Назад, в жизнь

«Отец» остался Там, – последовал спокойный ответ. – А здесь, как ты знаешь, у нас нет ни пола, ни возраста, ни семейных уз. Мы различаемся только опытом, который успели накопить, да свойствами души.

Но я… я же помню, что ты мой отец! – не сдавалась она.

Тебе пора уже это забыть. Забыть мысли и чувства той, которой ты была. Жизнь на Земле всего лишь школа, необходимая нам для само-совершенствования. Для продвижения к своему Истоку.

Школа? Прекрасно! Тогда я желаю доучиться в ней до конца.

Твой путь оборвался. Его не восстановить

Они находились друг против друга, лицом к лицу. Она упорно удерживала свой привычный облик – облик хорошенькой юной девушки, на теле которой не было ни единой царапины, заставляя его отвечать ей тем же.

Я должна вернуться в Жизнь. Понимаешь, отец, должна!

Ты хочешь услышать от меня еще раз, что «отец» остался лежать в земле, в одной могиле со своей «дочерью»? Наши роли сыграны и завершены. Пора готовиться к следующим.

Но ты… ты же пришел на мой зов! – не унималась она. – Значит, ты еще помнишь, что был мне отцом.

Помнить и быть не одно и то же, – терпеливо объяснял он. – Когда мы встречаем вновьприбывающих, мы принимаем облик тех, кем были для них при жизни. Чтобы облегчить им Переход. Само собой разумеется, мы по-прежнему любим их. И даже намного больше. Потому что здесь всех нас объединяет Любовь.

Значит и ты по-прежнему любишь меня?!

Конечно.

Тогда… тогда ты должен помочь мне! Одной мне не справиться.

Бедная, потерянная душа. Чего ты ждешь от меня? Чем я могу быть тебе полезен? – задал он опрометчивый вопрос.

Я должна вернуться в Жизнь, отец! Я хочу познать земную любовь, счастье материнства. Как человек, наделенный полом и плотью. Ведь я имею на это право, не так ли?

Мы не властны над собственной жизнью и смертью. Значит, именно такой опыт был необходим тебе на данном этапе. Значит, так было нужно…

Нужно что? Чтобы нас с тобой, как пробки, вышвырнуло из жизни? Чтобы мама всю оставшуюся жизнь провела на наших могилах, а ночью плакала в подушку? Чтобы твоя младшая дочь осталась почти сиротой?

Жизнь это боль. Страдание.

Неправда! Жизнь это великое счастье!

Разве тебе плохо сейчас? Избавься от балласта земных эмоций, и ты познаешь блаженство вечного пребывания.

Не могу, папа. Я слишком сильно люблю этого человека. Ты знаешь, как давно я его люблю. В его жизни настало время, когда он мог бы принадлежать мне. Мне одной. Он, наконец, свободен. И я нужна ему. Я хочу быть подле него, понимаешь.

Наивная душа. Он не может ни увидеть тебя, ни почувствовать твоего присутствия. Наш мир закрыт для живущих во плоти.

Так помоги мне стать видимой. Стать такой, какой я была до этой ужасной аварии.

Твое тело погибло. Его больше нет. А на уплотнение мыслеформы у тебя просто не хватит сил. Материя груба. Ее воссоздание потребовало бы огромной затраты энергии.

А если объединить наши усилия, тогда энергии будет достаточно?

Это было бы безумием. Мы оба рискуем спалить, разрушить наши бессмертные души.

Ах, на что мне бессмертие без него!

Очень долго к ней не поступало никаких импульсов. Он погрузился в такую глубокую задумчивость, что забыл даже о необходимости сохранять определенный облик, который начал медленно таять, превращаясь в сгусток туманного света. Она видела, ощущала, какая жестокая борьба идет там, внутри.

Наконец, решение было принято. Он окутался голубым сиянием, принявшим форму шара. Шар разгорался все ярче, напряженно пульсируя и увеличиваясь в объеме, пока не коснулся, а затем и целиком поглотил ту, которую девятнадцать земных лет назад сам назвал Майей. Они слились в единую огненную ткань, озарившую все вокруг ослепительным белым светом. Светом, которого не заметил никто из находившихся в тот день в городском сквере. Огненный шар распался, исторгнув из себя тело – точь-в-точь такое, каким она его себе представляла.

Бедная добрая душа! Он пожертвовал собой ради той, что упрямо продолжала считать себя его дочерью, а его – своим должником.

Майя очнулась от мрачных воспоминаний, длившихся считанные минуты. Нет, она не скажет Тиграну, не посмеет сказать об уплаченной за ее прихоть цене. Не отяготит его бременем собственной неокупаемой вины.

Рассеянно скользнув по нему взглядом, она продолжила свой рассказ.

– Ты даже представить себе не можешь, как мучительны и как прекрасны были первые минуты возвращения в Жизнь. Свобода и легкость перемещения сразу улетучились. Ощущение такое, будто некто гигантской чугунной дланью придавливает тебя к земле, будто тебя заточили в тесную глухую клетку, оставив от прежней всеобъемлимости лишь две узкие прорези глаз, сквозь которые тебе дозволено общаться с окружающим миром.

Я думала, что умру от горя и страха, от непоправимости содеянного. Это было странное чувство. Как если бы тебя, голым и беззащитным, вытолкнули одного на сцену переполненного театра, забыв к тому же отрепетировать твою роль. Мне хотелось прикрыться, спрятаться, убежать. Но тело, от которого я успела отвыкнуть, не слушалось меня, сковывало движения.

К счастью, прежние навыки восстановились очень быстро. Я просто представила себя прежней, и случившаяся со мной беда на какое-то время померкла, отступила в небытие. Временами мне даже начинало казаться, что ничего и не было, что это лишь плод моего воображения. Абсолютно здоровое, нигде не поврежденное тело укрепляло меня в этом самообмане. Вот только ночные кошмары не давали покоя. И еще платье. Ведь я видела… видела его окровавленным! Как же могло случиться, что и на нем не сохранилось ни пятнышка?

– Так вот почему ты так хотела избавиться от него! – То была первая реплика, которой Тигран вклинился в ее исповедь.

– Я ненавидела его! Оно постоянно напоминало мне тот роковой день.

– Но зачем же было закапывать его, когда есть куда более простой метод – мусоропровод?

– Как!? – вскричала Майя. – Ты и это знал! Значит, ты не первый раз подглядываешь за мною?

– Так ведь и ты подглядывала за мной, не спрашивая моего согласия, – улыбнулся Тигран. – Разве не так?

Она виновато опустила голову и тоже улыбнулась.

– Я подглядывала за тобой из любви к тебе.

– Я тоже. Ты убегала одна среди ночи, как лунатик. Я волновался. Не хотел смущать тебя, просто шел следом, чтобы защитить в случае необходимости.

Его слова согрели ее заледеневшую душу. Напряжение отпустило, и она доверчиво прижалась к нему.

– Пойдем домой. Здесь холодно. Если ты не боишься простуды, подумай хотя бы обо мне, – мягко попросил он.

Она позволила, наконец, увести себя с кладбища, тихая, покорная, опустошенная. Первые лучи солнца уже окрашивали вершины далеких гор, отражались в окнах высотных домов. На улицах стали появляться машины.

Опасаясь, что правда о ней оттолкнет Тиграна, что ее присутствие в спальне может стать ему неприятным, Майя сама предложила:

– Я постелю себе в гостиной, если не возражаешь.

– Это еще зачем? – насторожился он. – Чтобы я заснул там один, а ты благополучно сбежала?

– Просто хочу дать тебе возможность побыть наедине с собой и все хорошенько обдумать.