на рынок, так что все надежды на такси, которое придется ждать десять минут. Неробов сбросил заказ, потом повторил его. Пришел новый ответ. Такси подъедет через две минуты. Прекрасно.

Через пять минут никакой машины на месте не оказалось, а у него с карты списали двести рублей.

Это была первая неприятность на сегодня, но не последняя. Когда Неробов добрался до города на частнике, его остановили на посту ДПС при выезде из города. Раздается резкий сигнал клаксона. Водитель божился, что ничего не нарушал.

– Поедем по кольцевой дороге, – предложил он.

По кольцевой они просочились на загородную дорогу, а за ними неслась машина с сиреной. Упрямству Журавлева можно было позавидовать. Так они и прибыли на дачу в сопровождении эскорта.

Вдова была одета во все черное, только кроссовки белые. Она говорила тихо, казалась кроткой и погруженной в себя.

Журавлев сразу отправляется в кабинет разбирать архив Дубровина. Он возвращается с чемоданом, набитым вещами, и уезжает.

Вдова пожимает плечами. Поговорить им не удается, то и дело звонят с соболезнованиями.

– У вас телефон звонит. Ответьте, – напоминает Неробов.

– Что, простите?

– Я говорю, телефон звонит очень громко. Вас не раздражает? Меня так – очень. Так как насчет наследства?

Неробов проследил, как длинная, тонкая рука с индийскими браслетами и самодельной фенечкой достала телефон. Но женщина его разочаровала. Она не ответила на звонок и сбросила вызов.

Вместе с Неробовым они выпивают по бокалу вина, после чего следователь уходит.

За всеми следственными действиями он едва не забывает ознакомиться с протоколами, которые достает Абросимов. Осмотр места происшествия составлял Башаров, и его нельзя признать удовлетворительным. Орудие преступления не найдено. Да и показания свидетелей ничего не проясняют.

Неробов дает поручение своему стажеру:

– Наташ, ты могла бы договориться с горничной, чтобы она тебя пустила в номер 1239. Мне туда нельзя. Пока, во всяком случае.

– А чего там смотреть?

– Не смотреть, а осмотреться. Из вещей эксперты взяли всё, что нужно. А вот поработали с персоналом недостаточно. Узнать надо, кто чем занимался. Особенно, что не входило в профессиональные обязанности. Мы вот у себя оказываем друг другу услуги, меняемся дежурствами, так и они тоже.

Она была достойной ученицей и без лишних вопросов отправилась выполнять задание. К вечеру она отчитывалась в своих действиях: нанесла визит портье, взяла у него показания и тут же проверила их свидетельствами дежурных на этажах.

– Слишком все гладко, они повторяют друг друга, – решил Неробов, выслушав ее отчет.

Наташа молчала. Она тоже склонялась к тому, что это сговор, но не торопилась первой высказывать суждение.

– В первую очередь найди горничную, которая дежурила на этаже в то утро.

Сам он планировал заняться камерами. Их отключил человек, который в этом разбирался. Он планировал прибегнуть к услугами фирмы, которая устанавливала тут видеонаблюдение, но так и не собрался туда позвонить.

Вместо этого Неробов едет к Полевой. Жена не надеется на его нравственность. То, что Викторию освободили из-под стражи, еще не значит, что она будет бросаться на чужих мужей, говорит Николай Ильич.

Виктория Полевая дома, она все еще носит длинный халат, прикрывающий ногу с электронным браслетом, но приподнимает его, чтобы показать свои оковы.

– Я не свободна.

– Все равно хорошо, что тебя выпустили, – говорит Неробов, который на суде не был, но ему дал полный отчет Амир Асланович.

Одного Джагаева ей недостаточно, Виктория желала бы паланкин и парад плешивых карликов следом, но за их неимением изливает весь гнев на Неробова.

– Извини, что отняла у тебя время. Совсем необязательно тащиться в такую даль, чтобы меня посетить. Ты не должен расстраивать свою жену.

Как мило, пережитые волнения заставили ее думать о неприятностях, которые она доставляет другим людям.

– Чего Ирине расстраиваться. Я тут по работе. Приехал тебя допросить.

Николай Ильич слушает ее рассказ и думает, мог ли он любить эту женщину в халате. Или он любил другую женщину, которой не было в ней. А Вика считает, что она и есть та женщина.

– Мы получили новые сведения, и в их свете твои первоначальные показания выглядят… странно. Я бы предположил, что ты кого-то покрываешь. Напомню, что ложные показания делают тебя сообщницей. Второе задержание, и это будет не домашний арест.

– Я поняла. Спрашивай. Я расскажу. Не знаю, с чего начать, все так неожиданно.

– Вспоминай подробности. Портье отсутствовал, мы это точно знаем. Он пришел в половине девятого.

– Я забылась. Верно, я прошла через проходную, поднялась на лифте. Но вот в коридоре определенно были люди. Я помню горничную. Она показалась мне смешливой, несерьезной. Какое мне до этого дело? Порой запоминаются какие-то глупости.

– Ты с ней говорила?

– Нет. Только с полковником. Он предложил, чтобы я располагалась в номере и что икону сейчас принесут. Ему докучал какой-то мужчина, они кричали друг на друга. Чтобы не слышать их брать, я включила погромче телевизор.

– Дальше не торопись. Обдумывай каждое свое слово. Я рассчитываю на твою внимательность.

– Да, действительно, тогда я поторопилась, когда сказала, что стрелял второй мужчина. Из коридора были слышны шаги и голоса. Слов я не запомнила, только шум, хлопанье дверей. Потом крики, извини, мат. И выстрел. Теперь я уверена, что стрелял тот, кто пришел.

– Сколько их было? Один? Двое?