Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы

И ему никогда не угрожали. А за годы работы здесь он наслушался рассказов о том, как служба безопасности Ады угрожает работникам расправой над родственниками, если они станут болтать об острове. Разумеется, каждый здесь подписывал договор о неразглашении, но люди от природы сплетники, а ледяные глаза охранников Ады заставляли замолчать даже самые острые язычки. С такими деньгами и связями каждый казался пылинкой на пути Богини, все понимали, что наемники Ады будут творить, что захотят, и никто им не помешает. Не в этой стране. Понимал это и Игорь, но к нему так ни разу никто и не подошел с таким вопросом. Он объяснял это тем, что он один из немногих, кто не покидает остров совсем.

И он верил, что все эти угрозы – правда, достаточно было только взглянуть на Романа, начальника охраны, как мороз пробегал по коже, а в душе поселялся какой-то животный страх. Это был единственный человек из всех, кого Игорь недолюбливал и откровенно боялся, единственный человек, кто относился к нему так же, как и сама Ада. Маленькие глубоко посаженные глазки цвета вылинявшего неба, лысый череп с вмятиной возле лба и перебитый нос, как будто сплющенный у ноздрей – всё это придавало облику Романа какую-то яростную, устрашающую силу, он напоминал каннибала из дикого племени, обезумевшего охотника или машину для убийства. Игорь старался не встречаться взглядом с этими безжизненными глазками, смотрящими из своих пещер равнодушно и в тоже время как-то цепко. Роман каждый день бывал в доме, иногда, видя Игоря, бросал на него один из своих сканирующих и безумных взглядов и говорил что-то вроде «принеси воды» или «закрой дверь». Игорь кивал и тут же бросался исполнять поручение, всегда глядя строго в пол – этот взгляд сумасшедшего как будто пронзал насквозь, наводил ужас, как взгляд бешеной собаки, который всеми силами пытаешься не поймать, чтобы не спровоцировать атаку.

Но Игорь был не опасен, а потому не заслуживал пристального внимания, хотя он иногда думал, что ничего не имеет против того, чтобы Роман или его такие же чокнутые на вид ребята «наказали» его папашу. Вот бы справедливость восторжествовала! После окончания школы ко всем оскорблениям, которые ему приходилось выслушивать дома, прибавилось еще одно, ставшее постоянным – папаша называл его не иначе как «жирный педик», потому что готовить еду – «бабское дело».

Но всё это было в прошлом, осталось за дверью в новую жизнь, как сейчас остался за закрытой дверью маленький мир Ады, ставший домом Игоря. В этой маленькой уютной комнате начинался его мирок, личное пространство, о котором он так мечтал. Квадратное помещение рядом с кухней, в котором помещались только кровать, кресло и невысокий комод, здесь было всего одно окно, выходившее на стену гаража, и густые заросли, даже днем в комнате царил полумрак, но это место было лучшим в мире. Здесь всё было так, как хотел Игорь – в пределах разумного, разумеется – здесь он впервые почувствовал, что значит контролировать. И ему это понравилось. Теперь он мог решить, где поставить кровать, заправлять ее или нет, разбрасывать белье по комнате или аккуратно складывать, в какой ящик комода сложить майки, а в какой – джинсы. Это был его мир, где он решал, где его желания имели значение.

– Вот он, мой дом, – прошептал он, улыбаясь, как и каждый день три года подряд, – мой мирок.

Он постоял несколько секунд, прислонившись спиной к закрытой двери, как будто боялся, что внешний мир ворвется и отнимет у него этот уголок покоя. Еще раз любовно оглядел свое жилище, в нем как всегда царила идеальная чистота. Он сам убирал свою комнату и ванную, уборщики в начале пытались его отговорить, но он лишь краснел, смущенно улыбался и отнекивался, продолжая всё делать сам. Он стеснялся, что кто-то будет убирать за ним, трогать его грязные вещи и делать то, что обязан делать он сам, как будто он какой-то господин. Но сильнее стеснения была радость, то захлестывающее ощущение счастья и удовольствия, которые он испытывал, наводя порядок в своем укромном уголке.

Спустя год он так осмелел и вошел во вкус, что переставил кровать от окна, поставил туда кресло и комод, а саму кровать расположил рядом с дверью в ванную, так что теперь окно было справа, и, просыпаясь, он мог видеть, как ветер шевелит листву и открывает кусочки неба. Но это только летом, обычно он просыпался в 6 и шел готовить завтрак и новый день для хозяйки. А ложился он слишком поздно для таких ранних подъемов всё по той же причине – ему хотелось подольше побыть здесь, насладиться своим счастьем. Легкими занавесками, которые он сам выбрал и сам купил, потому что они подходили к покрывалу на кровати, он ждал их целый месяц и был уверен, что никогда не забудет то ощущение радуги в душе, когда очередная команда сменившихся охранников доставила ему коробку с покупкой. Подушкой в кресле, тоже купленной по интернету и доставленной сменяющимися работниками, чехол на подушке был сделан из искусственного меха, и Игорю так нравилось перебирать его пальцами, сидя у окна. Все эти мелочи были для него гораздо большим, чем просто деталями интерьера – они были его маленькими победами над прошлым. И над собой.

Он расправлялся, оживал, как цветок, который перестали наконец топтать ногами. Или, скорее, как баобаб, подумал Игорь и усмехнулся в тишине своего пространства. Теперь он знал, что у него есть не только минусы, но и плюсы, научился видеть их глазами других людей, поэтому стал считать минусы естественной частью себя. Он был толстым и совсем не походил на Брэда Пита, и ему было не обидно, потому что, кроме того, он был обаятельным добряком и мастером своего дела. Ну, и накопившийся за три года солидный счет на карточке тоже добавлял уверенности. Он не так давно покинул большой мир, чтобы не помнить, что для подавляющего большинства девушек красота мужчины – в его кошельке. И с этим теперь порядок, думал он иногда, разглядывая в зеркале свое круглое румяное лицо. Это были уже смелые мысли, и дальше их он не заходил даже в своих фантазиях. В глубине души он боялся, что если подпустит кого-то близко, однажды обязательно услышит, что он тупой, мерзкий и никчемный толстяк, что такого нельзя любить, так просто не бывает, любят других, а его только терпят.

Игорь резко тряхнул головой, чтобы прогнать эти ядовитые мысли, сейчас у него всё было хорошо, и он не хотел это терять. Сделав глубокий вдох, он отметил про себя, что воздух, хоть и чистый, всё равно пахнет помещением, кондиционерами и никогда не проветриваемыми комнатами. Прямо над кроватью под потолком блестела решетка вентиляции, мощная система гоняла воздух по всему дому, очищая и ионизируя его, Ада запрещала открывать окна – далеко не первая и не самая странная из ее причуд, совершенно не понятных окружающим – но для Игоря этот воздух всё равно был мертвым. Как можно жить на острове посреди моря и не дышать этим чудесным воздухом, недоумевал он, хотя саму идею жить вот так, в собственном мире, он очень даже понимал. Что ж, подумал он, подходя к креслу у окна, я теперь такой бунтарь, даже открываю окна. Он снова улыбнулся, но рука так и замерла, не дотянувшись до окна. Не сейчас, если кто-то увидит открытое окно – влетит прежде всего охране, а уж потом и ему. А он больше всего не хотел подводить тех, кто относился к нему, как к человеку, а не куску дерьма. Ну и, конечно, не хотел терять свое счастливое место на острове. Поэтому он тяжело опустился в кресло и привычным жестом запустил пальцы в меховую подушку. Сначала надо написать список покупок, решил он, а потом, когда я выключу свет…

Игорь достал планшет, такие были у охраны и тех, кто занимался обеспечением, выбрал главного управляющего, именно он отвечал за закупки всего, что требовалось для функционирования этого маленького общества. Игорь не представлял, как можно справляться с таким объемом информации и товара, его дело было лишь отчитываться о запасах еды, бытовой химии и всего, что было необходимо конкретно в этом доме и только его госпоже, охрана в подвале к числу объектов его ответственности не относилась. И то, ушло полгода, прежде чем он более-менее научился следить за всем и планировать. Но научился ведь, грустно улыбнулся он, значит, не такой уж я тупой, ненавистный ты говнюк. Иногда он вел такие внутренние диалоги со своим папашей, особенно, когда ему удавалось что-то, чего никогда не делал его отец. Он только поливал всех грязью, не представляя даже, как заполнять и оплачивать коммунальные счета или как распланировать покупки так, чтобы однажды не пришлось подтирать задницу собственной рукой, потому что туалетной бумаги в доме не оказалось. Всю жизнь он только брал и потреблял, уверенный, что шкафы наполняются сами собой, мусор в доме сам себя ликвидирует, а бытовая техника не требует внимания и контроля.

– Ну да, – прошептал он, глядя застывшим взглядом на мерцающий экран, – а отряд маленьких крылатых эльфов по ночам стирает белье, складывает и гладит, а днем закрывает забытую дверцу холодильника, выключает газ, когда огонь вдруг гаснет, и собирает огрызки, брошенные мимо ведра.

И он был раньше этим эльфом, его труд был невидимым, зато любой малейший промах – чудовищным и непростительным.

Игорь тряхнул головой, прогоняя страшных призраков прошлого, он сам дошел до простой истины: концентрируйся на хорошем – и его станет больше, а всё плохое ослабеет. Какой смысл изводить себя тем, что было когда-то? Так это никогда не кончится, он по собственной воле навсегда останется в прошлом, где время остановилось, а жизнь больше похожа на ад. А ведь он приложил столько сил, чтобы вырваться, столько терпел, чтобы быть здесь, быть совсем другим человеком.

2 года в грязной дешевой общаге мало чем отличались от жизни дома, с той лишь разницей, что его сосед ограничивался только косвенными насмешками, никогда не называя его в лицо жирным или тупым неудачником. Зато без спроса пользовался всеми вещами Игоря, а свои запирал в шкафу или уносил с собой шнуры от DVD плеера и аккумулятор от ноутбука. Денег на отдельное жилье не было, начинающий повар едва мог прокормить сам себя, но и эти два года были лучше жизни с родителями. А потом случилось чудо, из множества именитых и титулованных гуру на остров почему-то приехал он, никому не известный молодой толстяк, радостно ухватившийся за возможность изолироваться от мира. Собеседование вел пожилой шеф, имеющий собственный ресторан во Владивостоке, а Роман просто сидел в углу комнаты, уткнувшись в ноутбук, лишь один раз он окинул Игоря взглядом своих мертвых глаз, когда Игорь сказал, что не только не имеет ничего против, но даже будет рад никогда не покидать остров и не иметь связи с миром вообще. «Только иногда, может, раз в месяц я бы хотел позвонить маме, – робко сказал он, – а так мне даже выходные не нужны».

Но и право на звонок раз в месяц он тоже использовал нерегулярно. Разговоры с матерью возвращали его в тот кошмар, который он хотел бы забыть. Печальным или делано-бодрым голосом она спрашивала его, как дела, всё ли хорошо, вздрагивая от каждого звука и обрывая беседу торопливыми словами: «Ну все, ОН пришел, пока». Она отключалась, а ему снова становилось плохо, как будто яд, сконцентрированный в том доме, просачивался сквозь телефонную трубку прямиком в его душу, отравляя и калеча то, что начало было расправляться и оживать. Чувство несправедливости, злость и обида смешивались в его сердце в горький коктейль, разъедающий, как кислота. Почему она еще там, почему не ушла в самом начале, когда Игоря еще не было и в помине? Почему позволяла издеваться над ним и над ней? Почему обрекла его, беззащитного ребенка на жизнь, в которой не было ничего, кроме унижений, травли и страданий? Зачем она мучает его сейчас своим печальным голосом или притворным оптимизмом? Или она тоже считает его свиньей, радеющий только за свою шкуру? Неужели не понимает, как это убийственно для ребенка, видеть, как кто-то день за днем унижает его мать на его глазах?

Впрочем, нередко она и сама срывала на нем злость, так что, если быть честным с собой (а он давно понял, что самая бессмысленная и самая опасная ложь – ложь самому себе), большую часть своей жизни Игорь был между молотом и наковальней. Поэтому на смену короткому всплеску чувства вины и несправедливости приходила обида и даже злость. Он не просил рожать его, не выбирал себе такую семью, а она выбрала. Это был ее выбор, и по большому счету, видимо, он был не так уж ей дорог, не дороже насиженного места и возможности не работать на 2-х работах, чтобы поднять сына. Значит, его страдания не были настолько веской причиной, чтобы менять свою жизнь. Ребенок – второсортное существо, обуза для взрослого, маленький раб, не имеющий ни прав, ни уважения, ни свободы – вот что впитал Игорь за годы жизни под родительской крышей. И в глубине души он понимал, что никогда не простит ее за ее трусость или лень, или что на самом деле удерживало ее на месте, ведь он видел других женщин, сбегающих от мужей даже под покровом ночи, чтобы у их детей была лучшая жизнь. Чтобы их не калечил моральный урод, самоутверждающийся за счет слабых.

Поэтому звонки матери были крайне редкими, а с течением времени – всё реже и реже. К тому же, он не любил просить, с детства привык этого не делать, а для того, чтобы позвонить, ему надо было спуститься на пост охраны в подвале и взять свой телефон – он сдал его по прибытии на остров, как и все работники. Хотя, у него был даже ограниченный, но всё же доступ в интернет – Ада любила побаловать себя деликатесами, изысканной кухней и экзотикой, и Игорь, не видевший в детстве ничего, кроме сосисок и макарон, научился готовить самые невероятные блюда из самых удивительных ингредиентов. А для этого ему нужен был интернет, иногда он просто читал рецепты и хитрости – повар обычного бистро понятия не имел о том, как не испортить трюфель или правильно подать лобстера – иногда смотрел мастер-классы ведущих поваров мира, набираясь бесценного опыта для будущей жизни. Он быстро схватывал, у него был талант и любовь к своему делу, так что его хозяйка ни разу не отправила блюдо назад. Но и не похвалила, Ада Терер была из той категории людей, которые и под дулом пистолета не могут выдавить из себя что-то хорошее в чей-то адрес.

В доме связь, конечно, была, и интернет, и спутниковое ТВ, но его ноутбук, купленный на первую островную зарплату, после общения с местным IT-шником имел доступ только на поисковики и YouTube. И то, за каждым его выходом в сеть пристально следили, об этом ему сразу сообщил сам Роман, парализуя его своим ничего не выражающим взглядом серийного убийцы. После этих глаз, будь Игорь хоть первоклассным хакером – а это было далеко не так – он бы и близко к компьютеру не подошел. Но это были привилегии, ведь остальные работники их маленького «королевства» ограничивались тем, что привезли из дома – книгами, музыкой и загруженными в планшеты фильмами. А он мог читать новости, смотреть самые новые фильмы онлайн и слушать музыку… но это была одностороння связь, он как будто сидел за стеклом, наблюдая мир в окно – какая ирония, именно в Windows и был его выход в мир – но сам не мог ни с кем поговорить, никакое средство связи для него не работало.

Не очень-то и хотелось, подумал он с улыбкой, он пристрастился к новому мировому тренду – сериалам, герои заменили ему друзей, а их бурная жизнь – его собственные впечатления, и это было попадание в десяточку, еще одно сладкое удовольствие, которых теперь было так непривычно много в его жизни. И тот факт, что он научился получать удовольствия, разрешил сам себе их принимать, признал, что и он достоин радости – Игорь считал одной из величайших своих побед.

И удовольствия ждали его, поэтому он не стал терять время. Сидя в кресле у окна, за которым его ждала летняя ночь, Игорь быстро печатал, изредка поднимая глаза к потолку, чтобы вспомнить всё до мельчайших деталей. Крем для лица, изготовленный во Франции по ее спецзаказу, шоколад для косметических обертываний – Игорь считал извращением использовать пищевые продукты не по назначению, хотя этот шоколад и не был съедобным – черная икра, манго и маракуя, сыры и мясные продукты, органические средства для уборки дома и еще много совершенно разношерстных товаров, которые привозили со всех концов света. И это был только список на неделю. Сколько же денег нужно иметь, задумался вдруг он, чтобы содержать свой собственный мир? Вряд ли он знал такое число.

Еще раз пробежав глазами список, он нажал на кнопку «отправить» и отложил планшет. На сегодня его работа закончилась. Конечно, Ада могла в любую секунду дернуть его и потребовать очередную горячую ванну или какао с пирожным… но он чувствовал, что сегодня его никто не потревожит. Его госпожа еще не удалилась в свои покои, сидела в кабинете весь вечер, даже не подзывая его и ничего не требуя. После урагана дел ей хватало, хотя лично она и палец о палец не ударила, она лишь отдавала распоряжения и указывала на недостатки то тут, то там. Но она целыми днями шаталась по острову или сидела за закрытыми дверями, иногда вызывая Романа, но чаще всего одна. Что она там делала, Игорь не знал и знать не хотел, его тревожил лишь один вопрос: здорова ли она? От этого напрямую зависело его будущее.

– На больную она, вроде, не похожа, – тихо проговорил он, заходя в свою собственную ванную, опять маленькое удовольствие. – Наверное, переживает, во сколько ей влетит этот ураган.

А может, перепады настроения, подумал он, у женщин такое постоянно случается, об этом кричат все в интернете. Через 10 минут Игорь вышел из ванны, он еще не полностью победил привычку лихорадочно спешить, оказавшись под душем, но сегодня и не работал над этим – его ждали новые приключения ставших родными героев. И ночной втер, приносящий запахи его новой жизни: моря и цветов.

Игорь достал свой ноутбук, наверняка за годы, проведенные им здесь, он устарел, технологии ведь развиваются так быстро, но для просмотра сериалов и роликов на YouTube он вполне годился. Открыл вкладку с сериалом и поставил его на кровать. Теперь оставалось добавить последний штрих, вишенку на торт.

– Какой же я бунтарь! – смеясь прошептал он, выключая свет и подходя к окну.

Это был далеко не первый раз, и пока ему никто не сделал замечания. Возможно, дело было в темноте, а может, просто ему снова пошли навстречу, но так или иначе, если нарушение правила остается без наказания – оно становится нормой.

Я это заслужил, подумал Игорь и осторожно открыл окно, да и что может произойти? Комар-убийца залетит и закусает Аду до смерти? Усмехнувшись, он вдохнул свежий воздух, пахнущий уже совсем по-ночному, и залез в постель. Его ждали приключения, и ночной ветер, его единственный желанный гость, уже ворвался в комнату, шевеля занавески и одаривая хозяина ароматами летней ночи и соленой воды.

А прямо напротив окна в темноте улыбалась незваная гостья, понимая, что это почти приглашение. И она тоже пришла не с пустыми руками.

9

Двумя этажами выше Ада Терер вглядывалась в ночь за окном, подсвеченную фонарями и бирюзовым свечением лазеров в море. На такой высоте она видела свои владения почти полностью, и этот вид всегда успокаивал и приносил чувство, которое она любила больше всего – чувство собственной могущественности. Она создала этот мир, она была здесь богиней. И не было в мире силы, способной сокрушить ее. Да, этот чертов ураган потрепал остров, но не разрушил, ее королевство устояло, и теперь ее рабочие пчелки наводили здесь порядок, уже почти полностью восстановив то, что разрушила стихия.

– Я тоже стихия, – прошептала она, и в холодных серых глазах, которые свели с ума столько влиятельных мужчин, вспыхнула искра.

Ее роскошный кабинет располагался на самом верхнем этаже и был угловой комнатой, поэтому его окна выходили не только на парадный вход и длинную аллею, ведущую к воротам, но и более узкую часть острова со стороны бассейна, что позволяло ей видеть море. В любую погоду кабинет был залит светом, а при необходимости светонепроницаемые жалюзи опускались по голосовой команде и устаивали настоящую ночь. Огромный стол она поставила как раз во внешнем углу, между окнами – ей нравилось работать, видя, как работает всё вокруг. Работает на нее.

Вопреки всеобщему мнению о том, что миллиардеры живут беззаботной жизнью, которая состоит из череды приемов и развлечений, а самые часто одолевающие мысли: куда бы потратить миллион-другой, ее жизнь была совсем не такой. И дело было не в том, что она не покидала остров, просто ее империя должна была кем-то управляться, а она привыкла всё контролировать и решать сама. Она была королевой, императрицей, и не терпела неподчинения. Каждый день она работала здесь, решала вопросы, принимала решения, определяла будущее сотен людей, работающих под властью ее величества. Для нее не было мелочей, абсолютно все решения проходили через нее, вплоть до марки цемента и количества гвоздей для ремонта острова после бури. У нее был большой штат помощников, все тщательно проверенные и испытанные, и все они не смели даже моргнуть без позволения – все знали ее нрав и ее возможности. Как истинная королева, Ада Терер умела быть безжалостной и мстительной, а ее дьявольский ум и огромное состояние делали ее очень опасным врагом. Она была силой в этом мире, с ней считались, ее боялись, ей не перечили. Это она сокрушала мужчин, сокрушала их империи, каждый раз умножая свое могущество. Каждый из них отдал ей всё, включая жизнь.

Кроме одного. И об этом она думала сейчас, сидя в кресле с бокалом в руке. Она не любила спиртное, оно не действовало на нее никак, она не становилась злее, или добрее, или спокойнее, но иногда ей нравилось хорошее вино, нравилось просто сидеть в тишине с бокалом и позволять мыслям прокладывать новые дороги к полезным решениям. Этим она занималась и сейчас.

После бури на нее навалилось множество новых хлопот, ураган сделал ее уязвимой – многие системы просто не выдержали, на их восстановление требовалось время, а этот ресурс невозможно было купить ни за какие деньги. И еще эти сны… Они донимали ее, они не подчинялись ей, и, как истинный хищник, Ада понимала, что это чутье, тот самый инстинкт, позволяющий быть охотником, а не жертвой, предупреждает ее.

Она решила сократить полеты, и это тоже вызвало волну новых проблем, в ее мире всё было отлажено и работало, как дорогие швейцарские часы, а теперь механизм пришлось немного видоизменить. Но она не сомневалась в своем решении, и пускай Роман так ничего и не раскопал – пока не раскопал – она знала, чувствовала всё той же дикой частью своей души, что это решение – правильное. Что-то угрожало ей, а при таком могуществе у нее было немало врагов, она это знала, знала их всех и пристально наблюдала за каждым. И если один из них что-то затеял, Роман это выяснит, у этого хищника инстинкты были ничуть не хуже, плюс природный дар распутывать змеиные клубки. И отрубать всем змеям головы.

Но и она не сидела в стороне и не ждала, она доверяла свою жизнь лишь одному человеку – себе, поэтому, как обычно, Ада Терер решила позаботиться о себе сама.

В кабинете царила полная тишина, иногда, кода она допоздна засиживалась здесь, она включала музыку – она предпочитала спокойные мелодии для медитаций, они помогали ей входить в нужное для обдумывания своих многочисленных задач состояние – иногда зажигала камин, но сегодня ей мешало всё, все звуки были лишними.

Держа бокал тремя пальцами, она по привычке гладила гладкий металл браслета на левой руке. Она тоже носила его не снимая, но ее браслет отличался от браслетов прислуги не только драгоценными металлами, но и множеством возможностей и секретов. Например, все они задавались вопросом, видя многочисленные камеры: неужели ей приятно всё время быть под наблюдением? Неужели не хочется уединиться? И лишь немногие, работающие в главном штабе охраны внизу, знали, что один из элементов украшения на ее браслете – кнопка, отключающая все камеры в радиусе 20 метров. Неужели эти идиоты думали, что в ее мире будет что-то, чему будет подчиняться она, а не наоборот?! Ада едва усмехнулась, одними губами, до глаз ее улыбка добиралась редко, только ради необходимости (что было уже очень давно, она свое царство завоевала, теперь задача была лишь всё это удержать) или в моменты истинного триумфа. А этого тоже давненько не бывало. Да, каждый день она сражалась за свое состояние, анализировала сделки, разоблачала партнеров и посредников, просчитывала возможные ходы врагов, но никаких больших побед в ее жизни в последние годы не было.

– Так может, этой мой шанс? – прошептала она, задумчиво глядя на волшебное свечение в море. – Большая охота…

Да, прошли годы со времен ее последней Большой охоты, но она чувствовала в себе силу. Да, пускай годы взяли свое – от времени можно откупиться только своим телом, отдавая его понемножку за каждый прожитый день – но зато время не забирало опыт, и Ада знала, что в мире немного людей, способных составить ей конкуренцию в умении просчитывать и достигать. Она была охотником, она им осталась, и спокойная жизнь на острове ничуть не притупила инстинкты и жажду крови.

Кто-то крадется к ней, да, она это чует, но этот кто-то – глупец. Неужели он всерьез думает, что сможет тягаться с ней?! Она пожирала людей, сильных и могущественных, пожирала вместе с их силой, умножая свою. И шкура этого таинственного недоумка, решившего бросить ей вызов, в скором времени тоже украсит ее жилище. Роман – это хорошо, но он – лишь исполнитель, Ада прекрасно понимала, что даже он сильно уступает ей, а значит, ее снова ждет охота… только теперь она лишь укажет на добычу, и его приведут и бросят к ногам королевы. И она заберет его жизнь, будет пить его кровь, становясь всё сильнее. Но перед этим он осознает, как глупо было выступать против нее, тысячу раз пожалеет, что решился на этот самоубийственный шаг. А потом она позаботится, чтобы о ее победе узнали все, кто должен узнать. Так это делается в мире хищников – Большая охота отделяет тех, чье время ушло, от тех, кто достоин быть вожаком. Если хищник промахивается, то только один раз….

– И я не промахнусь. – Прошипела она, сжимая бокал, тонкое стекло не выдержало давления, с мелодичным хрустом бокал лопнул, остатки вина пролились ей на колени, смешиваясь с кровью из порезанных пальцев, но она продолжала смотреть в ночь своими холодными серыми глазами. – Никогда.

Бросив осколки прямо на пол, она встала и прошла к бару, в ее кабинете было всё, что могло понадобиться, она любила комфорт, она его заслужила. Здесь был отдельный туалет, камин, бар, множество всякой техники и довольно просторная зона для отдыха или непринужденных бесед. Солидная библиотека украшала эту большую комнату, и те немногие, кто побывал здесь, неизменно восхищались дорогими томами в кожаных переплетах. Но всё это были лишь декорации, Ада так и не открыла ни один из них… разве что, когда прятала камеры.

Голова трещала, старый пердун, которого она держала в качестве врача, «не рекомендовал» ей спиртное и стрессы. Очередной недоумок, не представляющий, что такое жизнь на вершине, это рай, да, но желающих туда попасть слишком много, поэтому приходится 24 часа в сутки защищать свои границы. Что он может знать, просиживая штаны на ее острове, получая ее деньги, питаясь ее едой? Или он думает, что всё это падает с неба?

Ада вытащила новый бокал, хрусталь благородно сверкнул в мягком свете ламп, и она вспомнила про осколки, завтра придется присылать сюда уборщика. Она редко пускала их в кабинет, вход сюда был закрыт для всех, кроме нее. Убирали здесь только под присмотром Романа или его ближайшего заместителя…. А потом она просматривала записи с маленьких тайных камер, о которых знали лишь она и Роман. На ее столе была большая панель, на которую выводились изображения со всех камер на острове, ей нужно было лишь выбрать, какой или какие именно участки она хочет просматривать, панель выезжала по одному касанию кнопки и так же быстро исчезала в крышке стола.

– Не рекомендовал он, – презрительно прошипела Ада, наливая вино в бокал, ей нравилось, что при таком освещении оно выглядит точно как кровь. – Не родился еще человек, который будет мне указывать.

Она регулярно проходила медосмотры, она была здорова, и эта головная боль была вовсе не от бури или редких бокалов вина, это была нерешенная проблема, красная лампочка тревоги, мигающая в ее сознании, вот что не давало покоя. И она знала, что не обретет его, пока не решит задачу, так было всегда, таков был секрет ее успеха. Этот сон, это чувство тревоги, вино не мешало ей думать, и она надеялась, что оно еще и поможет прогнать кошмар. Если она выпьет чуть больше, возможно, она просто отрубится, и сны не придут.

– А возможно, я вышла на след, – прошептала она, приглушенный теплый свет торшеров стирал следы времени с ее лица, превращая ее опять в юную демоницу. – И больше нет нужды бить тревогу.

Логика и чутье сделали ее лучшей, вознесли на вершину, и сейчас она снова призвала своих давних помощников, чтобы удержаться на ней. Она думала днями и ночами, когда лежала без сна в своей огромной кровати после очередного сна про пантеру, она перебирала всех, с кем имела дело, всех, через кого переступала на пути к цели, всех, кто остался в живых. И когда дорожка памяти привела ее к одному из бывших мужей, единственному, оставшемуся в живых после брака с Адой Терер, колокольчик внутри звякнул. Чутье сработало. Она еще не знала ничего, у нее не было никаких фактов и никаких идей… Но Виктор Соболев был жив и имел очень серьезные причины желать ей смерти. Она помнила эту причину, омерзительная маленькая козявка, противно коверкающая свое имя. Она утопила ее в бассейне и забыла, как и многих до нее… Но отец, потерявший дочь, не мог забыть, это она понимала, даже не будучи матерью. С другой стороны, у него ведь не было сомнений, что это простой несчастный случай, с детьми такое случается… Тогда вопрос: как он узнал? И когда? Почему ждал столько лет? Или истина вдруг свалилась ему на голову совсем недавно? Одни вопросы, но Ада чувствовала, что движется в правильном направлении. Еще одним косвенным доказательством ее правоты служил тот факт, что Роман проверил всех названных ею врагов и бывших партнеров и не нашел ничего, а вот Соболева он не проверял.