Назад, в жизнь

Вместо ответа он поцеловал ее и, как в первый день их близости, на руках отнес в спальню. Бережно раздел, уложил в постель, укутал одеялом и, плотно задернув занавеси, лег рядом:

– Самое лучшее, что мы сейчас можем сделать, это попытаться хоть немного поспать.

– А я давно уже сплю, мой Фауст, – промурлыкала она и, подложив себе под щеку его удивительно добрую, мягкую ладонь, добросовестно зажмурилась.

Майя разогнала все свои мысли, как мятежные стада облаков с безбрежности неба, чтобы подключиться к мыслям другой, покоящейся на одной с ней подушке головы. Разве могла она устоять перед соблазном узнать, о чем думает Тигран после всего, что сегодня узнал.

В мыслях его, как она и ожидала, царили смятение и хаос. Он и верил и не верил услышанному. Последнее было куда проще и спокойнее, потому как вера порождала страх перед тем неведомым и непостижимым, во что безо всякой подготовки окунула его Майя-Одиль. С детства ему внушали, что нет ни бога, ни черта, ни загробного мира, что жизнь, которая начинается с рождением и заканчивается смертью, явление исключительно физическое. Все, что выходило за рамки этой привычной модели, представлялось ему надуманной, беспочвенной фантастикой или плодом больного воображения. И вот теперь эта, совсем еще юная девушка пытается перевернуть его воззрения – настолько устоявшиеся, что успели окостенеть – с ног на голову. Она пытается внушить ему, что за гранью физического мира есть что-то еще, реально существующее, но чего он не в состоянии увидеть, почувствовать и воспринять.

Нет слов, рассказ ее звучал убедительно. Он даже поддался ему в какой-то момент настолько, что начал задавать нелепые вопросы. Ну а если взглянуть на это иначе, в другом ракурсе, – рассуждал про себя Тигран. – Автокатастрофа действительно имела место. Девушка получила тяжелые травмы, пережила сильнейший эмоциональный стресс. Возможно, много месяцев пролежала в коме, что оказало на ее мозг и психику разрушительное воздействие. Подтверждением тому служит ее нездоровая тяга к кладбищу и навязчивые ночные кошмары.

Опершись на локоть, он задумчиво созерцал лежавшее рядом с ним создание. Ее тело, мягкой струящейся волной обрисованное одеялом, являло собой абсолютное физическое совершенство, полное притягательной женственности. Он сжимал его в своих объятиях – упругое, юное, дарившее ему незабываемые минуты земной любви, пил сладость ее губ, податливых и горячих, жаждущих поцелуя. И после всего этого она хочет убедить его, что ее тело – фикция, мираж, обман зрения, что он стал то ли жертвой, то ли соучастником какой-то сверхестественной мистификации.

– Глупенькая маленькая фантазерка, – прошептал он с нежностью, устало откидываясь на подушку.

При всей нелепости ситуации, в которой он оказался, Тигран однако даже не помышлял о том, чтобы как-то оградить себя от этого, попытаться избавиться от своей странной возлюбленной. Напротив, преисполненный глубокого сострадания, он больше всего на свете хотел сейчас помочь ей выкарабкаться из бездны, в которую она сама себя ввергла, вернуть ее к нормальной, полноценной жизни.

Грустная ироническая улыбка тронула губы Майи прежде, чем она позволила себе задремать. Тигран не заметил, как тоже погрузился в сон.

ГЛАВА 14

Никем не выключенный будильник прозвенел, как обычно, ровно в восемь. Осторожно выбравшись из постели, чтобы не потревожить Майю, Тигран постоял в нерешительности, прислушиваясь к ее ровному дыханию, затем на цыпочках вышел из комнаты.

Он не стал завтракать. Даже не заварил себе кофе. Он спешил. Чтобы убедиться, что Майя спит, еще раз перед уходом заглянул в спальню.

Она лежала на спине, свободно раскинув руки и завладев сразу всей кроватью. Съехавшее одеяло обнажало прекрасную юную грудь, обтянутую идеально подогнанной шелковистой кожей. Такой нежной и светлой, что она, казалось, фосфоресцировала в полумраке задернутой шторами комнаты. Волосы, цвета темной меди, живописными мазками разметались по подушке Сомкнутые веки, отороченные длинными ресницами, чуть подрагивали. Должно быть видит хороший сон. Тигран с трудом оторвал от нее взгляд и улыбаясь вышел, тихонько притворив за собой дверь.

В передней снова замешкался.

А вдруг, проснувшись и не обнаружив его дома, она решит, что он не хочет больше видеть ее, с тревогой подумал он. Может лучше дождаться, когда она встанет? Нет, он должен сделать то, что задумал. Это необходимо не только для него, но в первую очередь для нее.

Потоптавшись на месте, Тигран прошел на кухню и, быстро написав записку, оставил ее на столе:

«Не хотелось тебя будить, хорошая моя. Ты так красиво, так сладко спала. Буду, как всегда, с нетерпением ждать окончания рабочего дня. Не скучай. Нежно целую. ТФ».

«ТФ» в его записках означало «Твой Фауст».

Он вышел на улицу, бросил взгляд на занавешенное окно и, миновав несколько кварталов, сел в автобус. Дорогу в Архитектурный институт, связь с которым у него не прекращалась по сей день, он знал наизусть. Работа в Проектном институте заставляла его поддерживать контакты с некоторыми преподавателями старших курсов, регулярно направлявшими к ним стажеров.

Продираясь сквозь толпу абитуриентов, спешивших на вступительные экзамены, Тигран взбежал по помпезной парадной лестнице на второй этаж. Заглянул на свою кафедру, выискивая знакомые лица. У окна, в пол-оборота к нему стоял плотный пожилой мужчина и жадно курил, спеша сделать как можно больше затяжек прежде, чем прозвенит звонок. То был декан их факультета, который не раз отчитывал Тиграна за рассеянность на лекциях.

Тигран направился прямо к нему.

– Кого я вижу! Мой добрый старый студент! – Широкая улыбка озарила одутловатое лицо. Тигран не сомневался, что декан запамятовал его имя и пытается это скрыть. – Какими судьбами? Ностальгия по студенческой жизни или дела? Кажется, догадываюсь! Нужна протекция гениальному, но застенчивому абитуриенту.

Пряча неловкость, Тигран объяснил, что хотел бы навести справки об одной студентке их института, учившейся здесь, по его сведениям, год назад.

– Никак влюбился? – тут же заинтересовался декан, фамильярно пнув его в бок, и глазки его масленно заблестели. – А что. Парень ты хоть куда. Небось девки по тебе штабелями сохнут.

Лицо Тиграна стало непроницаемым.

– Ее зовут Майя, – сказал он скороговоркой.

Декан задумался ненадолго и отрицательно покачал головой. Нет, он не помнил такой студентки.

– Искать человека только по имени, все равно что – иголку в стоге сена. Фамилия как?

Тигран нахмурился. Он помнил фамилию дочери и отца, вырезанную на камне, только вот язык не поворачивался произнести ее вслух примени-тельно к Одиль.

– Хорошо, сформулирую вопрос иначе. В прошлом году, примерно в это же время никто из студенток института не попадал в аварию?

– Ах, вот ты о чем! – Декан сделал скорбное лицо и долго сокрушенно качал головой, глядя себе под ноги. – Жуткая была трагедия. Только не летом это случилось, а весной, перед самым началом сессии. Мы все были в шоке. Такое несчастье.

– И… что конкретно тогда произошло? – предательски севшим голосом уточнил Тигран.

– Погибла девочка. Разбилась насмерть, вместе со своим отцом. Да-да, ее действительно звали Майей. Очаровательное было создание. Хоронили всем институтом. У меня лично она не училась, но коллеги говорят, способная была студентка. Чудовищная несправедливость. Мы все…

Пронзительно-резкий звонок заглушил его слова. Бросив окурок в урну, декан сразу заторопился.

– Ты не рассказал мне о своих творческих успехах, – уже на ходу бросил он, не замечая, как изменился в лице его бывший студент.

– Как-нибудь в другой раз, – рассеянно пробормотал Тигран ему в спину.

Покинув итститут, он долго кружил по улицам, пока ноги сами не принесли его к кладбищу. Сейчас, при свете дня, все здесь выглядело так мирно, так буднично, что Тиграну стало стыдно за его ночные страхи.

Без труда найдя могилу, у которой накануне просидел вместе с «Одиль» до самого рассвета, он остановился перед надгробьем, снова и снова перечитывая скупые сведения о тех, кто покоился под ним.

Ну и что из того? – убеждал он себя. – Да, эти люди погибли в аварии. Да, девушка по имени Майя тоже училась в Архитектурном институте. Но это ведь вовсе не значит, что Одиль и Майя – одно лицо. Такого просто не может быть. Одиль живая, из плоти и крови. Уж он-то как никто это знает. Ну а объяснение ее нелепых утверждений повидимому нужно искать в ее психике. Ну конечно! – обрадовался Тигран. – Нужно показать ее психиатру или психоаналитику, пусть они, как профессионалы, разберутся, что побудило ее отождествить себя с погибшей.

– Доброе утро, – раздался прямо за его спиной приветливый и в то же время невыразимо печальный голос. От неожиданности Тигран вздрогнул. – Кого вы пришли навестить, мою дочь или мужа?

– Здравствуйте. – Не зная, что ответить, он в замешательстве смотрел на окликнувшую его женщину. Одетая во все черное, совсем еще молодая и явно в недавнем прошлом привлекательная, она являла собой классическое олицетворение скорби. Потухший взгляд, бледное, землистого цвета лицо, поникшие плечи. – Обоих, – глядя в сторону, солгал Тигран. – Но больше к… Майе.

– Странно. Вроде бы мы с вами незнакомы, а мне кажется, что мы где-то встречались, – задумчиво проговорила женщина.

– Сожалею, но вряд ли… Я преподавал Майе историю архитектуры, – продолжал сочинять Тигран. – Мне часто доводилось видеть, как отец забирает ее после занятий.

– О, да. Муж обожал Майю и всегда ужасно за нее боялся. А оно вон как обернулось. Ни ее не уберег, ни себя.

– Когда это случилось, я был за границей и ничего не знал. А теперь вернулся и вот…

Тигран понимал, лгать убитой горем женщине – занятие недостойное порядочного человека. Но ведь должен же он как-то обосновать свое здесь появление.

– Вспомнила! – неожиданно сказала она. – Мы с вами вместе были в гостях у наших общих друзей. Ах, как давно это было!

Уверенный, что женщина ошибается, он лишь неопределенно пожал плечом, тяготясь ее пристальным взглядом.

– У меня хорошая зрительная память. – Разговаривая, она вытащила из простенькой керамической вазы цветы, вылила из нее воду на газон и снова распрямилась, прижимая к себе вазу. – Мы с мужем, помнится, все любовались вашей женой. Этакая эффектная, броская брюнетка. Погодите, погодите, сейчас я скажу вам, как ее звали… Ну конечно! Лия.